Внезапно она вспомнила про люцерну. Свежесорванные листья этого растения, замоченные в горячей воде, способствуют повышению свертываемости крови. И она растет в поле неподалеку. Еще надо напоить его мясным бульоном, чтобы у него прибавилось сил. Она снова стала рассуждать как целительница, оправившись от минутной растерянности. С самого начала все ее действия подчинялись одной-единственной мысли, занимавшей главное место в ее сознании: этот человек должен остаться в живых.

Ей удалось заставить его выпить немного отвара ивовой коры, приподняв ему голову и положив ее к себе на колени. Веки его затрепетали, и он что-то пробормотал, но так и не пришел в сознание. Кожа в местах, где были царапины и ссадины, покраснела и стала горячей, а нога сильно распухла. Она поставила свежую припарку и сменила компресс на голове, где вздутие уже стало поменьше. Наступил вечер, а тревога в ее душе все росла и росла. Эйла пожалела о том, что рядом с ней нет Креба, который умел призывать на помощь духов и делал это всякий раз, когда Айза бралась кого-то лечить.

Когда стемнело, мужчина начал метаться на постели, размахивая руками и выкрикивая разные слова. Одно из них повторялось особенно часто, и его сопровождали другие, звучавшие как предостережение. Эйла предположила, что это имя скорее всего имя второго мужчины. Около полуночи она взяла ребро оленя с выдолбленной на одном из его концов ложбинкой и принялась поить незнакомца вытяжкой из репяшка. Ощутив сильную горечь, он открыл глаза, но в их темных глубинах Эйла не заметила ни проблеска осмысленности. После этого ей с куда большей легкостью удалось напоить его настоем дурмана, – похоже, ему хотелось промыть рот, чтобы избавиться от горького привкуса. «Какая удача, – подумала Эйла, – что дурман, который снимает боль и действует как снотворное, растет неподалеку от долины».

Она провела без сна всю ночь, дожидаясь, когда жар спадет, но кризис миновал лишь незадолго до рассвета. Эйла смыла пот прохладной водой, сменила повязки и прикрыла мужчину чистыми шкурами. Сон его стал спокойнее. Она прикорнула рядом, устроившись на меховой шкуре.

Внезапно в глаза ей ударил яркий солнечный свет, проникший в пещеру через входное отверстие. Она не сразу поняла, что ее разбудило. Повернувшись на бок, она увидела мужчину и тут же вспомнила обо всем, что произошло накануне. Похоже, ему стало лучше, во всяком случае, спал он безмятежно. И тут Эйла услышала, как тяжело дышит Уинни. Вскочив на ноги, она подошла к лошади.

– Уинни, – взволнованно спросила она, – что, уже началось?

Ответа на ее вопрос не потребовалось. Эйле доводилось принимать роды у женщин, и сама она родила сына, но ей ни разу не приходилось оказывать помощь лошадям. Уинни сама знала, что нужно делать, но, судя по всему, присутствие и сочувствие Эйлы были ей приятны. Лишь в самом конце, когда голова и передние ноги жеребенка уже оказались на виду, Эйла взялась помочь и вытащила его наружу. Уинни принялась вылизывать коричневую, покрытую тонким пушком шкурку новорожденного, и Эйла радостно заулыбалась, глядя на них.

– Впервые вижу, чтобы кто-то принимал роды у лошади, – сказал Джондалар.

Услышав его голос, Эйла резко обернулась и увидела, что мужчина приподнялся, опершись на локоть, и смотрит на нее.

Эйла не могла отвести глаз от мужчины. Она ничего не могла с собой поделать, хоть и знала, что ведет себя невежливо. Она успела разглядеть его, пока он спал или лежал без сознания, но видеть его бодрствующим – совсем другое дело. У него синие глаза!

Эйла знала, что у нее они тоже синие: ей так часто напоминали об этом, и она видела собственное отражение в воде. Но у всех людей из Клана глаза были карие. Ей ни разу в жизни не доводилось видеть человека с синими глазами, а у этого мужчины они вдобавок отличались такой яркостью и насыщенностью цвета, которые, казалось, могли только присниться во сне.

Эти синие глаза заворожили ее, она застыла, не в силах пошевельнуться, и лишь через некоторое время заметила, что ее бьет дрожь. Внезапно она поняла, что смотрит прямо ему в лицо. Она покраснела, смутилась и поспешно отвернулась. Женщине не положено смотреть мужчине в лицо, не говоря уже о том, чтобы пристально его разглядывать, тем более что они с ним не знакомы.

Эйла уставилась себе под ноги, пытаясь прийти в себя. «И что только он обо мне подумает!» Но она провела так много времени вдали от людей и впервые на своей памяти увидела человека из племени Других. Ей хотелось смотреть на него без конца – видеть живое человеческое существо, да к тому же такое необычное, казалось ей блаженством. Но ей хотелось, чтобы он хорошо к ней относился. Обидно будет, если она с самого начала все испортит, дав волю любопытству.

– Прости, я не хотел смутить тебя, – сказал Джондалар, пытаясь понять, застенчива ли она. Она не ответила. Джондалар сдержанно улыбнулся и тут сообразил, что произнес эту фразу на языке Зеландонии. Он перешел на язык Мамутои, но она все молчала, и он сказал то же самое на языке Шарамудои.

Эйла стояла, украдкой поглядывая на него. Так поступали женщины, ожидая, когда мужчина жестом позволит им подойти поближе. Но он не делал никаких жестов. Во всяком случае, она не заметила тех, что были бы ей понятны. Он только произносил слова, ни одно из которых ничем не напоминало звуки, которые издавали люди из Клана. Их речь звучала гортанно и прерывисто, а слова, которые произносил этот человек, сливались воедино, и она не могла определить, где кончается одно и начинается другое. Его низкий, раскатистый голос показался ей приятным, но, слушая его, она пришла в отчаяние. Ее не покидало ощущение, что понять человека из племени Других все же можно, но ей это никак не удавалось.

Она все ждала, когда же он подаст общепринятый сигнал, но ожидание сильно затянулось, и она вконец растерялась. Затем она вспомнила, что на первых порах ее жизни в Клане Кребу пришлось учить ее разговаривать. Он сказал, что поначалу она могла только издавать звуки, наверное, потому, что Другие ничего, кроме них, в речи не используют. Неужели этому человеку не известен ни один из жестов? В конце концов Эйла поняла, что ждать, когда он подаст какой-нибудь знак, бесполезно и ей придется найти другой способ, чтобы объясняться с ним, чтобы по крайней мере заставить его принимать приготовленные лекарства.

Джондалар совершенно растерялся. Ни одно из его слов не вызвало отклика у женщины. На мгновение он предположил, что она глухая, но тут же вспомнил, как стремительно она обернулась, заслышав его голос. «Какая странная женщина, – подумал он. Ему стало не по себе. – Интересно, где же ее сородичи?» Оглядевшись по сторонам, он заметил золотистую кобылку и гнедого жеребенка и пришел в еще большее изумление. Почему лошадь вдруг оказалась в пещере? Почему она подпустила к себе женщину и та помогла ей при родах? Он никогда прежде даже издали не видывал, как жеребята появляются на свет. Может быть, эта женщина наделена необычными способностями?

Все это показалось ему не совсем реальным, похожим на сон, но он твердо знал, что не спит. Возможно, все куда страшнее. «Может быть, это доний, которая явилась за тобой, Джондалар, – подумал он и содрогнулся. – Неизвестно, добрый ли это дух… если, конечно, она из мира духов». Джондалар вздохнул с облегчением, когда женщина направилась к огню, хоть и не слишком уверенно.

Она держалась очень несмело и двигалась так, словно ей не хотелось, чтобы он смотрел на нее… ее манеры напомнили ему о ком-то, но о ком? Ее одежда тоже показалась ему необычной. Кажется, это просто кожаная шкура, обернутая вокруг тела и обвязанная ремешком. Где же он видел нечто подобное? Нет, никак не припомнить.

Что это она такое сделала с волосами? Похоже, разделила на одинаковые пучки и заплела множество косичек. Ему и раньше встречались женщины с косами, но ее прическа выглядит иначе. Не то чтобы непривлекательно, просто необычно. С первого взгляда на нее он отметил, что она довольно-таки хороша собой. Он решил, что она очень молода – у нее такой невинный взгляд, – но, с другой стороны, фигура у нее как у зрелой женщины, хотя бесформенная шкура и мешает разглядеть ее толком. У него создалось впечатление, будто она старалась не встречаться с ним взглядом. «Почему?» – удивленно подумал он. Джондалар почувствовал себя заинтригованным. Какая удивительная, загадочная женщина.