Теперь это не имеет значения. Мозг сработал автоматически и отметил три важные детали: водитель “хонды” отвернулся и быстро проскочил между находившимися впереди машинами; “хонда” с дипломатическим номером — это главное.

Ломэн оказался неправ.

После похищения Куо и его люди не собирались нигде прятаться с Представителем. Они были уверены, что им удастся выехать из города на машине “скорой помощи”. Когда я позвонил в комнату № 6, полицию подняли по тревоге, и их план провалился. Они бросились туда, где чувствовали себя в полной безопасности, куда их пустили, не задав ни одного вопроса: на территорию Китая в Бангкоке — в посольство Китайской Народной Республики. Туда я и поехал.

Я оставил “ягуар” рядом с посольством и зашел позвонить в бар “Мапрао”. Сейчас я должен торопиться: они думают, что убили меня, и выедут из посольства, как только вернется водитель “хонды”. По моим подсчетам, он вернулся несколько минут назад.

Вход в посольство я не видел, но если что-нибудь произойдет, я успею к “ягуару”. Неясно, как все обернется, это зависит от Ломэна. Он, наверно, предложит Рамину окружить посольство. Тогда я смогу выйти из игры. Швы на двух осколочных ранах разошлись, пиджак прилип к спине, болит левая рука, горло воспалено. Я нашел убежище Куо, и теперь слово за полицией. Безопасность Представителя будет обеспечена, обмен не состоится. Кто это сделает, не имеет значения.

Первый номер английского посольства был занят, я набрал второй. Я все время наблюдал за улицей, присматривался к проходящим людям, прислушивался к гудкам машин — в ушах у меня стучало.

Я наконец дозвонился и попросил соединить меня с комнатой № 6.

Косые лучи солнца освещают улицу, длинные тени ложатся на противоположную сторону. В бар вошел китаец, я взглянул на него — какой-то сотрудник посольства, а я подумал, человек Куо.

К телефону подошла Виниа, и я обо всем забыл — так будет всегда, когда я услышу ее голос.

— Ломэна к телефону. Срочно.

— Он разговаривает с послом. Позвать его?

— Пожалуйста. Только побыстрее.

Я ждал, когда он подойдет к телефону.

Каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду думай только о своем задании: стоит моргнуть и не увидишь самого главного.

Так чуть было и не случилось.

Я повесил трубку, швырнул банкноту на стойку бара, вышел на улицу и, не торопясь, сел в “ягуар”. Спешить нельзя: они могут оставить кого-нибудь прикрыть свое бегство, и он пристрелит меня: сейчас решается все — они пытаются вырваться из Бангкока.

Я увидел черный “роллс-ройс силвер шэдоу” с британским флажком на крыле, когда он проехал мимо бара. Все в порядке, но они совершили две ошибки: машиной посла Коул-Верити был “хамбер импириал”. Флажок означал, что он находится в автомобиле. А Коул-Верити сейчас разговаривает в посольстве с Ломэном. “Роллс-ройс” ехал по Асоке Лэйн.

Мои руки дрожат на тонкой баранке руля. Я не смогу позвонить Ломэну. Надо немедленно ехать за “роллс-ройсом”.

Они ехали на юг по Асоке Лэйн, я поджидал их на Плерн Чит. Они свернули на запад. Мой охотничий инстинкт требовал, чтобы я немедленно рванул за ними, но я подождал, пока между нами оказались три машины, и только тогда поехал за “роллс-ройсом”.

Первые полчаса все было в порядке.

Они ехали со скоростью пятьдесят — шестьдесят километров в час, я держался сзади — между нами две-три машины. За мной никто не следил — я все время смотрел в зеркало заднего вида. Нас обогнали несколько полицейских машин — экипажи отдали честь “роллс-ройсу”. Куо будет доволен, когда узнает об этом. Сначала они хотели вывезти Представителя на “линкольне”, но я остался жив после взрыва гранаты, пришлось сменить автомобиль. Время поджимает: найти “хамбер импириал” в Бангкоке трудно; Куо решил, что “роллс-ройс” вполне сойдет. У всех эта машина ассоциируется с Англией, флажок на переднем крыле — прекрасный последний штрих.

Через затемненное стекло в небольшом заднем окне “роллс-ройса” я не видел пассажиров. Я подумал, что, если удастся залезть в “роллс-ройс”, хорошо бы в драке рассчитывать на помощь Представителя. Но они знают, что он за человек, и усыпили его. Рассчитывать придется только на себя.

Как вытащить Представителя из машины? В последний момент Куо может пойти с козырного туза — Представитель станет заложником, а не кандидатом на обмен. Может, Куо собирается проехать контрольно-пропускной пункт в Нонтабури у всех на виду, приставив пистолет к голове Представителя. Машина проедет мимо пулеметов, как бы бросая вызов: давай стреляй.

Но этот план не из лучших: если Куо убьет своего пленника, это будет равносильно самоубийству — его разорвут на куски.

Не нравится мне это — руки вспотели, баранка стала скользкой. Далеко не простой пленник едет в роскошной машине впереди. Освободить его — дело рискованное: все равно что мину замедленного действия обезвредить.

Машин на дороге прибавилось, когда мы проехали пригороды: у многих были срочные дела за городом, и длительные проверки никого не останавливали. По дороге от Бангкока к контрольно-пропускному пункту в Нонтабури полиции почти не было.

Прошло полчаса: скорость немного увеличилась, мы едем на север по дороге № 5, других машин на шоссе нет. Над уходящими к горизонту рисовыми полями низко висит солнце. “Ягуар” идет нормально, бак полон на три четверти. До “роллс-ройса” метров тридцать.

Корпус моей машины резко вздрогнул, от левого переднего крыла отлетел кусок краски и упал в ручей у обочины. Я посмотрел в зеркало заднего вида и узнал “хонду” — она прибавила скорость и находилась метрах в пятнадцати сзади.

Солнце било в ветровое стекло и мешало мне, но я присмотрелся и узнал водителя: за рулем сидел Куо. Кроме него в “хонде” никого не было.

Резкий звук выстрела у меня над головой слева — пуля навылет пробила крышу и вышла в двух сантиметрах над ветровым стеклом. Я переключил скорость, вдавил в пол педаль газа, “ягуар” прыгнул вперед — до “роллс-ройса” осталось метров десять. Если Куо будет стрелять, он рискует попасть в пассажиров “роллс-ройса”. А он должен доставить Представителя живым до пункта обмена.

Я отодвинул сиденье назад и сполз как можно ниже. Теперь я смотрел в ветровое стекло через верхний сегмент руля. Плохи мои дела, признался я себе. Обгонять “роллс-ройс” нельзя: по мне откроют огонь из пяти или шести стволов. Приходится держаться в пятнадцати метрах от первоклассного снайпера, который хочет меня убить.

А он вынужден стрелять, не целясь. Когда я потянулся поправить зеркало, он выстрелил в третий раз, но “хонду” тряхнуло на выбоине, и Куо опять промахнулся. Мне от этого легче не стало: времени и патронов у него достаточно. Он заметил “ягуар” на Плерн Чит, когда я начал слежку, и повторил мои ходы: пропустив несколько машин, поехал за мной. Куо дождался, когда на дороге никого, кроме нас, не было, и принялся за дело. Он был похож на акулу, которая бросается на жертву, убедившись, что та беззащитна.

Заднее и ветровое стекла покрылись трещинами: пуля прошла навылет. Мне пришлось ударом кулака пробить ветровое стекло — надо хотя бы в дырку видеть, что происходит впереди. Порыв ветра выбил остатки стекла мне в лицо — на несколько секунд я ослеп. Потом ветер выбил и заднее стекло — Куо прибавил скорость и был совсем близко.

Я резко нажал на тормоза, и зеркало заполнило отражение надвигавшейся “хонды”. Он не успел затормозить и с визгом шин с такой силой врезался в “ягуар”, что я испугался: вдруг бензобак взорвется? Отражение “хонды” в зеркале уменьшилось — ее занесло, но Куо выровнял машину и снова приблизился. Фокус не прошел.

Что я могу сделать? Если снова заторможу, он будет к этому готов. Я в западне, которая мчится со скоростью семьдесят пять километров в час, из нее не выберешься. В затемненном заднем стекле “роллс-ройса” постоянно мелькают лица: люди Куо внимательно наблюдают за нами. Перевернись “хонда” после того, как я затормозил, мне бы это не помогло: они заставили в “ягуар” остановиться, вылезли из своей машины с оружием и расстреляли меня. Разбейся Куо в перевернувшейся “хонде”, я б хоть как-то с ним рассчитался до того, как меня убьют.