На столе — бутерброды с колбасой, чайник чая и мёд.

— Знакомься — это Саша. Саша, это — Игорь Витальевич, директор, совладелец и главврач этой клинки. Игорь, как нам посмотреть Касаеву, чтоб он тоже мог поучаствовать? — включается С.В.

— Как-как, она сейчас пойдёт по очередному разу на обследования. Пойдём да посмотрим. Саша, присоединяйся! — Игорь указывает на бутерброды.

— Спасибо, ел, не хочу. — Есть правда не хочу.

— А как ей объясним его? — не успокаивается С.В.

— Она в курсе, она не против. Ему что-то надо? Нуууу, для …

— Я на месте объясню. Только белый халат, — отвечает за меня С.В. — Саша, заранее ничего говорить тебе не будем, пожалуйста, давай ты сам посмотришь и потом нам расскажешь, что увидишь.

Молодая женщина на не знаю каком месяце беременности в кабинете УЗИ заметно нервничает, ожидая врача. С.В. начинает распоряжаться, поскольку мы друг к другу уже притёрлись:

— Игорь, сядь в углу за спиной у нас. Не разговаривай, не звони по телефону.

— На беззвучном, — Игорь молча садится за столик в углу у двери.

С.В. отходит от меня на полтора метра к окну и глядит в окно.

Закрываю глаза и сосредотачиваюсь.

— Готов докладывать, — размыкаю глаза через 2 минуты.

Игорь ведёт нас в соседний пустой кабинет с хорошей звукоизоляцией — все звуки коридора исчезают, как только он захлопывает дверь изнутри.

— Рассказывай.

— Она как будто в норме. Ребёнок вроде бы тоже в норме — никакой рассогласованности частот. Как будто. НО. Там есть жидкость, что ли, вокруг ребёнка… Вот она «фонит».

— Околоплодные воды, — подсказывает С.В.

— Чем фонит? — напрягается Игорь.

— Там не сложно откорректировать, — сразу подымаю ладони, — но там последовательный процесс. Кажется, в такой последовательности: в околоплодной жидкости — своя автономная генерация.

— Патогенная флора, — переводит С.В.

— Она незначительно, по моим меркам, сбивает частоты ребёнка. Я б даже сказал, не сбивает, а пытается сбить; ребёнок успешно сопротивляется. Ребёнок стабилен на своей частоте, в моей проекции с ним ничего страшного. Был бы это обычный человек — я сказал бы, организм успешно борется с гриппом или чем-то аналогичным. Но когда этот ребёнок борется, он периодически даёт рефлекторные «всплески» на своей частоте, и вот эти всплески уже воспринимает его мать. На уровне скачков частоты в собственной нервной системе.

— Есть ли варианты, что автономная генерация усилится? — быстро ориентируется Игорь.

— Да кто ж его знает. Я не врач. По моей логике, такие процессы могут быть и дискретными. Тут не угадаешь. Мы с Сергеем Владимировичем обычно не ждём развития событий, сразу санируем.

— А сможешь? — Игорь аж подпрыгивает.

— С беременными не работал. По околоплодным водам опыта не имею. На первый взгляд, от предыдущего опыта не сильно отличается. Попробуем?

— Хуже не будет, — веско роняет С.В.

Её частота. Частота ребёнка. По фазе согласованы, по частоте близки, почти тождественны. Чужая генерация — как контрастные пятна на однородном фоне. Ещё раз примерившись, глушу их частоту в течение минуты. В итоге, они ничем не отличаются от предыдущего опыта и ожидаемо гаснут.

— Я закончил. Санировано, — вытираю руки заранее припасённой влажной салфеткой.

— О, привет. Не ожидал, что позвонишь, — заканчиваю чистить последнюю машину, когда мне звонит Ануш.

— Ну, от тебя же звонка не дождёшься! А ещё парень!

— Ань, я не со зла. Я ещё на работе, есть что делать. Пока не освободился.

— А во сколько закончишь?

— Уже заканчиваю. Минут через 15. Потом нужно будет всё закрыть, поставить на сигнализацию, отключить всё из розеток. Это ещё минут 5.

— Зайдёшь потом за мной? Погуляем?

— Если честно — хотел идти спать. Но разве тебе можно в чём-то отказать…

Я как-то не сильно серьёзно воспринял всю историю с планшетом. Ничуть не жалею о своём участии, но никакого продолжения не планировал. Ануш же чувствует себя чуть ли не обязанной по гроб жизни, уж не знаю, что у них за отношения там в школе и чего из-за дерьмового планшета так убиваться. Она теперь звонит каждый день, периодически вытаскивая меня погулять. Хорошо, что я работаю, то есть зарабатываю: оказывается, гулять с девушкой по городу — не самое экономичное занятие.

— Сколько раз в неделю ты работаешь? — она держит меня под руку, во второй руке держа мороженное, от которого откусываем по очереди.

— Работаю, когда есть заказы. Сейчас лето, время чисток, обычно шесть дней в неделю. А то и все семь. К зиме поток машин схлынет, плюс лицей же с осени. Сейчас надо накопить, чтоб зимой был запас.

— А меня родители о тебе расспрашивали.

Чуть не давлюсь мороженным прямо на ходу.

— В каком контексте? — осторожно пытаюсь прощупать, что это сейчас было.

— Ну-у-у-у, когда мы с тобой сидели в ПЛАЗЕ и ждали этого мудака Колю, нас на фудкорте видели мои родственники по армянской линии, родня бабушки, Подходить постеснялись, у них так не принято.

— Не понял. У кого «у них»? «Они» — это кто? Почему не подошли?

— «Они» — это мы, хе-хе. У меня бабушка — армянка. В честь её мамы — моей прабабушки — назвали меня (я пока не разобрался в местных этносах, потому очень внимательно слушаю). У бабушки есть сестра. У сестры есть внуки, мои троюродные братья и сестры. Одна из сестёр замужем. Вот родственники её мужа нас с тобой и видели.

— Продолжай, — подношу ко рту её руку своей рукой и откусываю ещё мороженного.

— Ну я и говорю, подходить постеснялись. Но видели, как к нам подходил Колька, частично слышали разговор, и видели, как ты отдал деньги. Бабушка обо всём узнала буквально через 5 минут — «спасибо» мобильной связи в 21 веке.

— Кажется, мне пора готовиться эмигрировать? — пытаюсь пошутить. — Я не готов к интересу твоей родни, — откровенно признаюсь.

— Не парься, хе-хе. Бабушка тут же позвонила родителям. Естественно, всё передала. В деталях. Но родители потом увидели, что я пришла вовремя, в нормальном настроении. Что со мной ничего не случилось. Сразу ни о чём расспрашивать не стали, но сегодня спросили, с кем и как надолго иду. Я сказала, что с тобой. Вот они всё сопоставили — и спросили о тебе.

— Не буду спрашивать, что ты им ответила… Что-то это как-то пугающе звучит для моего возраста, — демонстративно делаю круглые испуганные глаза.

— Говорю же — не парься. Мы ж ещё дети, и для них, и вообще.

— Ага, дети — с большими аппаратными возможностями… — бормочу еле слышно, но всё же недостаточно тихо.

— Ой, да не парься ты, я вообще для поддержания разговора это сказала. Моя мама — тоже бывшая спортсменка. Все с детства по разъездам, рано начали жить самостоятельно, все всё понимают, никто никого ни к чему обязать не пытается. У меня очень современные родители. И они очень удивились, когда узнали, что парень из моей команды выручил меня, без оглядки на любые обстоятельства. Тем более, сумма достаточно значительная. Я же тебе не предлагаю с родителями знакомиться, — завершает она в итоге, — просто ляпнула.

— Фух, — облегчённо выдыхаю вслух, после чего мы оба начинаем смеяться, а меня в левое плечо ударяет кулак.

— Кстати, родители уезжают завтра. Я до конца недели у бабушки.

— А тебя почему с собой не берут?

— Не «они не берут». Я сама не еду: не хочу делать перерыв в тренировках. Родители вообще прорабатывают варианты эмиграции в Европу, уже года два. Но мне надо тут доучиться в школе — там это намного дороже. Если всё получится с этим переездом, не понятно, чем мы там жить будем на первых порах. Может быть, вообще моё плавание нас кормить поначалу будет.

— Ничего себе ты ответственная, — автоматически кладу руку ей на талию, она тут же делает шаг ко мне. Чёрт, никак не привыкну к этому пубертатному телу. С его характерными возрастными реакциями. Настолько порой яркими, что очень влияют в физиологическом плане. Где-то даже мешая и раздражая.