Поначалу Пруденс ахнула, увидев эти распростертые тела, и решила, что перед ней больные. Должно быть, в городе эпидемия! Но вдруг до нее донесся смех, на дорогу выкатилась оборванная пара, и она поняла, что эти люди всего-навсего пьяны. Уэнтуорт дергал поводья, объезжая пешеходов. Вслед экипажу неслась брань.

По мере того как карета приближалась к центру города, недоумение Пруденс постепенно сменялось долгожданным восторгом. Лондон — на редкость огромный город, решила она. Таких высоких зданий ей еще не доводилось видеть. Вдалеке показались собор святого Павла и Тауэр.

Как и предсказывал Уэнтуорт, переправа через Темзу оказалась для юных путников памятным событием. Пруденс забыла обо всем, глазея на перекликающихся паромщиков, баржи и лодки. Глядя вслед морским судам, покидающим порт, она старалась угадать, куда они плывут. Может быть, когда поиски будут завершены, им с Дэном удастся попасть на такой корабль и уплыть далеко-далеко. Как знать, может, на другом краю земли их ждет счастливая жизнь? Внезапно мысли Пруденс приняли совсем другое направление.

В Саутуорке путники остановились, чтобы напоить лошадей.

— Путешествие еще не кончено, — сказал Уэнтуорт, — а Дэн, как всегда, голоден. Мы перекусим здесь.

Быстро расправившись с обедом, они снова двинулись в путь, и на этот раз Уэнтуорт занял место в экипаже, рядом с Пруденс.

— Я живу к югу от Кентербери, — объяснил он. — В город мы заезжать не станем.

— Тогда будьте любезны, высадите нас где-нибудь поближе к городу, сэр.

Уэнтуорт покачал головой.

— Я не брошу вас. Скоро наступит ночь. Вам лучше отправиться со мной.

Пруденс окатила гигантская волна облегчения. Значит, ее спутник согласен и впредь нести на своих плечах груз ответственности! Но тут же лицо девушки омрачилось сомнением.

— Милорд, вам вовсе незачем… — начала она.

— Знаю, — перебил он, — и тем не менее мое предложение остается в силе. Пруденс, рассуди здраво. Плутать в темноте по незнакомому городу опасно.

— А как же ваша жена, сэр? Возможно, она не пожелает принять нас…

— Я не женат, а моя мать наверняка встретит вас с радостью. Так что давай прекратим этот разговор. Договорились? — (Со слезами на глазах Пруденс поблагодарила его.) — Боже милостивый, Пруденс, не разочаровывай меня! В ответ на свое приглашение я ожидал недовольства, гнева, отказа — но никак не слез!

Пруденс улыбнулась сквозь слезы.

— Как вам не совестно дразнить меня!

— Дразнить тебя? Боже упаси! Единственной наградой за мою дерзость стал бы синяк под глазом, если бы ты закусила удила и вошла в раж! — Его глаза насмешливо поблескивали. На этот раз Пруденс не выдержала и расхохоталась. — Вот так-то лучше! Знаешь, я впервые вижу, как ты смеешься по-настоящему. Почаще бы видеть такое! Улыбка тебе к лицу.

— Я заливаюсь хохотом по любому поводу, сэр.

— В Холвуде ты увидишь немало забавного… конечно, если он еще существует.

— А вы думаете, с ним что-то могло случиться? — встревожилась Пруденс, но он успокоил ее улыбкой.

— Видишь ли, у моей матери страсть к зодчеству. Возвращаясь после длительного отсутствия, я каждый раз опасаюсь, что не узнаю собственный дом.

Он снова шутил, пытаясь отвлечь Пруденс от гнетущих мыслей, и она охотно засмеялась шутке.

— У вас большая семья? — робко спросила она.

— Мой старший брат Фредерик терпеть не может жить в деревне, вдали от Уайтхолла. Младший — Перегрин — дома. Еще у меня есть сестра Софи. Она замужем и живет во Франции. — Внезапно его лицо изменилось. Пруденс сразу заметила это и растерялась: что, если сестра лорда больна? Напрасно она завела этот разговор. Некоторое время Уэнтуорт молчал, а потом внезапно вскинул голову и заметил встревоженное выражение на лице Пруденс. — Прости, — пробормотал он, — когда речь заходит о Софи, я не могу думать ни о чем другом.

— Она нездорова, милорд?

— Не в этом дело. Ты слышала, что творится сейчас во Франции?

— Нет, сэр. До севера Англии вести доходят с опозданием, и, кроме того, нам редко рассказывали о том, что происходит в мире.

— Там началась революция, — объяснил Уэнтуорт. — Несколько недель назад чернь штурмом взяла Бастилию.

— Бастилию? Что это?

— Крепость-тюрьма. Толпа обещала пощадить коменданта, если он сдастся… — Лицо Уэнтуорта помрачнело. — Но вместо этого был убит и комендант, и охранники, которые остались на его стороне.

— Какой ужас! Неужели ваша сестра была где-то там, поблизости?

— Нет, в то время ее не было в городе. Только Богу известно, чем все это кончится. По всей стране вспыхивают мятежи, крестьяне требуют свободы, равенства и братства. Они жгут и убивают налево и направо.

— Неужели их нельзя остановить? Разве король…

— Король, Людовик беспомощен, ему нечего рассчитывать на поддержку войск — в армии полно недовольных. Повсюду нарушают закон…

— Вы думаете, вашей сестре грозит опасность?

— Сейчас опасность грозит каждому жителю страны, а тем более аристократам. Вот почему я спешу домой. Я должен привезти Софи в Англию.

— Так будет лучше, — согласилась Пруденс. — Должно быть, она перепугана, но вы наверняка сумеете успокоить и защитить ее. В этом я не сомневаюсь.

Уэнтуорт ответил ей таким горестным взглядом, что Пруденс охватило желание утешить его, отогнать мрачные мысли.

— Стало быть, ты считаешь меня всесильным? — стараясь говорить беспечным тоном, с невеселой усмешкой осведомился он. Пруденс зарумянилась.

— По-моему, ничто не заставит вас свернуть с выбранного пути, — смущенно пробормотала она.

— Значит, мы — два сапога пара. Давай прекратим этот тягостный разговор. Мне не следовало взваливать свои беды на твои плечи — у тебя достаточно своих забот…

— Мне нравится слушать о ваших близких, — поспешила заверить Пруденс. — Должно быть, чудесно иметь братьев, сестер и… маму.

— Она тебе понравится, душа у нее добрая. Холвуд повсюду известен как надежное убежище для нуждающихся, — пояснил Уэнтуорт. — Иногда мне кажется, что моя мать взяла на себя обязанности старых монастырей, разрушенных впоследствии королем Генрихом. Наши двери открыты для каждого гостя — неважно, заслуживает он гостеприимства или нет. Голодных всегда ждет еда. По-моему, кто-то из них поставил на наши ворота тайную метку, чтобы оповестить остальных, что здесь им будет оказан теплый прием.

Заметив лукавые искры в глазах лорда, Пруденс попросила его продолжать.

— Ты увидишь в нашем доме чудаков, каких нигде не встречала, — рассказывал Уэнтуорт. — Некоторые живут там постоянно, и мама уверяет, что бедняги старательно отрабатывают свое содержание. Действительно, дремать они предпочитают в саду, должно быть, набираясь сил перед яростной атакой на сорняки!

Пруденс рассмеялась, довольная тем, что настроение ее собеседника улучшилось.

— Может вашей сестре вовсе не грозит опасность? — робко спросила она.

— Может быть. Ее муж Жиль — прекрасный человек. Вопреки обычаям, бытующим во Франции, он заботится о своих рабочих.

— Так почему бы им не защитить хозяина и его семью?

— Нельзя поручиться, что рабочие не подвергнутся влиянию шайки фанатиков. Нет, я не успокоюсь, пока не увижу Софи своими глазами. — Он выглянул в окно, за которым быстро темнело. — Мы почти приехали. Вскоре ты сможешь отдохнуть.

Проследив за направлением его взгляда, Пруденс обнаружила, что экипаж свернул с дороги к массивным узорным воротам между каменных столбов. Каждый столб был увенчан каким-то овальным плодом — такие Пруденс видела впервые.

— Что это? — спросила она.

— Ананасы! — сухо ответил Уэнтуорт. — Пресловутый символ гостеприимства. Правда, мама сердится, когда я начинаю подтрунивать над этим архитектурным излишеством.

Пруденс в ответ хихикнула, лорд тоже рассмеялся, его глаза потеплели при упоминании о матери.

Тем временем экипаж быстро катился по длинной прямой аллее, обсаженной буками. По мере приближения к дому лошади ускоряли шаг. Завидев впереди особняк, девушка первую секунду была ошеломлена. Последние лучи заходящего солнца золотили окна, казалось, величественный дом объят пламенем. У Пруденс перехватило дыхание.