Поднимаюсь и первым делом бреду к кофеварке. Там же в раковине болтается брошенная пачка сигарет, и я в очередной раз за сутки вспоминаю, что у меня сдохла ёбаная зажигалка.

Но я и сам просто сдохну, если не затянусь, и поэтому включаю самую маленькую, встроенную в столешницу конфорку.

Действительно, чего бы и не вспомнить бурную молодость, тогда не то что прикуривать от плиты – забычкованные нычки доставать приходилось.

Керамика раскаляется быстро, вытягиваю сигарету и, не глядя, отбрасываю пачку куда-то за спину. Наклоняюсь, чтобы попробовать раскурить, и чувствую, как тянет мышцы.

Поясница, руки, шея?

Смутно припоминаю, как узкие ладони пытались придушить меня, кажется. Пара укусов на плече налились фиолетовым и выглядят ничуть не хуже грима для фильмов о вампирах.

И ощущения соответствующие: от вчерашнего безумия, желания вколотить ёбнувшегося Кайлера в матрац мало что осталось. Ни хера в общей сложности.

Кое-как с десятой попытки и от злости измусоленного фильтра удаётся прикурить и, выпрямившись, как следует затянуться.

Чистое блаженство…

Отстранённо замечаю, что всё ещё голый и того и гляди стряхну пепел прямо на свой конец.

Надо бы натянуть что-нибудь, чтобы прикрыть задницу.

Погодите-ка…

Отыскиваю брошенный рюкзак Кайлера и, зажав сигарету в зубах, принимаюсь потрошить его, чтобы найти свой мобильник. Начинаю с боковых карманов, но они оказываются пустыми, тогда распускаю стягивающие этот мешок вязки и ныряю ладонью наощупь, не имея никакого желания рыться в личных вещах мальчишки.

К чёрту, спасибо, и так хлебнул, аж через нос полезло.

Наконец нащупываю знакомый предмет на самом дне и, вытащив руку, вижу знакомые грани и даже царапины на экране.

Быстро выпускаю дым, придерживая медленную смерть от рака лёгких, краем рта и включаю сотовый. Дождавшись загрузки, просто удаляю папку с изображениями. Сразу всю.

К дьяволу картинки, я не хочу снова вспоминать про ЭТО и уж тем более пялиться на свою голую-голую задницу, да ещё и с такого ракурса. И потеря пары косых, объёбанных рож на фоне смазанных лучей цветомузыки – цена, которую я вполне готов заплатить.

Файлов ноль, и даже внутри как-то полегче стало.

Возвращаюсь к кофеварке, вытягиваю подставленную чашку с чёрным кофе и добавляю ещё пару кубиков сахара. Осторожно отпиваю и вместе с тем, как терпкая, сдобренная рафинадом горечь растекается по нёбу, чувствую, как совсем хорошо становится.

Почти устойчиво хорошо, только вот включившийся мобильник упорно выводит уведомление на экран. Мельком глянув, понимаю, что опаздываю на интервью. Тотально так опаздываю, учитывая, что должен был быть в студии вместе с группой часа два назад. И Ларри наверняка звонил мне миллион раз.

Выдыхаю и, с сожалением отставив чашку, бреду к дивану. Отыскав толстовку, обшариваю её карманы, чтобы извлечь оттуда ещё один плоский кирпич, призывно мигающим светодиодом над верхним динамиком.

Двадцать звонков и пара смс, если текст "Я надеюсь, ты там сдох" и второе короткое с восклицательным знаком можно считать полноценными сообщениями.

Наверное, можно, учитывая, что мистер Нильсон предпочитает решать все проблемы посредствам звонка, а пламенные мессаги шлёт только в степени крайней злости или отчаянья.

Тут сам собой возникает вопрос: насколько крепко я подставил его задницу на этот раз? Охренительно, наверное, раз он так упорно пытался додолбиться до меня после вчерашнего.

Что ж…

Затягиваюсь в последний раз и с сожалением выкидываю бычок в мусорку, параллельно с этим набирая номер последнего желающего снести мою башню абонента.

Гудок проходит всего один, а маленькую чашку не доношу до рта вовсе.

– Ты оглох на оба уха? – сдержанно-злобно спрашивает мой менеджер, и я почти жмурюсь от удовольствия.

– Был занят.

– Подыскивал подходящую ночлежку для бездомных?

Вот всё-таки как.

Ладно.

Отхлёбываю из чашки уже поостывший напиток.

– Трахался. Помнишь ещё, как это?

Медленно выдыхает на той стороне.

Так и вижу, как потирает глаза дрожащими пальцами и лезет в карман – отыскивать свою драгоценную баночку с шариками.

Слышу фоновый гул, какие-то выкрики. Студия, должно быть. Именно та, кресла которой не суждено обтереть моей заднице.

– Рэндал. Ты должен немедленно…

Перебиваю его, не желая выслушивать продолжение вчерашнего блядства. Я обосрался, это верно, но решать, кого трахать, я всё же предоставляю себе, а не агенту.

– Семь раз за ночь, и если бы не этот невообразимый рот и цепкие пальчики, последних трёх точно бы не было.

– Заткнись и немедленно приезжай, разберёшься позже со своей шлюхой.

– В чём твоя проблема, Нильсон? Мне кажется, что крепкий член – это именно то, что смогло бы излечить твоё пошатну…

– ЗАТКНИСЬ! Не приедешь – хер с тобой! Возись со своим выблядком, пока не…

Скидываю вызов и, пожав плечами, поворачиваюсь за новой порцией кофеина.

Думаю о том, что, возможно, случайной избитой шуткой треснул Ларри прямо по больному.

Цокаю языком, металлическим шариком проводя по внутренней поверхности зубов.

Окей, Нильсон… Будет тебе толстый хуй.

Быстро расправляюсь со второй чашкой кофе – прямо так, даже не досыпая сахара до своего привычного "ещё грамм, и булки слипнутся" и направляюсь в душ.

Часы в верхнем правом углу телефона показывают шестнадцать сорок пять.

Бросаю взгляд в сторону спальни и решаю, что уже вполне можно вытряхнуть Кая из-под одеяла и, усадив напротив, попробовать поговорить. И возможно, выйдет не так дерьмово, как только что с Ларри. Хотя бы потому, что его я вчера не бил.

***

Натянув майку и мягкие домашние штаны, падаю на смятую простынь и подкатываюсь к зарывшемуся в одеяло Каю.

Торчит только макушка и кончики пальцев, которыми он обнимает собственное плечо.

– Эй…

Легонько касаюсь взъерошенной макушки и дую в ухо. Морщится, пытается отползти и выглядит настолько беспомощно-трогательным, что мне до зуда в ладонях хочется сделать с ним что-то не очень хорошее. Не очень честное.