— Должно быть… — холодно сказала она.

Люк открылся, короткая лестница удлинилась. Соня и Майхью повели человека, похожего на ком грязных тряпок, к люку.

Казалось, он совершенно неспособен пройти пешком сорок километров, но тем не менее ему придется уважать сценарий.

Ощутив под ногами благословенную землю, окруженный знакомым пейзажем, он очень быстро пришел в себя. Он упал и принялся целовать землю. Потом наконец выпрямился, сел и уставился на пальцы, с которых сыпался золотой песок. Его бородатое лицо осветила радостная улыбка, которая исчезла, как только он поднял глаза и увидел над головой самолет-амфибию. Человек быстро отвернулся, чтобы посмотреть на землю, на дюны, на пальмовые рощи и на синеватое очертание гор на горизонте, шатаясь он поднялся на ноги и пошел в глубь страны с завидной настойчивостью, подальше от проклятого моря и его обитателей.

— Еще один удовлетворенный клиент, — прошептал Граймс.

Соня и Майхью вернулись на борт, люк был закрыт, катер взлетел и направился к далекому «Дальнему поиску».

Вернувшись на корабль, Граймс, Соня и Майхью направились прямо к Граймсу, который пригласил еще Кларисс и Вильямса. Естественно, Кларисс не надо было спрашивать о том, что произошло: она была в постоянной телепатической связи со своим мужем. И немного времени понадобилось, чтобы ввести Вильямса в курс дела. Потом…

— У меня намерение завтра утром на рассвете приземлиться, — заявил Граймс.

— Будет ли это разумным? — спросила Соня. — Я уже говорила и повторяю еще раз, мы не должны вмешиваться в Историю.

— Разве мы собираемся это сделать? — возразил ее муж. — Последний эпизод, мне кажется, доказывает, что мы составляем часть Истории.

— Оставьте Историю в покое, командор, — вмешался Вильямс. — Я вам скажу вот что: если экипаж не получит в скором времени какого-нибудь занятия, то мы получим мятеж.

— Это так серьезно, Вилли?

— Очень серьезно. В течение дня мы висели над маленьким клочком пустого моря, ничего не видя, кроме воды и облаков. Это еще хуже, чем быть на орбите. Вопрос в том, что мы оказались так близко от Земли и вместе с тем далеко.

— Кен?

— Я должен был известить вас, Джон, но думал, что вы знаете. К тому же, я довел до минимума свои исследования. И нет необходимости быть телепатом, чтобы почувствовать мрачную атмосферу, сгущающуюся на корабле. И незачем читать мысли, чтобы догадаться, о чем они думают: «Он и его дружки спускаются на поверхность, когда им хочется, а мы?»

Граймс грустно улыбнулся.

— Я знаю, знаю. Вот почему я решил приземлиться.

— Я продолжаю настаивать на том, что это рискованно, — заявила Соня.

— Почему?

— Это очевидно. Там, внизу, мы имеем примитивную, на уровне каменного века, цивилизацию. У нас же — корабль, набитый до отказа техникой нашего времени. Что из этого может получиться?

— Ничего особенного, — заверил ее Граймс, — если я доставлю на место свое старое такси с обычной ловкостью.

Соня подождала, пока все перестали смеяться, и холодно добавила:

— Ты меня хорошо понял?

— Да, и я повторяю: ничего особенного. Только элементарная техника будет иметь значение для этих людей. Все, что выше их понимания, — это магия.

— А разве этого мало?

— Нет. Вспомни земную мифологию, полную легенд о богах, сошедших со звезд на Землю. Весьма возможно, что некоторые легенды, даже большинство, базируются на реальности. И возможно, мы участвуем в создании какой-то части мифологии. Вполне возможно. Нет, это действительно так!

— Иона, — прошептал Майхью.

— Да.

— Но откуда ты можешь знать, — упрямо настаивала Соня, — что наш Иона был «тот» Иона? В сущности, это должна быть очень распространенное имя в те времена. Настоящий Иона, может быть, был спасен из морской могилы два или три века тому назад. Или, может быть, это еще только случится лет через сто…

— А! Прошу тебя, не пытайся искать совпадения…

— Но совпадения существуют! Я продолжаю думать, что наладив контакт с людьми этой эпохи, мы рискуем повлиять на ход Истории.

— И тогда? Возможно, мы никогда не родимся. И не только не вернемся в наше собственное время, но просто исчезнем. Нас никогда не было.

Граймс играл со своей старой трубкой, сожалея, что ее нечем наполнить. А что, не растет ли табак в бассейне Средиземного моря? Стоило поискать.

— Послушай меня, Соня. Наше исчезновение невозможно. С каждой секундой времени бесконечные нити вселенной протягиваются в будущее. Некоторые, может быть, более реальные, чем другие. Возможно, многие. Все они реальны для живущих людей. И мы есть или обязательно будем рождены. Что бы там ни было, я почти уверен, что мы не исказим Историю. Ведь нельзя получить паровой двигатель раньше эпохи паровых двигателей.

— Как это?

— Паровая машина — это очень древнее изобретение. Понадобились века для того, чтобы кто-то додумался до нее. Когда была изобретена первая примитивная паровая турбина, не было потребности в механической энергии. Так же как у здешних дикарей не будет потребности в нашей космической технике. Завтра мы приземлимся.

— Это будет самым благоразумным, Джон, — сказал Майхью. — До настоящего времени весь экипаж еще за вас, но недовольство налицо. Я сказал «весь экипаж»? Да, за исключением этих проклятых моряков. Я не знаю, о чем они думают, но пока они в меньшинстве и не способны овладеть кораблем.

— Вы сказали, до настоящего времени.

— Да. До настоящего времени. Как только вы позволите им покинуть на некоторое время эту железную гробницу, экипаж будет лояльным. Если же вы будете держать людей взаперти, все может случиться.

— Тем не менее мне не нравится мысль о приземлении, — настаивала Соня. — Я считаю, что у нас будут неприятности.

— Что бы мы ни делали, у нас будут неприятности, — возразил ей Граймс. — Мы сможем вернуться на Марс… и дать растереть себя в порошок. Мы сможем носиться по Вселенной и умереть от старости до того, как найдем другую обитаемую планету. А Земля ведь наша родина… и мы возвращаемся к себе.

— Ты — капитан, — пробормотала она.

Острова Греции…

Эти слова, обрывок строчки наполовину забытых стихов, были для Граймса чем-то вроде магии. Воспоминания об удивительной, особенной области, названной своими обитателями Спартой, с ее античной культурой, волновали капитана. Ему хотелось бы знать, какова настоящая Спарта. Он мог бы приземлиться в Египте или в Палестине, в Италии или. Испании, в Карфагене, но он решил приземлиться в Греции. Он был неспособен вспомнить земную географию даже с помощью телепатов, но это не имело никакого значения. Очертания города были достаточно узнаваемы, даже если Граймс и не мог в точности знать, где были или будут Спарта и Афины. Он рассчитывал на приборы, чтобы с их помощью выбрать нужное место для приземления: плоское, между морем и горами, возле небольшого источника воды. Преимущества посадки на восходе солнца были очевидны. Лучи света, почти горизонтальные, обнаруживали все неровности посадочной площадки.

Медленно и старательно Граймс вел корабль все ниже и ниже, в спокойном и свежем воздухе раннего утра. Приблизившись к поверхности Земли, Граймс заметил струйки голубого дыма, поднимающегося почти вертикально, немного к северу от предполагаемого места посадки. Костры в поле? Огни в городе? Карнаби увеличил изображение на экране и ясно разглядел несколько домов среди зелени.

А жители? Они, безусловно, должны были услышать необыкновенный грохот в небе без туч! Они, безусловно, должны были увидеть корабль — огромную темную глыбу, падающую с неба.

«Это происшествие или другое, похожее, дало тему античным драматургам Греции: „Боги в полете“, — эта мысль заставила Граймса улыбнуться. Тем не менее, и это было любопытно, полет богов был действительно популярен в греческом театре.