Глава 2

Встань тут, улыбнись так, оскалься здесь… А ещё чёртова кожанка, которую на меня напялил странноватый длинноватый парень с причёской а-ля "Фреддипоймалменя", мне очевидно велика и явно была снята с плеча того самого. Того самого, фото которого я разглядывал, скосив глаза, после того, как мне достали-таки подходящие контактные линзы. Цветные, серые, на пару тонов темнее моих собственных, словно затянутых блеклой поволокой, глаз. Теперь ртутные, стальные.

Неужто и цвет глаз тоже..? Или это сценический образ?

Он старше меня, должно быть, выше и явно шире в плечах. На снимке видно кусок наколотого на шее змеиного хвоста и прошитое металлическими заклёпками ухо. Я даже, признаться, испугался, что и мне таких же напихают. И татуировки… "Хельга" обмолвилась мимоходом, пока подводила мне глаза, что у него их много. У меня же только пара давно выцветших и ставших синими цифр на запястье. Моя первая и единственная "отметина".

Даже грустно… Такой контраст: художественное, проработанное до мельчайших деталей изображение и корявые цифры, наскоро набитые тушью. Всего шесть.

Куртка пахнет потёртой кожей и деревом, алкоголем и ещё чем-то, что отдалённо похоже на парфюм, кажется, не разобрать, так как запах выветрился и стал слишком слабым.

До мурашек.

Всё равно, что влезть в чужую шкуру. И не сказал бы, что мне в ней уютно. Но это, определённо, как минимум интересно – почувствовать, каково это, когда надетые на тебя тряпки стоят больше месячного заработка какого-нибудь среднего клерка.

Чужие тряпки, чужие, Кайлер.

Напоминаю себе и тут же зажимаюсь. Фотограф недовольно машет руками и срочно требует "показать ему Раша".

Да я в душе не чешусь, что представляет из себя ваш Раш! И если та грёбаная попса, орущая из колонок, его исполнения, то и знать не хочу. Но его же старательно изображаю. А всё потому, что перед самым началом съёмок невесть откуда материализовавшийся за моим плечом Нильсон нашептал-таки мне сумму на ухо и очень уж просил "постараться". Попробуй-ка изобразить того, кого никогда не видел. Или же видел. Хотя бы в отражении.

Та самая бутафорская кирпичная стена фоном, пара жжёных покрышек, винил и наконец-то из колонок металкор. То, что нужно для создания подходящего антуража. Скандально известные "B.S.". Я даже вздрогнул, услышав хрипловатый, явно прокуренный голос солиста. Но не без чарующих ноток, надо признать. Свежепостриженные короткие волоски у меня на затылке зашевелились, а по шее, стекая прямо за воротник, пробежал маленький табун колких мурашек. И, кажется, только теперь я запоздало начинаю догонять, что к чему. Понимать, что и как надо делать, чтобы лысый дядя с крутым Никоном остался мной доволен.

И, кривляясь на камеру, всё это чёртово время я слушал его – этот голос.

***

Если поначалу я думал, что это лёгкие деньги, то на исходе второго часа мне просто хотелось тихонько удавиться. Едва-едва дотянул до перерыва. Слишком душно, жарко, и тот факт, что народу столпилось дохренище, ничуть не радовал. Что, действительно такое интересное зрелище – невесть откуда взявшийся двойник загулявшей звезды? Какая прелесть, только вот так на мою задницу пялиться не надо, дядя, раздражает, знаете ли.

На моё счастье, плёнка закончилась, и всё световое оборудование погасло. Правильно, технике тоже надо отдыхать, особенно такой хрупкой и дорогой. Музыку тоже выключают, и вся столпившаяся масса людей рассасывается по студии.

Фух… Прижимаюсь плечом к бутафорской кладке, чтобы немного перевести дух. Даже спина взмокла.

Тут же подбегает жертва Фредди и начинает стаскивать с меня куртку, бережно складывает её, прячет в пакет и присаживается передо мной на корточки, чтобы маленькими ножничками художественно покромсать джинсы на коленях. Ослабляет шнуровку на высоких ботинках, возится с ней, выдергивая из клёпок, и так же резко выпрямляется, пружиня на пару шагов назад, должно быть, чтобы оглядеть результат. Критически вскидывает начисто выщипанную до середины бровь:

– Нет, тебе совершенно не идёт! На Раше всё сидит куда лучше!

Да котики! Сейчас расплачусь, ей богу, упаду на пол и, заламывая руки, с горя начну стенать во всю глотку.

– Так это его одежда?

Щипаный хмурится и кончиками пальцев поправляет лепестки на тканевой розе, пришпиленной к его синему пиджаку.

– Только куртка.

Вот те на. Может, мне теперь продаться его поклонницам в рабство? Кто бы мог подумать, по моей спине елозила подкладка куртки какого-то известного говнюка! Прямо сейчас сдохну от восторга! И уже собираюсь ехидненько сообщить это сему странному субъекту, явно страдающему манией выдирать волосы, как отвлекаюсь на уже знакомый цокот металлических каблучков. Прошла мимо и только одобрительно кивнула, чуть скривив губы в подобии улыбки. Моргаю и явственно чувствую, как линза на левом глазу давит, начинает неприятно натирать. Но это определённо того стоит. Возможность взглянуть на мир без толстенной призмы близорукости.

– Ну, как, парень? Нет вопросов?

А? Что? Где? Когда?

Задумался, и бородатый осветитель подкрался ко мне совершенно незаметно. Да, вот так замечтаешься не к месту, и раз – кишки по асфальту, мозги на брызговиках…

– Только один. Где здесь можно отлить?

***

О, да… Здешний сортир выглядит приличнее моей комнаты в университетской общаге. Во всяком случае, отколупай я тут плитку или разбей зеркало – и могу смело продавать почку. А если добавить ещё мою стипендию и ту мелочь, что я получаю за подработки, то, возможно, как раз хватит, чтобы расплатиться.

Но никакого тебе художественного вымысла. Просто белая плитка, белый пол, белые кабинки и сияющая почище зубов красавиц из рекламы чистота. Наша комендантша бы удавилась на собственном поясе для чулок, увидь она всё это. О, ужас, я тут же представил стокилограммовую женщину в чулках. Боюсь, теперь приснится. Всё в тех же кружевных чулках, с целлюлитными ляжками и сосками на уровне пупка. И наверняка на этом самом кафеле. Брр…

Принимаюсь тщательно намыливать руки, словно вместе с миллиардом невидимых бактерий и мои нездоровые фантазии утекут в слив.

Щёлкает дверная ручка, и, вместо привычного оглушительного хлопка, замок только тихонько клацает.

Небось, ещё какому-нибудь расфуфыренному дяденьке в лосинах прижало. Не оборачиваюсь и продолжаю тщательно мылить ладони друг о друга. Просто для того чтобы потянуть время и вернуться на площадку парой минут позже.

– Вообще-то это женский туалет, – доверительно сообщает мне низкий голос над ухом. Низкий и тут же легко узнаваемый мной голос. Именно он на пару с тяжёлыми гитарными аккордами разрывал колонки.