— А ты ничего такая, — хмыкнул Стас. — Будет весело позабавиться с тобой. А главное — тебе никто не поверит. Все будут думать, что ты сама к нам пришла. Сама умоляла… — раздался мерзкий шепот на ухо.

Его ручищи начали меня лапать, зажимая в угол. Я отбивалась, кричала, но втроём они быстро скрутили меня. Зажали рот. Один из дружков Стаса начал расстегивать ширинку, ухмыляясь.

Я дышала, словно загнанный зверёк, коим и была, наверное, для этих нелюдей. А все мои попытки сопротивления оказались бесполезны.

Я была бессильна. Абсолютно.

Горькие слёзы покатились градом по щекам, но это только позабавило их.

— О, мышка, не плачь, тебе понравится, — оскалился Стас. — Потом сама будешь просить ещё.

Его веснушчатое лицо приближалось. Я с силой зажмурила глаза, чувствуя, что сейчас умру от разрыва сердца.

— Убери от неё руки. — рокочущий бас раздался откуда-то из входа в аудиторию.

Я замерла. И компания парней тоже.

Грозовский! Господи… Сейчас я смотрела на него, как на спасение. Мой умоляющий, зарёванный взгляд встретился с его тихим бешенством.

Вот только те трое явно не ожидали услышать подобное из уст главного мажора университета, или же не видели, что кроется за обманчиво спокойным тоном Романа. Зверя, который только потакал тому, что каждый считал своим долгом задеть меня или же поиздеваться.

— Да брось, Ромыч, неужели ты против? — осклабился Стас. — Мы поделимся. Отведаем эту девицу вчетвером, как обыч…

Рыжий не договорил, потому что, потушив сигарету прямо о лакированную парту, Грозовский медленно приближался весь монолог, а потом просто взял и впечатал свой огромный кулак в лицо Стаса.

Я ахнула от неожиданности. Прижала руки ко рту, увидев, что у дружка Романа рассечена губа. Кровь хлынула и потекла по подбородку, а на скуле стремительно расплывался синяк.

— Ты спятил, Дракон? Ты что вытворяешь? — вклинился второй, отталкивая Грозовского в грудь. Третий же кинулся к Стасу, чтобы помочь тому подняться с пола.

Рома загородил меня собой, встав к своим дружкам спиной и, даже не оборачиваясь, бросил им:

— Пошли вон отсюда. У вас минута, если не хотите, чтобы я от вас живого места не оставил.

— Если хотел её сам оприходовать, мог просто предупредить. Псих! — поднимаясь с пола, скривился Стас. И растёр кровь по лицу, когда попытался вытереть бегущую кровь своей рубашкой. — Если бы не наша многолетняя дружба, мои ребята стёрли бы тебя в порошок, подкараулив где-нибудь за углом.

И это правда. Стас не лгал.

Семья Вайсаковых была одной из влиятельных в городе. Им принадлежала целая сеть строительных компаний, которые росли, как на дрожжах. Множились новостройки, росло и влияние Вайсаковых.

Вот только до Грозовских им было явно далеко. Поэтому Стасу и его дружкам пришлось проглотить выходку Романа и, скрепя зубами от злости, покорно выползти из аудитории, поджав хвосты.

Но взгляд серых глаз, которым меня одарил на прощание Вайсаков, не предвещал ничего хорошего.

Грозовский не произнёс ни слова, и просто до боли стиснул меня в объятиях. А затем, обхватив лицо своими большими ручищами, принялся целовать каждый сантиметр, стирая солёные слёзы губами.

— Прости меня, прости, маленькая, — шептал.

Я же, осознав, что опасность миновала, разревелась. И ревела сильно. С надрывом. Выплёскивая весь пережитый за те минуты страх и ужас. Понимая, что если бы не Рома, то…

Сжимая в руках чёрную рубашку, пахнущую мятой и грозой, которая разбушевалась за окном, шептала «Спасибо». И прижималась к парню сильнее, мечтая раствориться в нём. В его объятиях. В его ласке и нежности. В его защитном кольце рук.

А тем временем ловушка окончательно захлопнулась. И моё предательское сердце неистово радовалось, что я небезразлична Роману Грозовскому. Что именно он так удачно проходил мимо и услышал мои крики среди пустующих этим вечером аудиторий.

Мучитель, который всё это начал… А может и спланировал заранее.

И вот я снова в злополучном особняке. И даже не заметила, как мы сюда доехали. Пришла в себя только тогда, когда машина остановилась, а Рома уже успел открыть передо мной пассажирскую дверь.

Я перевела на него отсутствующий взгляд. Хотелось спрятаться в уголок, и чтобы меня никто не трогал. Не видел. Не разговаривал.

Парень тяжело вздохнул и присел рядом на корточки, осторожно взяв меня за руки. Не увидев сопротивления, начал поглаживать тыльную сторону моих рук большими пальцами.

— Прости меня, Снежинка. Мне следовало раньше прекратить это всё. — Грозовский пытался поймать мой взгляд, смотря снизу вверх, но я смотрела вникуда, не фокусируясь ни на чём. Перед глазами до сих пор стояла картина, как эти трое пытаются меня изнасиловать. — Если бы я только знал, что этот болван так далеко зайдет в издевательствах…

А меня взяло зло. Или же истерика вылилась в это.

— Если бы знал? А если бы всё было лайтово, то и не вспомнил о том, что по твоей вине травят ни в чём неповинную девушку, которая перешла тебе дорогу? — горько осклабилась. — Точнее, посмела перечить великому Роману Грозовскому!

Вырвав свои руки из его захвата, постаралась свернуться в комочек. Заткнуть уши и закрыть глаза, как маленькая девочка, лишь бы только Роман исчез.

— Поверь мне! — угрожающе низко прорычал парень. — Мне хотелось раскроить им черепа за то, что они с тобой сотворили. А Стаса придушить собственными руками! — воскликнул Грозовский, подскакивая на ноги. — Мне стоило огромных усилий, чтобы сдержаться. Ни один моральный урод не имеет права поступать так с любой девушкой! Но с тобой особенно. Никто не посмеет больше тебя тронуть или как-то обидеть.

— Никто, кроме тебя? — волком посмотрела на него.

— Я тебя не обижал.

— Ну, да. Ты просто издевался и позволял делать это другим. С твоей лёгкой подачи эти две недели были для меня сплошным адом!

Грозовский замолчал, сжав челюсть так, что заиграли желваки. А потом со всей силы долбанул по крыше Порше, сопровождая удар неистовым рычанием. У меня аж сердце в пятки провалилось. Я впервые в жизни видела его таким.

Роман был не просто в ярости, он готов был крушить всё, что на его пути. И, видимо, еле сдерживался. Или же… только из-за меня сдерживал свои гневные порывы.

— Я не горжусь этим! — он облокотился на крышу Порше и уставился на меня своими невыносимо яркими разноцветными глазищами. — Просто ты была…

— Неудобной? Непокорной? Не лобызающей тебе пятки?

Вобрав в лёгкие воздух, он, нехотя, выдохнул:

— Да. И мне хотелось тебя проучить. Но всё зашло слишком далеко.

Я судорожно выдохнула, ощущая, как слёзы горьким комом подкатывают к горлу.

Где-то в глубине души я надеялась, ждала, что Грозовский скажет «нет».

Глотая ком обиды и жалости к себе, едва слышно попросила:

— Отвези меня домой. Пожалуйста.

— Нет. — тоном не терпящим возражений. — Сегодня ты будешь со мной. Я не знаю, кто обострил травлю до невообразимых масштабов, и пока не узнаю, ты от меня ни на шаг не отойдешь. Иначе я потом точно убью кого-нибудь. И у нас у всех будут проблемы.

Я недоверчиво подняла на него глаза.

Убьёт? Он же это сейчас не серьёзно?

Но его взгляд говорил о том, что он серьёзен, как никогда. Хмурый взгляд, раздувающиеся крылья носа. Напряжен до предела. Руки сжимают верхний край машинной дверцы.

— Выходи из машины. Или я тебя сам занесу в дом. Выбирай, принцесса.

Под пристальным взглядом Грозовского я вышла наружу, плотно кутаясь в кардиган. За лесополосой воздух чище, а от того свежее и холоднее. Вечерний ветер пробирал до костей.

В этот раз особняк выглядел спокойным и уютным, нежели в день вечеринки. И по ощущениям напоминал старенького дедушку, который уснул в кресле-качалке, в ожидании нового утра.

Рома кинул ключи от машины на столик и принялся на ходу стягивать с себя рубашку. Я в ужасе округлила глаза, уставившись на огромного чёрного дракона, раскинувшего крылья по всей спине парня. Грозовский же, словно ничего не замечая, повесил рубашку на спинку дивана и взялся за ремень.