В ком же она сомневается — в нем или в себе? Больше всего Энджи хотела поверить в себя, поверить, что на этот раз она выбрала правильного мужчину. Тодд не совершил ничего гнусного, тут Дэйр был прав. Если бы она действительно любила несостоявшегося мужа, то хорошенько отпинала бы дурака, но в итоге простила бы за непонимание и глупость. Люби он ее по-настоящему, сдержал бы слово. То, что они пережили вместе — любовь в «лайт версии». Переросла бы она во что-то большее — этого Энджи никогда не узнает.

Потому что сейчас рядом был Забияка Дэйр, который пришел искать ее в разгар страшной бури, пронес много миль на спине, заботился о ней так, как ей бы никогда и в голову не пришло. Дэйр сделал то, на что не пошли даже друзья Энджи: принял ее сторону. Поверил ей, даже когда она сама не поверила.

Энджи открыла глаза и полежала, глядя во тьму, которая оказалась совсем не такой плотной, поскольку в окна лился свет звезд. Все изменилось; время шло, она чувствовала, что нужно сделать усилие и схватить жизнь сейчас или упустить ее навсегда.

Можно, конечно постоять в сторонке, но если она испугается, то допустит куда большую ошибку, чем если рискнет и вновь потерпит неудачу. Не получится — ну ладно, хотя бы останутся приятные воспоминания. И если Дэйр решит не развивать их отношения, что ж, это будет его ошибка, а не ее.

Не давая себе времени передумать, Энджи развернулась, обхватила рукой шею Дэйра и прижала губы к его рту.

Слов не понадобилось — вместо них были прикосновения, влечение, желание. Дэйр запустил пальцы в ее волосы: он вел в их паре, чуть повернул голову и углубил поцелуй. Его тепло и вкус наполнили Энджи, выпустив на волю чувственный голод.

В темноте не было нужды торопиться. Они целовали и ласкали друг друга, и Энджи растворилась в волшебстве прикосновений. Его ладони исследовали каждый изгиб ее тела. Близость Дэйра сводила Энджи с ума: мощные плечи, твердые грудь и живот, сильная спина. Они одновременно избавились от одежды. Первой улетела ее рубашка. Энджи прильнула обнаженной грудью к его торсу и невольно задвигалась, упиваясь трением кожи о кожу. Соски заныли, а потом еще Дэйр принялся ласкать их грубыми ладонями и ртом.

Он расстегнул ширинку, стянул джинсы вместе с трусами и отбросил их прочь. Энджи с готовностью потянулась к нему навстречу. Член оказался каменно-твердым и больше, чем она ожидала, впрочем, Энджи и так поняла, что рассказы про маленький размер были трепом. Она обхватила тяжелые яички одной рукой, а другой начала медленно поглаживать ствол. Дэйр низко застонал…

И почти сразу ее остановил.

— Неа, мы это сделаем не так.

Услышав его хриплый от желания голос, она улыбнулась:

— Уверен?

— Может, потом. Не теперь.

— Почему? — Неужели этот чувственный голос и вправду ее? Энджи опустила голову и медленно лизнула сосок Дэйра. — Мне показалось, тебе нравится.

— Охренеть, как нравится, и именно поэтому мы поступим по-другому. Я слишком на взводе. — Легким движением он опрокинул Энджи на спину и прижал ее руки к матрасу, языком, губами медленно раздувая огонь внутри нее.

Ей нравился секс. Нравилось это ощущение, нравилось влечение, близость, наслаждение. То, что в процессе Энджи ни разу не достигла оргазма, тревожило: если верить подругам, она упускала что-то действительно фантастическое. После разрыва с Тоддом ей не хотелось с кем-то связываться, особенно только физиологии ради, и постепенно потребность в сексе, казалось, испарилась, и это тоже тревожило. Неужели она растеряла весь вкус к романтике?

Чем больше Дэйр ласкал Энджи, тем более очевидным становился ответ. Нет, не растеряла.

Они лежали нагие, прильнув друг к другу и целуясь так, словно не могли оторваться ни на секунду. Энджи безумно нравилось целовать Дэйра, нравилось все: вкус, ощущение его губ, жаркий аромат кожи. Он спустился ниже, и щетина оцарапала чувствительные соски. Энджи вскрикнула — не от боли, а от внезапного острого и изысканного удовольствия.

Дэйр просунул ладонь между ее бедер и принялся дразнить большим пальцем клитор. Наконец она не выдержала: казалось, внутри образовалась пустота, которую нужно заполнить, сейчас же. Энджи раздвинула ноги и выгнулась; тело было напряжено как струна и отчаянно требовало разрядки.

— Я хочу видеть, как ты кончаешь, — прорычал он, приподнялся и протянул длинную руку к выключателю лампы.

Энджи инстинктивно зажмурилась и попыталась завернуться в спальник, но Дэйр был начеку. Он накрыл ее своим телом и устроился между бедер, приставив массивную головку члена к входу в лоно.

Дэйр не вошел в нее, не сразу. Вместо этого он медленно, нежно давил, прилагая ровно столько усилий, чтобы чуть продвинуться вперед, потом выйти и снова вернуться. Энджи затаила дыхание и вцепилась в его плечи, но все равно не могла лежать спокойно и нетерпеливо подавалась ему навстречу.

— Еще? — хрипло спросил Дэйр.

Его лицо превратилось в напряженную маску; он явно хотел Энджи, но держал себя в узде.

Она не могла ответить, не могла выдавить ни слова. Вместо этого Энджи обхватила левой ногой его талию и приподнялась, принимая член глубже. Он растянул ее почти до боли, но ей было все равно. Потрясающее, восхитительное ощущение наполненности сводило с ума, и Энджи почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Дэйр дышал так тяжело, что каждый выдох казался скрежетом, исходившим из глубины груди. Глаза горели синим огнем, Энджи еще никогда не видела у него такого взгляда.

— Сейчас, — сказал он, приподнимая мускулистой рукой ее бедра.

Дэйр схватил что-то, то ли свои джинсы, то ли часть спальника, скомкал и подсунул Энджи под поясницу. Потом приподнялся на локтях и начал толчки — медленно и уверенно, вначале неглубоко, а потом все жестче. Энджи ахнула от остроты ощущения. На миг Дэйр замер, а потом продолжил двигаться в этом неспешном и уверенном темпе. Жестко и глубоко. Не спеша и с толком. Снова и снова, чередуя ритм, пока удовольствие не стало граничить с пыткой. Энджи слышала собственные исступленные крики, но это ничего не значило, ничто не имело значения, кроме оргазма, который пока ускользал от нее.

Она нуждалась в нем, нуждалась в разрядке от этого наслаждения, которое было столь сильным, что превратилось в боль, невыносимую, словно ее вот-вот разорвет на части — и тут мир взорвался. Энджи закричала, дрожь пробежала по телу, лоно сжалось вокруг мощного органа, что продолжал неумолимое движение. А потом Дэйр тоже достиг пика, резко вторгаясь в ее тело, рыча и стискивая зубы, пока бешеное, неистовое удовольствие не отпустило его и не лишило сил. Он рухнул на Энджи — и остался лежать, тяжелый, обмякший, почти раздавив ее своим весом.

Долгое время никто из них не двигался. Ледяной воздух чудесно охлаждал распаленную кожу. Кости Энджи превратились в желе, мускулы — в кашу, а мозг полностью опустел. Самое большее, на что она была способна — дышать. Она задремала — если, конечно, отключку на несколько минут можно назвать дремой, — и очнулась, когда он застонал ей в шею и проворчал что-то невнятное.

Она облизала губы, сделала несколько глубоких вдохов и наконец выдавила:

— Что?

Он тоже глубоко вдохнул, собрался и сумел приподняться на локтях. Его слегка качало, но выражение глаз под тяжелыми веками было абсолютно удовлетворенным.

— Я сказал: «Это серьезно. То, что между нами». — Дэйр обхватил ее лицо грубыми ладонями и поцеловал в губы. — Люблю тебя. С самого первого взгляда. И думаю, ты тоже меня любишь, просто перестань сомневаться в себе и наберись мужества.

Энджи открыла рот, чтобы запротестовать; страх уже рвался наружу, но в последний момент она себя остановила. Хватит трусить. Если уж Дэйр заставил себя говорить о чувствах, ей нужно хотя бы набраться отваги и благородства, чтобы сказать ему правду.

— Думаю, я тоже тебя люблю, — наконец сумела признаться Энджи.

Сердце бешено заколотилось, но едва слова сорвались с губ, как на нее нахлынуло чувство громадного облегчения, на душе посветлело, будто она сбросила ношу, о которой даже не подозревала.