— Ветерок, — протянула я, жмурясь от удовольствия. В клубе было душно, кондиционеры не справлялись. Запахи еды, чужого парфюма, алкоголя и табака въедались в кожу, поэтому оказалось так приятно вдохнуть свежего воздуха.

— Что ты сказала?! — резко дернул и развернул к себе. — Ветров — фамилия моего отца, я ношу фамилию матери — Соколов. Еще раз услышу «Ветер», а тем более «Ветерок» — пожалеешь.

Я только хлопала ресницами, как дура. В этот раз совсем не притворяясь.

— Мне как бы нет дела до твоих личных данных, король Артем, — разозлилась я. — Ты не поверишь, но ветерок — это не только производная от фамилии твоего отца, но еще и явление природы, которому я, кстати, радовалась, — и будто в подтверждение моих слов этот самый ветер окатил нас прохладой. — Вот, почувствовал? Это и есть ветер, король Артем!

— Прекрати меня так называть.

— Я согласна вообще никак тебя не называть. Отпусти и исчезни, — попыталась вырвать руку из его захвата.

— Мы едем домой. Завтра утром ты встанешь вместе со мной в шесть утра и отправишься в офис, я найду тебе работу. Найдем полезное применение твоей неуемной активности. Все равно, вижу, заняться тебе нечем, — открыв дверь, грубо впихнул меня на переднее сиденье. — Ни слова! — прорычал Артем, заводя двигатель.

Не больно-то и хотелось разговаривать. Напряжение в машине стояло такое, что его можно было осязать. Какой-нибудь астматик и вовсе бы задохнулся. На нервной почве можно и язву заработать, лучше ругаться.

— Мама в курсе того, что я участвую в играх. Она мне разрешила, — тихо произнесла, устав наблюдать, как дергаются желваки на его лице, а пальцы до посинения сжимают руль.

Он резко съехал с трассы, остановился на обочине. Меня так качнуло вперед, что я себе чуть нос не разбила о панель, вовремя руки подставила. Ох, лучше бы и дальше молчала, но уже лучше договаривать.

— Я продолжу тренировки и участие, ты не имеешь права мне запретить, — я очень старалась выглядеть уверенной, прилагала усилия, чтобы голос не дрожал.

— Я много чего могу, Кира. Ты даже не представляешь, насколько много. Например, дисквалифицировать вашу команду, закрыть тебя в отделении на трое суток по подозрению в какой-нибудь краже, опоить и отправить в другую страну. Выбирай. Что тебе больше нравится? — навис Артем надо мной.

Я осознала, что он абсолютно серьезен, его угрозы — не просто слова. Если он не согласится, я не смогу прикрываться разрешением мамы. Оно для него пустой звук. Что он так взъелся?

— Я пошла на это, чтобы отдать тебе долг, — тихо произнесла, уперев взгляд в колени. Мне вообще хотелось разуться и свернуться клубком на переднем сиденье, отвернув от него лицо.

— Мне не нужны твои деньги! Я сказал тебе об этом только с одной целью — удержать в доме до возвращения родителей. Я и подумать не мог, что ты вляпаешься в дерьмо! — цедил он сквозь зубы.

— Игры — не дерьмо. Ты ведь сам в них участвовал! — вновь вышла из себя. — Почему тебе можно было, а мне нет? Потому что я девушка? — на глаза наворачивались злые слезы. — Мне всю жизнь все запрещали! Я устала так жить! Сидеть в клетке и бояться вздохнуть, потому что мужчинам может не понравиться, тогда они начнут вбивать в меня послушание! — уже кричала я. — Почему за меня решают другие? Отец, теперь ты! Это моя жизнь! Моя!

— Успокойся, — твердо произнес Артем, но меня уже сорвало. Я хотела выпрыгнуть из машины. Бежать — все равно куда. Он заблокировал двери, но я все равно билась, желая ее выломать. — Да успокойся ты! — скрутил меня и прижал к себе, он просто не знал, что в такие моменты меня лучше оставить, позволить гневу выплеснуться. Я сама вернусь. Попыталась ударить его головой. Не получилось. Перехватив мои запястья одной рукой, второй он зафиксировал затылок. Прежде чем я поняла, что происходит, горячие губы накрыли мой рот…

Кира

Меня размазало по креслу. На какое-то время перестала биться и вырываться. Ярость, что разрывала секундами ранее, перетекла в состояние шока. Мой мозг не знал, как реагировать, мои инстинкты не спешили отзываться. Наверное, тоже были в шоке.

Меня поцеловали…

Я старовата для первого поцелуя. Как-то не сложилось у меня с этим. Вначале отец все портил, а потом я сама стала больно избирательна. Хотелось, чтобы это был кто-то особенный, неповторимый. Чтобы он прикоснулся ко мне — и весь мир замер. Замерли пока только мое сердце, мозг и инстинкты. В моих фантазиях Соколова не было. Он, конечно, офигенный мужик, на него наверняка бабы толпами вешаются, но я-то в их число не входила. Мне он до жути не нравился. Жесткий, властный, холодный. Неважно, что у него тело шикарное, а лицом можно торговать еще лет тридцать для обложек журналов. Соколова я опасалась, а это совсем не то чувство, которое во мне должен вызывать понравившийся мужчина. Тираны и деспоты — мимо.

Тогда почему я не царапаюсь, не брыкаюсь, до сих пор не откусила ему язык, которым он настойчиво пытается проникнуть мне в рот? Со мной что-то не так, раз я прислушиваюсь к своим ощущениям… они странные, но я не скажу, что мне это не нравится.

Тепло… нет, горячо, влажно… нежно, но в то же время страстно. Приятно… наверное. Властные губы продолжали терзать мою нижнюю губу, веки потяжелели и стали опускаться…

— Успокоилась? — совсем неожиданно поцелуй прервался. Я даже осмыслить до конца не успела, хочу я продолжить или в лучших классических традициях залепить пощечину и начать строить из себя оскорбленную невинность.

— Больше так не делай! — буркнула я, зло вытирая губы. Отвернулась к окну, потому что щеки пылали от смущения. Пока он целовал, мне некогда было краснеть и смущаться.

— И не собирался. Это был экспромт, чтобы прекратить твою истерику. Воды под рукой не было, а отпускать пощечины женщинам — даже для пользы дела — не умею, — глухо звучал его голос.

Я в сторону Артема так и не решилась посмотреть. Хотя злые слова Соколова задели, стало обидно. Значит, меня нельзя поцеловать просто так? Потому что мужчине захотелось? Нужно исправлять ситуацию. Получить небольшую практику. Смыть впечатление. Первый поцелуй оставил неприятное послевкусие.

— Помни, поцелуй — не повод для женитьбы, — продолжал добивать Артем. Видимо, он никогда не забудет, как мама просила меня «поладить» с пасынком, попытаться выгодно выйти замуж.

— Ты так много говоришь об этом поцелуе, что я, грешным делом, могу подумать, что он не оставил тебя равнодушным, — ну вот, мой мозг проснулся, здоровая злость полезла наружу. Желваки на щеках Соколова пришли в движение. Так-то лучше. — Никто в здравом уме и трезвой памяти не позарится на такого тирана, как ты. Можешь спать спокойно, я твоей свободе точно не угрожаю. У меня другие планы на жизнь.

— Чтобы эти планы могли осуществиться, ты завтра же снимешься с соревнований.

Не посчитала нужным отвечать. Пусть говорит что хочет. Никто мне не запретит. А после сегодняшнего дня и я вовсе собираюсь игнорировать этого мужчину.

— Кира, я не шучу, — холодный голос заставлял примерзать меня к креслу, но я держалась. Сказала ведь себе, что буду молчать. — Не веди себя как ребенок! — чуть жестче.

Я мстила не за поцелуй, а за то, как он прошелся по мне после. В душе просыпался дьяволенок. Не глядя на Артема, я прикрыла глаза и улыбнулась. Расслабленно, довольно. Мысленно напевала песенку из детства «если ясный день — это хорошо…»

Машина набирала скорость. Я чувствовала на себе взгляд Соколова, но продолжала отвлекать себя песенкой, хотя сердце и давало сбой. А потом вновь резкий удар по тормозам, и я опять чудом не целуюсь с панелью. Мы так до дома не доедем! Артем открывает водительскую дверь и вылетает из салона. Я не смотрю на него, но каждой клеткой ощущаю его злость. Допекла. Украдкой наблюдаю, как он запустил пальцы в свои волосы, с силой сжимая их на собственной макушке. Несколько минут сидит на капоте. Спина напряжена. Плечи поднимаются так часто, будто он после пробежки. Резко срывается и оказывается возле моей двери.