До ранчо Латтимора еще идти и идти, но как только Чед узнает, что Энджи не в лагере, наверняка поймет, куда она направляется. Нужно продолжать двигаться — прочь от кровавой бойни, прочь от всего, чему она стала свидетельницей. Осторожность важнее скорости… но, черт возьми, надо бы поторопиться. Ее так и подмывало ускорить шаг, но Энджи не поддавалась соблазну. Бежать часами невозможно, и лучше не пытаться разогнаться в темноте на скользкой грязи.

Лагерь Дэйра Кэллахана был ближе, чем ранчо Латтимора, гораздо ближе, но ей нужно не просто пристанище, а помощь. К тому же дом наверняка надежно заперт, и, даже если удастся найти его в темноте, пробраться внутрь не получится. Сделав ставку на призрачный шанс укрыться на базе Дэйра, она потеряет драгоценное время и никакой помощи не получит. А дорога каждая минута, потому что за ней будет гнаться Чед.

Если б не ненастье, Энджи остановилась бы послушать, нет ли погони — медвежьей или человечьей, — но гроза заглушала прочие звуки. Дождь не просто лил, а барабанил по всем поверхностям. Завывал ветер. Одно хорошо — если Энджи не слышит преследователей, значит, и они ее не слышат. Непогода мешала продвигаться, сбивала с ног, но она же защищала беглянку, надежно укрывая ее в своем свирепом сердце.

Энджи направилась вниз по склону. Куда же идти? Не стоит держаться просеки — пути наименьшего сопротивления, — потому что там вероятнее всего встретить Крагмэна. Почва была каменистой, неровной и такой скользкой, что с трудом удавалось сохранять равновесие. Энджи цеплялась за все, что подворачивалось под руку: кусты, свисающие ветки деревьев, валуны.

Ветер поменялся. Она лицом ощутила разницу. Остановилась, мысленно представляя, где сейчас находится медведь. Независимо от дождя, если продолжить путь в этом направлении, барибал сможет ее учуять. С другой стороны, любой другой курс поведет в сторону от ранчо Латтимора. К тому же, раз она уже не видит зверя, то и не знает точно, остался ли он на прежнем месте или переместился куда-то еще — удаляется от нее на запад, или наоборот приближается, а может, уже подкрадывается где-то за ее спиной.

Как бы там ни было, нужно двигаться. Энджи шагнула левой ногой, ожидая нащупать твердую землю, но наткнулась на осклизший крутой склон. Попыталась удержаться, схватившись за куст, но левая нога поехала. Энджи быстро перенесла вес на правую ногу, но та вдруг провалилась в незамеченную в темноте трещину. Лишившись равновесия, Энджи шатнулась вперед, чувствуя себя беспомощной, глупой и испуганной. За долю секунды осознав, что падает, выставила перед собой руки, чтобы смягчить приземление. Слава богу, сообразила не выпрямить их: последнее, чего сейчас не достает, — сломать руку или ключицу. Упала Энджи жестко и несколько секунд ошарашено лежала в грязи, безмолвно проверяя ноющие косточки.

Встряска затронула каждую мышцу, каждую кость, но, похоже, пострадала только правая нога. Носок ботинка застрял в трещине, и при падении ступня вывихнулась. Накатила боль, лодыжка в ботинке запульсировала.

Энджи лежала под дождем, по голове и спине стучали капли, под живот затекала вода. Сердце билось сильно-сильно, заполошно колотилось о мокрую землю. Навалилось отчаяние. Боже, какая холодина. Не хотелось двигаться, не хотелось убеждаться, насколько все погано: если лодыжка сломана, она, считай, покойница. Может, если полежать спокойно, то пульсация стихнет. Раньше при растяжении связок первые минуты боль была мучительной, но потом унималась, и удавалось расходиться.

Но сейчас нельзя разлеживаться дольше нескольких секунд. Энджи отодвинула в сторону седельную сумку, сняла с плеча ружье в чехле и положила поверх. Потом очень осторожно села и обеими руками высвободила вывернутую ступню из трещины. Снимать ботинок не стала: если его стащить, то обуться обратно не получится. А не разуваясь, не получится посмотреть, что с ногой. Ну и не надо. В любом случае ничего не поделаешь. Если щиколотка сломана, ботинок ее фиксирует, поэтому лучше оставить все как есть.

Холодными пальцами Энджи ощупала лодыжку, пытаясь обнаружить место перелома. Конкретной области, где при нажиме прихватывало бы сильнее всего, не нашлось, но стоило крутнуть ступней, как боль выстрелила в голову, чуть не лишив сознания.

— Ладно, это была плохая идея, — пробурчала Энджи себе под нос.

Похоже, перелома нет. Может, образовалась трещина с волосок толщиной. Но скорее всего, там просто сильное растяжение. С практической точки зрения диагноз не важен. Главное — удастся ли продолжить путь.

Стиснув зубы, Энджи перенесла вес на левую ногу, ухватилась для равновесия за деревце и приподнялась. Принялась потихоньку подтягиваться вверх по стволу. Кора раздирала плащ. В конце концов удалось выпрямиться. Энджи собралась с силами, проверила, откуда ветер, сделала глубокий вздох и ковыльнула вперед, решившись идти, пусть через боль. Но едва перенесла вес на правую ногу, та подкосилась под новым взрывом ослепляющей боли. Не успев среагировать, Энджи грохнулась лицом в грязь.

Хотелось заплакать. Хотелось бить кулаками по земле и выть. Это карма что ли такая? Чем она все это заслужила? Бизнес летит к чертям, приходится продавать отчий дом, да прибавьте сюда Дэйра Кэллахана, Дэвиса с Крагмэном и — как же без него! — гребаного медведя-людоеда. А теперь еще до кучи она то ли сломала, то ли потянула лодыжку именно в тот момент, когда нужно поскорее свалить с этой горы, пока пришлый убийца или местное чудовище до нее не добрались. Сомневаться не приходится: ее жизнь — полное дерьмо.

Если не удастся спуститься с горы пешком, что представлялось нелегким, даже когда обе ноги были на ходу, то что? Что ей теперь делать? Просто лежать и ждать, пока барибал или Крагмэн ее не обнаружат? Ружье при ней, но его нужно вычистить, чтобы им можно было пользоваться. Есть еще пистолет. Положим, с Чедом она справится, пусть только подойдет достаточно близко. Но медведь… этот сукин сын внушал куда больший страх.

Если не трогаться с места — медведь ее найдет.

Черт бы их всех побрал!

Внезапно Энджи разозлилась. Нет, не просто разозлилась, а рассвирепела. Черта с два она будет здесь валяться, жалеть себя и ждать смерти. Как бы она до такого ни докатилась, опустишь руки — и ты труп. Нет уж, никто не обвинит Энджи Пауэлл в недостатке решительности или самого что ни на есть гребаного упрямства. Она слезет с этой горы, пусть даже ползком.

Села, снова перекинула через плечо ружье, подтянула седельную сумку. После второго падения в рот попала грязь, и Энджи отплевалась. Потом, опираясь на локти и колени, поползла. Она старалась ничего не задевать больной ногой, которую при каждом ударе дьявольски прихватывало, но продолжала двигаться, даже когда боль заставляла стискивать зубы.

Мало-помалу у нее получалось. Жутко медленно, в час по чайной ложке, и продвижение казалось мизерным, но прогресс все-таки был. А потом вдруг правая рука провалилась в воздух над невидимым крутым обрывом. Тяжело дыша, Энджи попятилась. И что теперь? Насколько широк этот овраг? Может, она на краю пропасти? Энджи подождала новой вспышки молнии, но через несколько секунд черноты вдруг поняла, что гроза двинулась дальше: и частота, и сила разрядов были далеко не те, что прежде. Не включить ли фонарик — глянуть, что там впереди? Стоит ли? Сейчас Энджи невидима; Чед понятия не имеет, где она. Фонарик, как маяк, вполне может выдать убийце ее местонахождение. С другой стороны, глупо двигаться незнамо куда.

Прежде чем пришлось принять решение, вспышка молнии услужливо осветила ландшафт. Обрыв оказался перепадом высоты чуть больше полуметра. Ну, метр максимум. Спуститься, не перенося вес на правую ногу будет нелегко, но Энджи не позволит этой маленькой ступеньке остановить ее.

Она бросила сумку и услышала, как та шлепнулась в лужу. Потом сняла ружье и осторожно опустила сверху. Перевернулась, легла животом в грязь и ногами вперед скользнула через край. Здоровая ступня нащупывала опору, пальцы впивались в землю, удерживая от падения. Наконец нога коснулась твердой почвы. Какое-то время Энджи постояла, зыбко балансируя, затем глубоко вздохнула. Пускай она движется и не быстро, зато в нужном направлении: вниз.