Приведу вам еще один пример. Как-то раз, совсем недавно, нас обдурил один дружок Олли — его зовут Клив, они ходят в один и тот же спортзал. Пару месяцев назад он согласился купить у нас телек и видак, приехал за ними, но без наличных. Олли, так как хорошо этого парня знает, позволил ему забрать аппаратуру вперед, расплатиться с нами Клив пообещал чуть позже.

Проходит неделя, другая, а этот тип так и не появляется. За товар мы запросили с него всего-то сто пятьдесят фунтов, по сути, ерундовую сумму. Каждый раз, когда мы ему звоним, у него находится какая-нибудь отговорка: то он потерял бумажник, то с ним не рассчитались за прошедшую рабочую неделю. Меня его наглость начала бесить, но Олли терпел и не позволял мне поговорить с этим типом «по душам», потому что тот его друг.

Разрешилась ситуация в тот момент, когда мы увидели, как этот Клив выходит в самом что ни на есть веселом расположении духа из дорогого клуба. У нас с Олли в тот вечер едва хватило денег на пару пинт пива и партию в дартс в «Фазане и гусе».

Но даже тогда Олли не захотел разобраться с Кливом при помощи кулаков, потому что все еще видел в нем друга. Мы решили, что спустя некоторое время, как только заработаем денег, куда-нибудь его пригласим. Так и сделали. Угостили гада пивком, сыграли с ним в пул и все вместе пошли потанцевать в «Глитси». А там Кливом занялся Девлин: выбрал наиболее подходящий момент, вытащил его на улицу и хорошенько ему врезал.

Этому болвану он объяснил свое поведение тем, что тот якобы заплатил за выпивку в баре фальшивыми червонцами, но по тому, что в разгар расправы мы с Олли тоже вышли из «Глитси» и остановились рядом, Клив должен был догадаться, что получил вовсе не за фальшивки. Нам он ничего не сказал потом — ведь Олли его друг.

Жизнь удивительно смешная штука!

* * *

Мы подъезжаем к гаражам. Олли сбрасывает скорость и гасит фары.

— Какой это номер? — спрашиваю я, напрягая глаза и всматриваясь во тьму.

Фонарей здесь нет, а многоквартирные дома со светящимися окнами удалены отсюда ярдов на пятьдесят. Олли останавливает фургон и глушит мотор.

— Номер шестнадцать, — говорит он. — Шестнадцать или семнадцать.

— А точнее?

— Шестнадцать, — отвечает Олли, — или семнадцать. Мы вылезаем из фургона и как можно тише закрываем дверцы. Олли открывает боковую дверь и убирает в сторону запасную шину, освобождая пространство.

— Начнем, — говорю я.

Мы на цыпочках крадемся к гаражу, стараясь двигаться практически бесшумно, будто тени. Вокруг нас кромешная тьма, и поблизости нет ни единого жилого дома, но — сами знаете — людей можно повстречать где угодно, а этот район пользуется весьма дурной славой. Здесь постоянно совершается масса преступлений.

Я рад, что живу в другой части города.

Мы приближаемся к гаражу номер шестнадцать и заглядываем вовнутрь, но видим лишь мрак. Олли светит фонариком в щель в двери, но это не помогает.

— Ты уверен, что гараж именно тот? — спрашиваю я.

— Нет.

— Так уверен или нет?

— Не знаю. Кажется, именно он...

— Черт! А ведь эту кашу заварил не я, а ты!

— Да-да, гараж тот, — говорит Олли.

— Уверен? — опять спрашиваю я.

— Нет.

— Придурок!

Я открываю висячий замок при помощи фомки. Двери в гараже деревянные, петли скрипучие. Каждый звук отдается в мозгу раскатом грома. Но нам главное — пробраться вовнутрь, погрузить в фургон то, за чем мы сюда приехали, и смотаться.

Олли раскрывает двери, мы видим красный «форд» и понимаем, что ошиблись.

— Значит, не шестнадцать, а все-таки семнадцать, — бормочет Олли.

— Придурок, — говорю я.

Можете себе представить: и семнадцатый, и даже восемнадцатый гараж оказался не тем, который мы искали. Нам был нужен гараж номер девятнадцать.

Принадлежал гараж дядьке Парки. Машины у него не имелось, так что Парки хранил здесь веши, от которых не мог избавиться сразу. У нас с Олли тоже есть подобный тайник, мы называем его камерой. Это сарай, расположенный на территории имения его деда.

У Парки в гараже хранилась куча всего ценного: видаки, телеки, стереосистемы — результат обчистки по меньшей мере трех домов. Сам Парки не мог больше радоваться богатству, ведь три дня назад его посадили. Попался бедолага просто невероятным образом, во всяком случае, так рассказывали. Спокойно занимаясь в том последнем доме делом, он случайно обернулся и увидел чудака с видеокамерой. Как выяснилось позднее, за текущий месяц этот тип стал жертвой ограбления аж в четвертый раз, поэтому-то и принялся с готовностью снимать Парки на камеру, как главного героя какого-то фильма.

Естественно, Парки тут же двинул ему по морде, отобрал видеокамеру и дал деру.

А через несколько дней чудак указал на него на опознании. Бедный парень.

В общем, после того как Парки забрали, Олли решил, что в вещах, которые лежат у него в гараже, наш приятель все равно больше не нуждается и что нам непременно следует их забрать. Полиция в любом случае вскоре разузнала бы о существовании этого гаража, и на Парки повесили бы еще несколько дел. Короче, приняв решение присвоить его аппаратуру, мы посчитали, что тем самым только облегчим ему жизнь.

Вещи сложены у задней гаражной стенки, на них старое одеяло, пропахшее плесенью. Олли отбрасывает одеяло в сторону, и мы рассматриваем, что у Парки есть. Мини-стереосистема, три фена, пустой аквариум для рыбок, два черно-белых телевизора, пылесос, велотренажер...

— Постой-постой! Посмотри-ка на этот пылесос, — говорю я.

Олли вытаскивает пылесос и подставляет его под луч моего фонарика.

— Вот скотина! — восклицаю я.

— Что? — спрашивает Олли.

— Да ведь это наш пылесос! — Наш?

— Да, наш. Мы украли его в том бунгало в Хаскин-Гарденс. Потом заглянули в «Льва» выпить по кружечке пивка, и пылесос исчез из фургона вместе со всем остальным, помнишь?

— Ты уверен?

— Еще как уверен, черт побери! Ты только взгляни на эту царапину! Вспомни, как ты случайно выронил из рук фомку. Эта та самая царапина!

— Думаешь, Парки украл у нас пылесос?

— Твою мать! А ты сомневаешься? Конечно, украл. А вместе с пылесосом и все остальное: велотренажер, телек — все! Скот! Скот! А мы считали его своим другом!

Олли смотрит на меня растерянно.

— Нуда, считали...

— Значит, он первый нас обокрал, — говорю я.

— Да, но ведь мы об этом ничего не знали!

— И что?

— Ничего.

— Ты, как всегда, в своем репертуаре.

— Только ничего не говори ему про пылесос, когда увидишь после освобождения, — предупреждает Олли. — Он сразу поймет, что это мы обчистили его гараж.

— Не беспокойся, — отвечаю я, хотя мне ужасно хочется, чтобы Парки узнал о том, что нам известно, кто нас обворовал тогда, и о том, что его обокрали именно мы.

В таком случае и ему, и нам все стало бы понятно, и никаких объяснений не потребовалось бы.

Жизнь удивительно смешная штука.

Мы несем и грузим вещи в фургон. Олли быстро осматривает остальные три гаража, которые мы по ошибке вскрыли, надеясь и в них найти что-нибудь стоящее, и возвращается с зарядным устройством и набором инструментов.

Мы забираемся в машину, Олли заводит двигатель, трогает с места и протягивает руку за кассетой.

Я закуриваю.

— Твари! — восклицает вдруг Олли.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Кто-то стащил у нас магнитолу.

— Что? — Я таращусь на то место, где до недавнего времени находился мой «Блаупункт», и вижу лишь пару проводов. — Недоделки! Если мне удастся до них добраться, я... (и так далее).

Ладно, ладно, я с вами согласен: я врун, вор и лицемер. Если хотите, настучите на меня копам.

Мэл куда-то запропастилась. На этой неделе я трижды звонил ей, но Мэл ни разу не оказывалось дома. Девица, с которой они живут в одной квартире, говорит, что целую неделю ее не видела. Может, так оно и есть, а может, она просто врет. Причин ей верить у меня нет; к тому же я прекрасно знаю, что девчонки вечно друг друга покрывают.