Себя ненавижу тоже… Ненавижу за то, что Джеки кажется…

Не позволяю себе додумать даже. Отсекаю.

– Блядь!

Подскакиваю на ноги, с трудом удерживая равновесие. Тут же мутит, башка кружится, комната и вовсе перед глазами набекрень, но вроде бы успокаивается всё.

Ты, блять, влюбился, блять, Рэндал.

Ага.

Да.

Точно.

– Дай мобильник.

– Зачем? У меня нет номера твоей детки.

– Мой сдох. Дай сюда.

Давай, убедишься, что несёшь полную хуйню. Бредятину, лишённую всякого смысла.

Мне похуй, Джек. Абсолютно похуй. На него. Его проблемы. Его мамашу. Его блядский диссоциатив, или как оно там?

Мне похуй! Настолько, что, залезая в телефонную книгу друга, я ищу порядком подзабытый контакт, которым частенько пользовался раньше.

Подходит со спины и заглядывает через плечо.

– Ты серьёзно?

Игнорирую, притворяясь глухим.

Хмыкает и отодвигается, пожимая плечами. Жму на кнопку вызова.

– Тебя не отпустит, Рен.

– Отъебись.

***

Горстями набираю холодную воду и пытаюсь смыть липкий жар, словно ладонями обхвативший моё лицо.

Не спасает.

Не спасает от приступа панического страха, накрывшего меня, как незадачливого серфингиста коварным валом.

Кран слишком низко над раковиной, чтобы, изогнувшись, засунуть под него башку. Ледяную струю бы на затылок. До ломоты и сведённых челюстей. До продирающего озноба. До…

Судорожно сглатываю и, прислушавшись, улавливаю отголосок, обрывок низкого грудного стона.

Тут же спазмом скручивает, и я в очередной раз склоняюсь над унитазом, цепляясь подрагивающими пальцами за раковину, в которую продолжает бежать вода, и меня выворачивает. Снова. Кажется, что буквально наизнанку, что вот-вот выблюю желудок и пару метров кишок до кучи.

Опускаюсь на колени, и даже когда вроде бы отпускает, не могу подняться на ноги.

Кое-как разворачиваюсь и, испытывая мерзкую, едва ли с чем-то сравнимую слабость, отползаю к стене, чтобы прижаться к ней. Повернуться в сторону двери, ощутить, как холодит висок и…

Наизнанку. Снова.

Передышка, пару глотков воды из-под крана, и по новой. Следующий круг.

Разобраться бы ещё, в чём дело. В том, что я всё-таки перепил и траванулся, или в том, что приехавшая девка вызвала у меня рвотный спазм.

Не смог.

Не смог повторить привычный, выверенный сценарий.

Не смог взять тёлку и молча упереть её на гостевой диван Джека, забив болт и на хозяина квартиры, и его комментарии.

Она красивая, с упругой грудью и выдающейся задницей.

Но я не хочу.

Не хочу разбить ей губы и сломать пару рёбер, не хочу крушить всё вокруг, а после доставать из ладоней занозы и зеркальное крошево, не хочу завернуть её в одеяло и, сотрясаясь от отвращения, от того, как на его место приходит больная, ненормальная нежность, укачивать её на коленях.

Не хочу целовать в макушку.

Не хочу обещать всё исправить.

Не хочу касаться, прислушиваясь, объебётся что-нибудь внутри или нет.

Не хочу даже думать о том, что натурально проблевался от ужаса, когда картинка всё-таки сложилась. Когда понял, едва ли не разбив лицо о фаянсовый ободок, так стремительно рухнув на колени, что попал. Теперь да.

Теперь точно.

Теперь не съебёшься назад. Теперь придётся хавать, расчищать завал погнутой ложкой, давиться всем этим. Давиться, осознавая, что не свернуть. Не сдать заднюю.

Снова спазм выкручивает, и рёбра отдают тупой ноющей болью, стягивающей грудную клетку, за которой истерично бьётся опьяневшее от выброса кортиколиберина.

Трезвею окончательно и, убедившись в том, что блевать больше попросту нечем, тянусь, чтобы перекрыть воду. Встать пока явно не в моих силах.

И в установившийся тишине явственно слышу, как Джек натягивает эту девицу.

Снова мутит.

Блять, ну за что? За что со мной так?

Наверное, проклят. Проклят мальчишкой, который сейчас заперт в моей квартире.

Проклят за всё то дерьмо, которое успел натворить за свои двадцать с переросшим пятёрку хвостом.

Проклят за мать, группу, суку Джейн и даже за Ларри. За каждую брошенную тёлку и пьяный, невнятный перепих. За каждый лишний вздох и разбитую тарелку.

Всё припомнили.

Скрипы кровати отчётливее. По нервам мне деревянными ножками елозит.

Закрываю глаза и, наверное, в сто двадцатый раз представляю, как Кай елозил содранными коленками по шершавому деревянному полу. Как кончал в подставленную ладонь и усердно работал опухшими губами. Как…

Со стоном нагибаюсь над унитазом и, кажется, в этот раз имею все шансы не пережить очередной приступ. Спазм перекрывает глотку, стискивает её и не даёт выдохнуть. Лёгкие сжимаются, а на глазах наворачиваются слёзы.

Адские секунды длится. С трудом отпускает.

Моё проклятие. Как теперь дальше?

Тишину нарушает только приглушённый хлопок входной двери.

Джеки не спешит вламываться со своим "Я же говорил", и я очень благодарен за это.

Собраться в кучу и вернуться к себе. Должен увидеть его, чтобы решить, что дальше. Решить, смогу ли.

Смогу забить болт или смогу вышвырнуть. Смогу ли…

Скручивает по новой, но в этот раз в голове почему-то крутится насмешливое "влюбился".

Жаль, не выблевать.

Глава 18

Это становится уже чем-то сродни ритуалу. Останавливаться перед входной дверью и подолгу нарочно или не очень выискивать ключи, систематически проверяя карман за карманом.

На секунду даже решаю, что проебал связку, но тут же находятся, буквально сами выпрыгивают из-за севшего мобильника и холодными полосками металла ложатся в ладонь.