А я не могу понять, почему.

Он продолжил почти шепотом:

— Я задам нескромный вопрос: где вас найти, если вы мне срочно понадобитесь?

Существует осмотрительный риск, существует и осмотрительное доверие. Иногда это одно и то же. Пожалуй, стоит пойти на осмотрительный риск и довериться Пангсапа. Обычно такое наблюдается только в завершающей стадии задания: опасность постоянно возрастает, рискуешь все больше и больше. Ты засек противника, он знает об этом, начинает действовать, засекает тебя, потому что тоже яростно хочет выжить.

Но выживает только один.

— Найдете меня в отеле “Пакчонг”.

Возвращаться в халупу, где я провел последние дни, нельзя. Люди из разведки знают не меньше десятка мест, где можно меня найти до того, как я исчезну; среди них “Пакчонг” не лучше и не хуже других. Пожалуй, одну-две ночи провести в нормальной постели не помешает — хоть почувствую себя человеком.

— Вы же не будете там все время.

— Ломан знает, где меня найти.

— А если мистера Ломана не окажется по этому телефону? — Он имел в виду комнату № 6, но из осторожности не называл ее вслух.

— Что ж, пожалуй, мы все обговорили. — Я не собирался сообщать ему про дом в переулке Сой Суек.

— Вы разрешите мне связаться с вами через мистера Варафана?

Я не ответил и проявил осторожность — на моем лице ничего не отразилось. Пангсапа хотел меня удивить, а я не хотел, чтобы он заметил мое удивление.

Конспиративка — это не просто дом или квартира. Это краеугольный камень системы безопасности. Если безопасность операции не обеспечена, задание закончится провалом, а вас убьют. Есть местная резидентура, если повезло, но когда операция вступает в опасную стадию, можно и туда не успеть добраться. Конспиративка — твой дом, а иногда — единственное место, где можно укрыться. Для агента-оперативника — это храм, святыня, последнее убежище.

— Откуда вы о нем знаете, Пангсапа?

Раз уж он знал, бесполезно делать вид, что я не знаком с Варафаном.

Я никогда раньше не видел его разгневанным. Внешне он не изменился. Гнев для азиата — это не больше и не меньше, чем внезапная простуда.

— Вспомните, пожалуйста, что мистер Ломэн дал вам мою фамилию и фамилию Варафан. Вы что, не доверяете своему руководителю операции? — он не сводил с меня своих желтых глаз.

— Что ж, предположим, вы можете связаться со мной через Ломэна, через Варафана и найти меня в отеле “Пакчонг”.

Я тоже не показал своей ярости. Ничего Ломэн ему не говорил. Конспиративка есть конспиративка. Пангсапа организовал за нами слежку. Странно. Он просто осведомитель, откуда вдруг такая прыть? Осведомитель может быть кем угодно: продавцом газет и клерком, метрдотелем, торговцем тканями, биржевым маклером, дворником. Это бизнесмен, он продает и покупает то, что слышал. Но это приработок, а не основная работа. Осведомитель не организует слежку за своими работодателями.

Чепуха какая-то… Профессиональный убийца Куо занялся похищением людей. Контрабандист и торговец наркотиками Пангсапа прирабатывает, собирая информацию. И как суетится! Потому он и другой сегодня. Ни черный шелк, ни поза “лотоса”, ни певучий голос не скрывали того, что он нервничал.

Пангсапа осторожно прошепелявил:

— Я сообщил вам маршрут кортежа, информировал вас о человеке, который присоединился к людям Куо, могу еще многое узнать. Сами решайте, готовы ли вы воспользоваться нашими преимуществами.

— Я готов воспользоваться любой информацией, которую вы мне предоставите. Какова ваша цена? Вы не говорили о ней.

— А зачем? Ведь платите не вы.

Я вышел из дома Пангсапа, прошел полквартала, как вдруг у меня за спиной притормозила машина. Я резко обернулся — в этом ваш единственный шанс на спасение — и посмотрел на автомобиль, на окна, обращенные к тротуару.

По крыше машины скользил свет уличных фонарей — я смотрел, как она ко мне приближалась. Окна, обращенные к тротуару, открыты, но никакого оружия я не увидел. В машине только водитель.

Мисс Мэйн открыла дверь, и я сел рядом с ней, не сказав ни слова. Она легко, не торопясь, вела машину вдоль пустых улиц. Огни кинотеатров и большинства ресторанов были погашены; единственным освещенным зданием на Чароен Крунг Роуд был полицейский участок, во дворе которого при свете прожекторов экипажи патрульных машин проходили повторный инструктаж.

Нам приказали остановиться, один из полицейских заглянул в машину и кивнул, разрешая ехать дальше.

Выбор у полиции невелик: проверять у всех документы, обыскивать каждый дом, допрашивать тех, кто попадался им на глаза. Они, как и я, не знали, где искать Представителя. Можно допросить тех, кто был на месте происшествия, но это едва ли что-то даст: никто ничего не помнит, но понимая, что от него ждут толковых показаний, человек начинает нести Бог весть что, лишь бы его не сочли круглым идиотом. От таких показаний один вред — они только запутывают следствие.

Эксперты извлекут пулю из головы шофера, но в это ничего не прояснит: винтовку никогда не найти, Куо — профессионал. Детективы разыщут тех, кто умудрился сфотографировать катастрофу, и тоже ничего не добьются: когда подобное происшествие снимает любитель, снимок получается смазанным. Для фотокорреспондентов были отведены специальные отгороженные площадки, на Линк Роуд таких площадок не было.

Лично я находился на последнем этаже и ничего не увидел даже в бинокль.

Но полиция все равно надеется на успех: когда на поиски брошены такие крупные силы, количество иногда переходит в качество. В худшем случае будет создана видимость, что полиция и армия из кожи воя лезли, чтобы найти Представителя.

Мы выехали на Саут Саторн Роуд, Клонг — параллельно слева. На руках мисс Мэйн нет колец, длинные пальцы спокойно держат руль. Иногда в ветровом стекле отражается ее бледное, как у привидения, лицо.

Ничего не поделаешь — придется ее терпеть. в полезно называть ее Меченой, просить Ломэна, чтобы он не подпускал ее ко мне. Ломэн знал больше меня. Он сказал: “Вы заводите этот разговор во второй раз. Надо было мне заткнуться раз и навсегда.

Иммиграционное управление на Норт Саторн: едем к отелю “Пакчонг”, там я жил, пока не ушел на дно. Она и ее люди потом три дня не могли меня найти. Зачем она едет именно туда? Но к чему кривить душой: ведь я сам этого хочу.

Недалеко от парка “Лампини” полицейские вталкивали какого-то человека в фургон. Он увернулся и уже собрался бежать, но полицейский резко ударил его ребром ладони, и тот упал. Его подняли, зашвырнули в фургон. С него соскочил ботинок, который бросили вслед за хозяином. Хватали всех подряд. С тех пор как начались облавы, камеры были забиты задержанными.

На Витайю Роуд мы свернули на север. Далеко слева в землю упирался столб света: один из участвующих в поисках вертолетов.

Ночь теплая — на Винии платье без рукавов. Наверно, она проследила меня от посольства, когда я отправился к Пангсапа, и ждала на улице, пока выйду из его дома. Я пробыл там около часа, а она все это время сидела в машине и спокойно продумывала предстоящий разговор — ей никто не мешал.

Она чуть повернула голову и, не глядя на меня, сказала:

— Вы помните человека по фамилии Ли? Норидж, Англия, июль прошлого года?

И тут я понял, почему Куо похитил Представителя.

Максимальный срок тюремного заключения, который может получить иностранец в Великобритании за шпионаж, составляет четырнадцать лет. Именно столько получил человек, называвший себя Питером Ли.

Главный судья огласил приговор в центральном уголовном суде в июле 1965 года.

Настоящее имя заключенного было Хуа Сюли, а вся история получила название “нориджское дело”. Группа известных физиков, которую возглавляли сэр Артур Хеэр и профессор Джеймс К. У. Фейдимэн, два года работала в Нориджском научно-исследовательском институте физики. Министерство финансов выделило им средства, а США предоставили в их распоряжение определенное техническое оборудование. В работе группы принимали участие трое американских ученых. Цель исследований — усовершенствование лазера.