Входная дверь оглушительно хлопает, и все невольно оборачиваемся на звук. Голос вошедшего доносится куда раньше его тушки:

– Уёбок!

Тушки, облачённой в серый безупречный костюм.

Тушки с ранними залысинами и вечно недовольной миной.

Тушки, с ходу швырнувшей в меня достаточно увесистой картонной коробкой, и, чтобы не словить в рожу, прикрываюсь согнутой рукой. Удар выходит достаточно сильным, но когда, отскакивая, упаковка падает и, перевернувшись, вываливает всё содержимое на пол, понимаю, что фингал явно того стоит.

По паркету, весело подпрыгивая, разлетаются они – скульптурно вылепленные заменители самой важной части мужского тела.

Цветные и разноразмерные.

Из латекса и стекла.

Не меньше пятнадцати штук и не короче двадцати сантиметров.

Даже Джеки теряется и, клацнув по клавиатуре, выключает музыку.

Тишина гробовая.

Решительно отмираю первым. Закусываю губу, чтобы откровенно не заржать в голос, и как ни в чём не бывало спрашиваю у пунцового, застывшего в нескольких метрах от меня Ларри.

Выглядит так, словно вот-вот выхватит инфаркт. Стискивает кулаки так, что, кажется, готов броситься.

– Их разве не должно быть больше? Признавайся, заиграл один, а?

– Да пошёл ты! – Сухо сплёвывает в сторону и, наградив меня уничтожительным, полным презрения взглядом, резко разворачивается и уходит.

И звук, с которым дверь шарахается о стену, становится тем самым спусковым крючком, после которого банда отмирает, и нервные смешки перерастают в неконтролируемый истерический ржач.

У меня слезятся глаза и дерёт глотку, а Сай, поскуливая, цепляется за моё плечо, складывается напополам, чтобы откашляться. Подавился пивом, бедолага.

Нахожу взглядом Кая, подмигиваю ему.

Можешь считать себя отмщённым, детка.

– Ох, чёрт, это реально ты? Ну ты и ебанутый, Рен, – перегибаясь через пульт, чтобы получше рассмотреть ближайшую к нему занятную штуку с усиками, проговаривает Джеки.

Пожимаю плечами и, не прекращая ухмыляться, подбираю толстенный розовый шланг и, размахнувшись, запускаю его в Рупса.

Шмякается прямо в центр грудины и падает к нему на колени.

– За что?!

– За посягательства на честь моей принцессы.

Усмехаюсь и наклоняюсь за другим.

– Эй! Да там посягать-то не на что!

Кайлер в притворном ужасе шарахается от него в сторону и немедленно требует прекрасного – "Я сказал, прекрасного! А не тебя, Раш!" – рыцаря встать на защиту его поруганной гордости.

Отзываются все и сразу. И дальнейший баттл на мягких, не очень гнущихся штуках куда веселее моей возни с Саем.

– Да не по лицу же! – возмущённо отмахиваюсь, прикрывась левой ладонью, чтобы чёрный, поистине гигантский член не поставил мне фофан под глазом.

Джеки на это только показывает мне средний палец и замахивается снова.

– Вот знаешь, – уходя в сторону, пытаясь приблизиться к дивану, отрывисто проговариваю я, одновременно с этим удерживая Сайруса на расстоянии вытянутой руки, – искусственным хуем меня ещё не пиздили.

– А настоящим? – тут же живо интересуется смирно сидящий на диване Кайлер, взятый Рупсом в заложники, и легонько получает без преувеличения огромной, делающей фаллос похожим на гриб головкой.

– Тихо мне тут! Тебя ещё не отвоевали!

– А может и не надо, а? Не отдавай меня ему, злобный дракон?

– Молчать, жен… Эм… Просто молчи, короче, – осёкшись на "женщине", фыркает самопровозглашённый тюремщик.

– Это нечестно, Джек! Почему у тебя самый длинный шланг?! – в который раз получив по морде и приблизившись к своей принцессе, спрашиваю я и тут же выхватываю ещё и по спине.

Достаточно чувствительно, кстати. Этими штуками не только дрочить можно.

– Ты наконец-то признал это, сын мой? Шпионил за голым рычагом папочки?

– Заткнись, или я принесу линейку, – скалюсь в ответ и, улучив момент, всё-таки прорываюсь к дивану. Перемахнув через столик, падаю прямо на Кайлера, и диван – бедный, залитый пивом и чем похуже, старый, но так горячо любимый бандой диван, – не выдерживает и переворачивается.

Трещит что-то внутри его деревянных внутренностей, и понимаю, что всё – больной безнадёжен, только выкинуть. Понимаю вместе с тем, что, собственно, Кайлер подо мной и его подбородок ровнёхонько напротив моих губ.

Забавный малыш.

У нас есть секс, но он упорно отказывается целовать меня. Опять. Только изредка, только случайно, мельком, почти против его воли сорванные короткие поцелуи.

– Ты весишь тонну, слезь с меня, слон, – задушено хрипит, безуспешно пытается спихнуть меня в сторону, уперевшись ладонями, а я замечаю только болезненный румянец, заливший его щёки, и прикушенную губу.

Тянусь к ним, к этим самым губам, тянусь, и не встречаю серьёзного сопротивления. Пальцы, до боли сжавшие плечи, не в счёт.

Почти целую его, почти-почти, с каким-то особенным трепетом жадно втягивая в себя его сорванный вздох, и…

Карман некстати оживает от вибрации телефона. Кайлер вздрагивает и отворачивается в сторону.

– Снимите с меня ЭТО! Он меня сейчас сломает! Меня не возьмут в ремонт! Эй, вы что там, передохли все?! – вопит почти мне в ухо, оглушает, и опираюсь на руки, чтобы со следующим рывком дёрнуться назад и встать на ноги.

Звонящий оказывается упорным гадом. Гадом, который вывел мальчишку из почти магического транса, когда он почти позволил мне…

Ой, бля, да кто там уже?!

Пальцы раздражённо дёргают карман джинс, никак не могут добраться до телефона, и когда всё-таки выцарапывают его, вызов всё ещё идёт.

Номер не определился, что достаточно странно, ибо это мой старый телефон и все возможные контакты давно записаны и даже поделены на подгруппы вроде "Важное" и "Не поднимать вообще".

Пожимаю плечами и, уже настроившись на визг далеко не первой пронырливой фанатки, отвечаю.

И голос на том конце трубки действительно оказывается женским, но знакомым настолько, что невольно уголки губ опускаются вниз, а скулы сводит.

Веселья и лёгкого опьянения – как ни бывало.