— У них это не получилось, — уверенно проговорила девушка, взглянув в глаза женщине.

— И я несказанно рада этому, но меня интересует другое: что там произошло? Что за бред про ведьму с огненными глазами и вспыхнувшими свечами они мне наговорили, а кое-кто из них даже утверждает, что ты хотела сжечь их заживо?! — Мидлена не скрывала своего удивления и внимательно следила за реакцией своей воспитанницы.

«Маг?» — Камила почувствовала, как учащенно забилось сердце от одной лишь этой мысли. «Но сейчас не время и не место думать об этом», — она заставила себя успокоиться и расслабить плечи.

— Огненные глаза? Вы это серьезно? — Камила не смогла сдержать нервного смешка. — Но это же, действительно, бред! Они сами издевались надо мной и проливали на меня горячий воск, а потом так заигрались, что подпалили Максу волосы, идиоты! И заметьте, — я тут совершенно не причем! — произнося это, она не отводила глаз и старалась изобразить на лице искреннее удивление от услышанного, убеждая в правдивости своих слов.

— Да, признаться, бритоголового Макса я еще не видела, — усмехнулась Мидлена, — впрочем, ему с его самолюбием это пойдет даже на пользу.

— Хорошо, если ты говоришь мне правду, Камила: мне бы не хотелось иметь дело с магически одаренным ребенком. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это редкое явление и сколько проблем могло бы нам принести? Магии тебя тут никто обучать не стал бы, и вообще это явление встречается только среди высших родов нашей страны за ОЧЕНЬ редким исключением, — она приподняла бровь, снова проверяя взглядом реакцию девочки на ее слова.

Камила не дрогнула, удивленно распахнула глаза, приоткрыла рот и улыбнулась.

— Да ладно, я ничем не одарена… а жаль! — картинно вздохнула девушка.

— Хорошо! — удовлетворенно отозвалась Мидлена. — Ну, что же мы теперь будем с ними делать? — задумчиво произнесла директриса.

— Не знаю, вы же понимаете, у меня никаких претензий нет: никто меня не бил и не насиловал, — она перевела скучающий взгляд на настенные часы.

Жаловаться в этих стенах было бесполезным занятием: карцером парня не напугать, телесных наказаний здесь не применяли, хотя и те вряд ли помогли бы вразумить Макса, стражи в дела приюта вмешивались редко, разве что в случае убийства они снизошли бы до разбирательства случившегося. Зато тех, кто жалуется, здесь презирают и, конечно же, мстят.

— Знаю, — проворчала Мидлена. — Камила, девочка моя, зачем ты ведешь с ним эту войну? Ты пойми меня правильно, я всего лишь беспокоюсь о тебе, если бы ты только перестала грубить и отталкивать его, он прекратил бы эти нападки! Обе мы знаем, что парень влюблен в тебя и только поэтому так бесится!

«Бесится? Она сказала БЕСИТСЯ?! Да он окончательно утратил рассудок!» — Камила едва сдерживала ярость.

— Не нужна мне такая любовь, — брезгливо поморщилась девушка. Ему вчера исполнилось двадцать один и через год он отсюда уйдет: я выдержу, кета Мидлена, — самоуверенно заявила девушка.

— Я очень надеюсь на это, — с сомнением проговорила директриса.

Таковы были правила сиротского дома. К двадцати двум годам все должны были быть готовы покинуть учреждение и обеспечивать себя самостоятельно. Многие уходили и раньше: такое право было у каждого начиная с восемнадцати, однако Макса, очевидно, вполне устраивала роль главаря сиротской банды, и он никуда не спешил.

— Знаешь, Камила, на днях один из наших благодетелей, кетал[2] Алекси, планирует посетить наш приют и желает взять на попечение девочку, может, тебе было бы лучше… — благожелательно заговорила директриса.

— Ни за что! — перебивая слова женщины, выкрикнула Камила. — Я не стану игрушкой для какого-то напыщенного хлыща, я его со свету сживу! Не смейте и думать об этом!

— Я поняла тебя, — устало ответила Мидлена, признавая свое поражение в этой напрасной попытке переложить ответственность за девушку на кого-нибудь другого. — Я никогда и никого не принуждаю, и ты это знаешь.

«А жаль, очень жаль, она бы ему точно понравилась! Но разве этой неразумной можно что-то объяснить!» — подумала Мидлена.

— Я хотела просить у вас позволения покидать приют и уходить в город. Я хочу найти работу! — неожиданно заявила девушка.

— Работу? — удивилась Мидлена. — Какую?

— Не знаю пока, какую получится! Плюс я буду реже мозолить глаза местным придуркам, разве это так уж плохо? — во взгляде девушки читался вызов.

— Не уверена, что это хорошая идея! Обычно открытый пропуск дозволен с восемнадцати лет, но девушкам уходить в город в одиночестве небезопасно! — Мидлена крайне негативно относилась к таким вылазкам своих воспитанниц: большинство девочек именно так начинали бродяжничать, пить, а дальше и того хуже…

— Я помню, но я уже достаточно самостоятельная, чтобы не пропасть на улице! — уверенно проговорила Камила.

— Зачем же тебе деньги? Тебя здесь кормят и одевают, ты никогда не гналась за новыми нарядами и побрякушками! — с подозрением спросила директриса.

— Я буду покупать книги, и часть откладывать: хочу поступить в государственное учреждение, хочу отучиться и стать кем-то! — гордо заявила девушка.

— Это похвально, — Мидлена внимательно рассматривала свою воспитанницу, которой всегда с блеском удавалось скрывать свои эмоции и чувства, а вместе с тем и правду, ото всех. — Хорошо, Камила, может, ты и права, и так действительно будет лучше. По крайней мере, я на это очень надеюсь, к тому же далеко не всем из вас удается стать хоть кем-то, но ты девочка упертая, не отступишься!

Камила удовлетворенно вздохнула и улыбнулась своей начальнице.

— Спасибо, кета Мидлена, вы, как и всегда, справедливы в своих решениях!

— А ты, как и всегда, добилась своего! — проворчала в ответ женщина. — Можешь идти, у вас сейчас начнется обед.

Камила снова улыбнулась и тут же выпорхнула из комнаты.

«Ненормальная! Ну как после такого, можно оставаться спокойной? Ее чуть не изнасиловали, избили, Тайлир говорила о жутких следах крови на полу в подвале, а девчонка улыбается и дерзит, как ни в чем не бывало! И откуда она свалилась на мою голову?» — Мидлена задумчиво посмотрела в окно.

Она не знала, стоит ли верить словам девчонки, но откуда у нее может быть магия? «Камила живет здесь почти восемь лет: дар магии невозможно скрывать так долго! Это все шутки зарвавшихся мальчишек, и я, определенно, должна их наказать, надо только посоветоваться с Тейлир».

Камила тут же направилась в спальню: «Если все сейчас на обеде, значит, там будет тихо, и никто не помешает мне спокойно все обдумать». Там она забралась на свою кровать, расслабила напряженные плечи, прижала колени к груди, закрыла глаза и выдохнула.

«Магия» — это слово, как гром среди ясного неба обрушилось на нее и оглушило. «Я обладаю магией! Но, это же чудо, так не бывает: Мидлена ясно дала понять, что такой дар — привилегия высокородных, а не бродяжки с приюта!» — эмоции клокотали в груди и грозили вырваться, осознание происходящего ошеломляло. Но чем дольше она об этом думала, тем больше в этом убеждалась: похожие странные случаи уже происходили, но тогда никто и подумать не мог, что это как-то связано с рыжей неудачницей!

Камила словно оказалась в той же комнате двумя годами ранее, когда девчонки напали на нее втроем. Лика сидела сверху и била по лицу, а потом вдруг начала задыхаться, и подруги тут же утащили ее к лекарю. Теперь это не казалось странным, потому что магия воздуха может лишать возможности дышать!

Магия в Миартании была особой привилегией и главной силой при защите границ человеческого государства от нападок других рас. Камилинск находился слишком далеко от столицы и от пограничной зоны, поэтому маги здесь почти не встречались. Да и что делать высокородным аристократам в грязном и бедном городишке? Но все же в сознании жителей сиротского приюта боевые маги-стихийники были существами куда более реальными и грозными, нежели сказочные ведьмы.