Волчица стала расширять запасной лаз, отбрасывать землю лапами.

Старый лис думал — опять лезет этот неугомонный барсук, нанюхал запасной ход, хорошо, что не тайный. Снова озаботился его здоровьем, невтерпёж ему проверить, не отбросил ли старый лис лапы?

Он удивлялся барсучьей наглости. В этот раз лис ему покажет. Из последних сил вонзится зубами в его длинное рыло. Тот будет таскать его по норе, трясти башкой. Бесполезно, не отпустит, пока барсук не сдохнет.

Волчица приблизилась к лису. В темноте горели волчьи глаза. Лис был уверен, что это барсук. Так зажглись его глаза от радости, что старый лис совсем плохой. Лис выжидал момент для атаки. Ему казалось, что хватит сил.

Волчица могла убить лиса, но давала ему шанс убраться из своего дома живым. Лис наконец почуял опасный запах, вскочил, побежал к тайному запасному выходу. Волчица поползла за ним, застряла в узком проходе. Она тяжело тянула воздух, высунув язык.

Старый лис выбрался наружу. На нём висели старые ветки, листья. На всякий случай он отбежал от норы подальше, прислушался. Погони не было. Он решил проведать сына. Тот жил недалеко, у реки.

Старый лис подкрался к норе сына, вслушался. Тот был дома. Старый лис хотел полежать в тёплой норе до утра. А потом он уйдёт. На улице весна, скоро лето. Тогда можно спать под кустом, или он соберётся с силами и выроет новую нору. Небольшую, на него одного.

Лис сунул голову в нору. Знакомый запах сына обрадовал его. Но вдруг он разглядел совсем близко его злобные глаза. Светилась пара зелёных огоньков. Он смотрел на отца, как на врага. Словно старый лис жаждал занять его жилище, прогнать. Здесь старого лиса не ждали.

Был месяц май. Пахло тополиными листочками, черёмухой, хвоей. Ночной лес шумел, трещал, ухал, всхлипывал.

Старый лис вспомнил, как однажды днём забрёл в деревню. Стояла осень, шёл дождь, стучал по железным крышам домов. Пахло прелой листвой, куриным помётом. Во дворе крайнего дома нарисовались красно-белые куры. Они не обращали внимания на дождь, по-хозяйски копали землю у забора, выискивали червей, жучков и всё, что шевелится. Во дворе была на цепи собака. Она не видела лиса: разлеглась за сараем в будке.

Куры не спеша ходили по двору, квохтали, завистливо поглядывая по сторонам: не отыскала ли подружка жирного червячка.

Лис глядел на них сквозь щели забора. Куры были откормленные пшеницей, жирные. Аппетитно пахли мокрыми перьями. Хватило бы одной, чтоб наесться всласть, да ещё и осталось бы про запас. Для того их и завели, чтоб питать лиса. Видимо, так он считал.

Лис крался вдоль забора, искал дыру. Лаза он не нашёл. Пришлось тихо подкапываться под забор. Собака за сараем зашевелилась, звякнула цепью, подала голос. Лис замер, подрагивая ушами. Собака замолкла и вновь загавкала. Лис подождал, пока собака успокоится, продолжил рыть подкоп.

Земля от дождя размокла, была мягкой, лёгкой. Работа спорилась. Он подкопался под ограду, пролез во двор, пополз на брюхе среди высоких лопухов и кустов бузины.

Одна из куриц была от него совсем близко. От сладостного, нежного запаха у лиса побежала слюна из пасти. Достаточно было одного броска, и он прокусил бы ей голову. Он выцеливал самую большую курицу. Это был петух с красным мясистым гребешком. Гребень был, словно налитый кровью. Лис размечтался вцепиться в него, чтоб кровь брызнула ему на морду. Вкуснее пищи он ещё не ведал. Так ему тогда казалось.

Петух расхаживал перед ним, разрывал землю сильными ногами, отыскивал червей. Увидев добычу, приглашал кур. Те спешили на зов, вцеплялись в червя клювами, драли на части. Кудахтали, требовали ещё. Петух усердствовал, отбрасывал землю ногами, внимательно рассматривал. Он то опускал голову, то резко вскидывал, искоса посматривая на кур.

Лис дожидался, когда петух наклонит голову, разглядывая землю. И такой момент настал. Лис бросился на петуха, сдавил шею зубами. Петух забился, замахал большими красными крыльями, шлёпая лиса по морде. Пыль разлетелась по двору. Лис поволок петуха к лазу под забором.

Куры заволновались, закудахтали, забегали. Собака за амбаром выползла из будки, брякнула цепью, залаяла. На лай вылетел из дома человек. Это был хозяин дома. Он углядел, как лис тащит петуха через лаз под забором. Хозяин закричал, подскочил, схватил петуха за ногу. Он не желал отдавать птицу, которую собирался продать на базаре. А лису не хотелось расставаться с добычей. Так они и потащили петуха в разные стороны. Человек с такой силой и яростью дёрнул к себе птицу, что потянул и лиса.

Лис рванул добычу к себе. В его зубах торчала одна голова с кровавым гребнем. С этой лёгкой добычей и рванул он к лесу.

Хозяин выпустил дворовую собаку. Та бежала с лаем, пока видела лиса. Потеряв из виду, воротилась. Виновато, искоса поглядывала на хозяина: её дело — двор сторожить, а не лис по полю гонять.

На опушке леса лис обглодал петушиную голову, закопал под кустами. Затем выкопал, обгрыз ещё раз и снова зарыл. Потом она превратилась в игрушку. Ею забавлялись его дети.

Под вечер старый лис направился к деревне за добычей. В некоторых домах топили печки: припахивало дымком. Когда он притащился к крайнему дому, хозяйская собака услышала хруст прошлогодней травы, подняла лай. Тут же выбежал из дома хозяин, спустил собаку. Та погнала старого лиса с заливистым тонким лаем. Старый лис едва уносил ноги. Дворняга наседала на него, дышала ему в спину, сопела, фыркала. Лис почти выбился из сил. Ноги отяжелели, стали непослушными. Хвост не развевался во время бега, а тащился по земле. Расстояние между ними сокращалось. Лис стремился к лесу, где ведал обо всех оврагах, тропках, ручейках. Лишь бы хватило сил. Уйти не удалось. Собака сшибла лиса. Тот взвизгнул, покатился по траве. Дворняга ринулась взять лиса за горло, но тому удалось увернуться, вскочить на ноги. Удрать он не мог: еле держался на ногах, его покачивало. Но он не собирался сдаваться: щерил зубы. Собака кружила вокруг него с громким лаем. Рядом тёк ручей, заросший ивняком. Старый лис предполагал забраться в ручей, схорониться в воде под кустами. Там он думал отсидеться, пока собаке не надоест брехать. Он медленно отходил, следя за кружащей вокруг него собакой. Повёртывал в её сторону оскаленную морду. Наконец он плюхнулся в воду, укрылся под кустом. Собака продолжала гоняться вокруг ручья. Тем временем старый лис пустился вверх по мелкому ручью. Кусты скрывали его ход. То и дело он наклонялся, хлебал холодную воду. Силы были на исходе.

Кое-как доплёлся он по ручью до леса, запетлял среди деревьев. Собака потеряла след. Лис словно провалился. Она уже не заливалась радостным лаем, а от расстройства жалобно поскуливала.

Лис ушёл от погони, взобрался на высокий бугор. Вдалеке виднелся город: старые крепостные стены, золотые купола церквей. Крыши двух высоток упирались в небо, окна переливались под солнцем.

Дымила труба хлебозавода. Ветром до старого лиса доносился запах хлеба. Это был сытный, вкусный запах. Он показался ему очень аппетитным. Он пошёл на этот дух, питая надежду насладиться такой редкой добычей. Правда, когда он сошёл с бугра и побежал лесом, этот запах растворился среди запахов прелых листьев и земли.

К окраине города старый лис приковылял под утро. Перед ним курилась свалка. Он следил из сухой травы, как по свалке бегали собаки. Они боролись из-за целлофанового пакета с испорченной печенью. Тёмно-красная печень шлёпалась из пакета на землю. Даже издалека лис почувствовал запах падали. Собаки глотали подгнившую печень, почти не жуя, облизывали свои морды.