У Эйлы резко сжался желудок, а в горле застрял комок. Он собирается уйти. Ей захотелось снова с головой зарыться в шкуры.

– Я знала, что рано или поздно ты снова отправишься в путь, – сказала она, – но у тебя нет ничего из вещей. Что тебе понадобится для Путешествия?

– Если бы ты поделилась со мной запасами кремня, я смог бы изготовить орудия и несколько копий. Еще, если у тебя сохранилась моя одежда, я попытаюсь починить ее. И заплечный мешок наверняка цел, если только он не остался в каньоне.

– Что такое «заплечный мешок»?

– Это мешок для переноски вещей, его можно носить, закинув за спину. В языке Зеландонии нет такого слова, им пользуются только Мамутои. На мне была одежда людей из племени Мамутои…

Эйла растерянно замотала головой:

– То есть как это в языке Зеландонии нет такого слова?

– Мамутои говорят на другом языке.

– На другом? А какому языку ты научил меня?

Джондалару показалось, будто земля дрогнула у него под ногами.

– Я учил тебя своему родному языку – Зеландонии. Я не думал…

– А Зеландонии живут на западе? – почуяв неладное, спросила Эйла.

– Ну да, только далеко отсюда. А Мамутои живут ближе.

– Джондалар, ты научил меня языку людей, которые живут вдалеке отсюда, а языку тех, кто живет поблизости, не научил. Почему?

– Я… не задумывался об этом. Я научил тебя языку, на котором говорю я сам, – сказал Джондалар, и ему стало вконец не по себе. Он все сделал не так, как надо.

– И, кроме тебя, этого языка никто не знает?

Джондалар кивнул. У Эйлы внутри все сжалось. Она думала, он явился к ней, чтобы научить ее разговаривать, а теперь выходит, что она не сможет поговорить ни с кем, кроме него.

– Джондалар, почему ты не научил меня языку, который известен всем?

– Такого языка не существует.

– Я имею в виду язык, с помощью которого вы общаетесь с вашими духами или с вашей Великой Матерью.

– У нас нет специального языка для общения с Ней.

– А как же вы общаетесь с людьми, которые не знают вашего языка?

– Нам приходится выучить их язык, а им – наш. Я говорю на трех языках и знаю кое-какие слова из еще нескольких.

Эйлу снова затрясло. А она-то полагала, что сможет покинуть долину и, повстречав людей, сумеет объясниться с ними. Что же теперь делать? Она вскочила с места, и Джондалар тоже поднялся на ноги.

– Мне надо выучить все известные тебе слова, Джондалар. Я должна знать, как мне разговаривать с людьми. Тебе придется научить меня. Обязательно.

– Эйла, я не успею обучить тебя еще двум языкам, на это нужно немало времени. К тому же я не так уж хорошо их знаю, дело не в одних только словах…

– Мы можем начать со слов. Нам придется все начать сначала. Как называется огонь на языке Мамутои?

Он сказал ей и снова попытался было что-то возразить, но Эйла не унималась и продолжала спрашивать у него все новые и новые слова, называя их в том же порядке, в котором выучила каждое из названий на языке Зеландонии. Через некоторое время он опять попытался остановить ее, сказав:

– Эйла, что толку, если я назову тебе сразу целую кучу слов. Ведь ты не сможешь вот так запросто их запомнить.

– Я знаю, память у меня далеко не блестящая. Послушай меня и скажи, где я ошиблась.

И она заново повторила все названные им слова на обоих языках, начав со слова «огонь». Когда она умолкла, Джондалар изумленно воззрился на нее. Он вспомнил, что, когда она учила язык Зеландонии, ей оказалось труднее всего уяснить структуру языка и взаимосвязь между его элементами, а сами слова она запоминала быстро и легко.

– И как тебе это удается?

– Я в чем-нибудь ошиблась?

– Нет, ни разу.

Она радостно улыбнулась:

– В детстве память у меня была гораздо хуже, мне приходилось все повторять по нескольку раз. И как только у Айзы с Кребом хватило на меня терпения? Многие считали, что я не очень-то умна. Теперь с памятью у меня стало получше, но я очень много тренировалась. Впрочем, у любого из членов Клана память лучше моей.

– Любой из членов Клана запоминает все с большей легкостью, чем ты?

– Они ничего не забывают и рождаются на свет, обладая всеми необходимыми знаниями. Им не приходится ничему учиться, им нужно только вспомнить, как это делается. У них есть… не знаю, как это назвать… пожалуй, воспоминания. Маленького ребенка не надо ничему учить, ему нужно лишь однажды что-то напомнить. А взрослым уже и напоминать не надо, они знают, как пользоваться своей памятью. У меня не было таких воспоминаний, как у людей из Клана. Поэтому Айзе много раз приходилось повторять мне одно и то же, чтобы я как следует все запомнила.

Способности Эйлы поразили Джондалара, но он так и не понял толком, что же это за воспоминания, которыми с рождения наделены люди из Клана.

– Многие считали, что я не смогу стать целительницей, поскольку мне не могли передаться воспоминания Айзы. Но Айза сказала, что у меня все получится и без них. Она говорила, я обладаю иными способностями, которых она лишена, – я могу определить, что именно неладно и найти лучший способ для того, чтобы поправить дело. Она показала мне, как можно проверить действие незнакомых мне веществ, чтобы я смогла использовать растения, о свойствах которых я ничего не помню.

Еще у них есть древний язык. В нем нет звуков, они пользуются только жестами. Древний язык знают все; им пользуются во время ритуалов, когда нужно обратиться к духам или когда людям непонятен обиходный язык других людей. Мне тоже пришлось его выучить.

Мне нужно было многому научиться. Я старалась быть как можно внимательней и запоминать все с первого раза, чтобы не выводить окружающих из терпения.

– Я правильно тебя понял? У этих… люди из Клана знают свой язык наряду с древним языком, который понятен всем. И благодаря этому все могут свободно говорить… общаться друг с другом?

– Во время Сходбищ Клана все общаются друг с другом.

– Мы говорим об одних и тех же людях? О плоскоголовых?

– Если так вы называете людей, принадлежащих Клану. Я описала тебе, как они выглядят, – сказала Эйла и опустила голову. – А после этого ты назвал меня мерзкой тварью.

Ей вспомнилось, как в то мгновение его глаза, излучавшие тепло, вдруг словно превратились в ледышки, как он попятился, испытывая глубокое отвращение. Это произошло, когда она начала рассказывать ему о людях из Клана, думая, что они наконец смогут понять друг друга. Но похоже, то, что он узнал от нее, пришлось ему не по вкусу. Эйла внезапно спохватилась, решив, что слишком разболталась. Она торопливо подошла к очагу, увидела куропаток, которых Джондалар положил рядом с корзинкой с яйцами, и начала их ощипывать, чтобы занять себя чем-нибудь.

Джондалар понял, какие сомнения ее терзают. Он глубоко оскорбил ее, и она никогда больше не станет доверять ему, хотя недавно искорка надежды промелькнула в его душе. Ему стало невыносимо стыдно. Собрав шкуры, он отнес их обратно, туда, где находилась постель Эйлы, а затем взял шкуры, на которых спал до сих пор, и перетащил их на другое место, за очагом.

Эйла отложила куропаток в сторону – ей вовсе не хотелось их ощипывать – и быстренько улеглась в постель. Она побоялась, как бы Джондалар не заметил, что глаза у нее снова наполнились слезами.

Джондалар накрылся шкурами, постаравшись устроиться поудобнее. Она сказала – «воспоминания». Плоскоголовые обладают какой-то особой памятью. И они владеют языком жестов, который понятен каждому из них. Неужели такое возможно? Он вряд ли поверил бы в это, если бы не одно обстоятельство: Эйла никогда не лгала.

За прошедшие годы Эйла привыкла к покою и одиночеству. Хотя она и обрадовалась появлению Джондалара, ей пришлось затратить немало сил, чтобы приспособиться к его присутствию. Но этот день принес ей столько волнений и огорчений, что она вконец вымоталась и измучилась. Ей не хотелось думать о мужчине, который находился вместе с ней в пещере, о чувствах, которые он пробуждал в ее душе. Она жаждала лишь одного: покоя.