«Сила», — подумала Лея. Почему-то подвешенная в этом густом, недышащем, наполненном светом безмолвии, она чувствовала Силу повсюду вокруг себя, ощущала её в пределах досягаемости у самых кончиков пальцев, слышала её как музыку, мелодию, которую она сама могла легко усвоить.
Если она коснётся Силы, она увидит комнату, в которой лежала на постели Наздры Магроди, с одной рукой на животе и спутанными тёмно-рыжеватыми волосами на обесцвеченной подушке.
«Крей права, — подумала она. — Мне действительно надо поприлежней накладывать вокруг глаз крем от морщин».
«Интересно, смогу ли я встать?»
Она на пробу сделала вдох, втягивая в себя Силу, словно своего рода странный, покалывающий свет, и встала.
Её тело осталось в постели.
Её охватил страх; но она вызвала в памяти некоторые из упражнений, которым её научил Люк, успокаиваясь, беря себя в руки…
И оглянулась кругом, осматривая комнату.
В новом зрении всё казалось совсем иным. Перед ней проходили другие времена, другие эры, словно она смотрела кадр за кадром через проекционную трубу. Пожилой мужчина с седеющими волосами сидел за столом и писал на обратной стороне зелёных листков тонкопласта, затем прервался и заплакал, уронив голову на руки. На постели, стоявшей тогда на другой стороне комнаты, лежала стройная белокурая Джедай-рыцарь — читая рассказы своему мужу, свернувшемуся рядом с ней, положившему темноволосую голову ей на бедро.
Лея посмотрела на дверь и поняла, что может пройти сквозь неё.
«Я заблужусь!»
Снова холодный страх, чувство одиночества, незащищённости.
«Нет», — подумала она. Она шагнула обратно к постели, коснулась лежащего там тела. Своего тела. Запах её плоти, звук биения её сердца было невозможно ни с чем перепутать. Если она сосредоточится, то сможет найти дорогу обратно к нему, точно так же как шла по куда более слабому следу Элегина и Келдора в туннелях.
С ужасом в сердце она шагнула сквозь дверь.
И сразу же стала сознавать голоса. Эта часть коридоров служила Джедаям жилыми покоями, переделанными из бесконечных тепличных пещер Плетта: камень стен пронизывали мечтательные токи растений и усталая, горько-сладкая задумчивость старого Мастера Хо'Дина. Она последовала за голосами в длинное помещение, освещённое не только мягко светящимися панелями на потолке, но и полудюжиной окон разных размеров, защищённых толстыми стёклами от прошлых бурь и, подобно окнам в её камере, скрытыми скалами и завесами лиан на стене долины. Она узнала добрых две трети присутствующих. Некоторые из них состарились за одиннадцать лет, прошедших с тех пор, как она видела их при Дворе Императора. Другие — вроде представителей корпорации «Мекуун» и президента совета директоров «Сейнара» — были недавними знакомыми. А леди Теала Вандрон, признанный дуайен среди серекихских лордов, в силу того что возглавляла самый старый и самый знатный из Древних Династий, посетила Сенат совсем недавно, чтобы ответить на обвинения в негуманности и опустошении планеты, выдвинутых против неё Верховным Судом. Её, похоже, удивило, что кого-то интересовало, позволяла ли она работорговцам устраивать на её родной планете Карфеддион фермы по разведению рабов или нет.
— Ваше высочество, это же всего лишь оссаны и биланака, — сказала она, произнося эти названия так, словно после этого вопрос не требовал никаких дальнейших объяснений.
Крупная, величественная женщина лет сорока, с вежливо-высокомерным упрямством в голубых глазах, она более пространно выражала свои взгляды на этот вопрос маленькой группе, состоящей из Роганды, Ирека и Гаронна.
— Просто бесполезно обсуждать в Сенате эти вопросы с людьми, отказывающимися понимать местные экономические условия.
К группе подкатил маленький робот К-10 с подносом, заставленным бокалами, и Роганда предложила;
— Вы должны попробовать это вино, ваше высочество. Селанонское полусухое, изысканный букет.
— Ах! — Вандрон попробовала самую малость. — Очень мило. — Лея услышала голос тёти Руж: «Полусухие вина пьют только типы из космопортов, дорогая. Тебе действительно надо развивать у себя более рафинированный вкус». Каждое слово этого наставления дополнялось лёгким прикрытием накрашенных век и чуть заметным углублением складок вокруг рта леди Вандрон.
— Быть может, альгаринское? — предложил Гаронн. Альгаринские вина были любимым напитком её отца, вспомнила Лея.
— Конечно. — Роганда обратилась к К-10. — Де-кантированное альгаринское из погребов; охлаждённое до пятидесяти градусов, а бокалы — до сорока.
Дройд-виночерпий быстро укатил.
— Мы же вовсе не похищаем людей из их домов, — негодующе продолжала леди Вандрон. — Этих существ специально разводят для сельскохозяйственных работ. Если б не наше фермерство, они бы, знаете ли, вообще не родились. И Карфеддион переживает пик жестокой экономической депрессии.
— Правда, их там, на Корусканте это не очень-то волнует. — Лорд Гаронн поставил свой бокал на буфет из мрамора и бронзы — Атравиан самого лучшего периода, один из немногих предметов мебели в длинном помещении с каменным полом.
— Именно потому, ваше высочество, — сказала своим низким, приятным голосом Роганда, — мы должны разговаривать как с военачальниками, так и с Сенатом с позиции силы, а не раболепства, чего они, похоже, ожидают. Мы будем… силой, с которой приходится считаться. — Она положила ладонь на плечо сына, изогнув красные губы в гордой улыбке, а Ирек скромно потупил взор.
Стоявший неподалёку от буфета, заставленного коллекцией ликёров и пряностей, явно составленной каким-то дройдом, биопротезированный саллустианский администратор спросил у Дроста Элегина самым тихим голосом:
— Он ведь сильно похож на Императора, не правда ли?
Саллустианин взглянул через помещение на Ире-ка и его мать, очень консервативно одетых, он — в чёрное, она — в белое; Ирек подошёл поговорить с одним из джавекских лордов, в котором Лея смутно узнала главу более воинственной ветви Династии Срифин. Этот юнец явно обладал немалым обаянием.
Элегин пожал плечами:
— Какое это имеет значение? Если он способен сделать то, что она утверждает… — Он кивнул в сторону Роганды.
Та все ещё упорно трудилась, стараясь заставить леди Вандрон расслабиться. Лея могла бы ей сказать, что она с таким же успехом может попробовать засунуть к себе в карман взрослого хатта. Леди Великих Династий не расслаблялись в обществе женщин, которые были наложницами — не важно чьими и не важно, на что способны их сыновья.
— Ну, — с сомнением протянул саллустианин и подрегулировал усиление на носимых им наглазниках. — Если Великие Династии поддерживают его…
Элегин двинул бровями, как бы отстраняя темноволосого юнца.
— По крайней мере, манеры у него хорошие, — решил он. — Не беспокойся, Найтол. Когда прибудет корабль, у нас будет ядро истинного флота, большего, чем всё, что есть сейчас у этих рассеянных придурков. И в самом деле, — добавил он со злобной улыбкой, — коль скоро разным военачальникам наглядно продемонстрируют, что именно способен сделать Ирек, то, думаю, они будут гореть желанием вступить с нами в союз и выслушать, что же мы желаем сказать.
«Корабль?» — обеспокоенно подумала Лея.
Саллустианин снова повернулся к буфету и остановился, направив носимые им усиленные визуальные рецепторы — вероятно, для компенсации дефектов роговой оболочки глаз, развивавшихся у многих саллустиан старше тридцати, — в сторону Леи.
Она не была уверена в том, что именно он увидел, — вдруг психический осадок наркотика сделал её регистрируемой датчиками? — Но, чуть пожав плечами, он продолжил путь к еде. Но этого хватило, чтобы заставить её убраться, двигаясь словно призрак среди других, более слабых призраков, которые мерцали в этом помещении: смутные абрисы детей, увлечённо играющих на полу между холодноватыми аристократами и бдительными бюрократами, секретарями и разведчиками корпораций.
Ирек, заметила Лея, обрабатывал зал с мастерством кандидата в Сенат, вежливо прислушиваясь к мнению лордов и леди Великих Династий, снисходя с почти незамечаемым высокомерием до бесед с представителями корпораций и секретарями лордов. Как заметил Дрост Элегин, у него были прекрасные манеры. И поскольку формальные дуэли были одним из достижений, ценимых лордами среди людей своего крута, то паренёк способен обсуждать это с аристократами помоложе.
