Накануне она собирала лекарственные растения. Ей нравилось это занятие, к тому же оно вызывало в памяти приятные воспоминания. В юные годы, живя среди людей Клана, она с радостью отправлялась собирать растения для Айзы: это давало ей возможность хоть на какое-то время укрыться от пристального взгляда тех, кто спешил осудить любой поступок, выходивший за рамки общепринятого поведения, вздохнуть свободно, следуя без оглядки природным наклонностям. Потом она стала обучаться искусству исцеления, и приобретенные ею знания стали неотъемлемой частью ее личности.
Стоило ей увидеть какое-либо растение, как она тут же вспоминала о его лекарственных свойствах: в ее мозгу укоренилась связь между внешним видом растения и способами его использования. Так, глядя на висящие в теплой темной пещере пучки репешка – высокого многолетнего растения с зубчатыми листьями и крохотными желтыми цветочками, растущими на сужающихся к концу цветоножках, – она сразу вспоминала, что настой из высушенных цветков и листьев репешка – хорошее средство при ушибах и внутренних повреждениях.
Листья копытня – которые и впрямь напоминали формой копытце, – разложенные на сплетенных ею сетках для сушки, помогали при астме – больному следовало подышать дымом, образующимся при горении сухих листьев, – а также входили в состав отвара, смягчающего кашель, и служили отличной приправой для пищи. Когда взгляд Эйлы останавливался на больших покрытых пушком листьях окопника, сушившихся вместе с его корнями на солнце, она начинала думать о том, что это незаменимое средство для восстановления костей и заживления ран. Она знала, что яркие цветы ноготков применяют для обработки открытых ран, при внутренних и кожных язвах, что настоем из цветков ромашки можно промывать царапины, а также его можно пить для улучшения пищеварения, что, если подержать на солнце сосуд с залитыми водой лепестками шиповника, через некоторое время получится прекрасный, душистый, немного вяжущий настой для кожи.
Она собрала все эти растения затем, чтобы заменить оставшиеся с прошлого года травы свежими. Эйла постоянно следила за тем, чтобы там были средства на самые разнообразные случаи, ведь это доставляло ей удовольствие и помогало сохранить приобретенные навыки. Но в тот день она заметила, что почти все свободное место занято и повсюду разложены подсыхающие листья, цветки, корни растений и куски древесной коры, а значит, новые собирать бессмысленно – их будет некуда деть. Ей стало скучно, но она никак не могла придумать, чем бы еще заняться.
Эйла спустилась к каменистому пляжу, обогнула выступ и побрела вдоль кустов, тянувшихся полосой по берегу реки. Пещерный лев плелся следом за ней, издавая своеобразные звуки – «хнга, хнга, хнга». Эйла давно уже поняла, что так он разговаривает. Другие львы тоже издавали подобные звуки, но голоса их звучали по-разному, и она могла бы узнать Вэбхья по голосу, даже не видя его, и она не спутала бы его рычание ни с чьим другим. Сначала у него словно что-то начинало клокотать в груди, затем раскаты набирали силу, и, если она оказывалась где-то неподалеку, у нее начинало звенеть в ушах от этого басовитого рыканья.
Добравшись до валуна, возле которого она обычно делала передышку, Эйла остановилась. Мысль об охоте не особенно ее прельщала, но она никак не могла понять, чего же ей хочется. Вэбхья ткнулся носом ей в плечо, требуя уделить ему внимание. Она почесала льва за ушами, погладила по гриве. Мех у него стал темнее, чем зимой, но сохранил бежевый оттенок, а грива приобрела сочный рыжий цвет, как будто ее выкрасили красной охрой. Он поднял голову, чтобы она смогла почесать его под подбородком, и громко заурчал от удовольствия. Эйла вытянула руку, чтобы почесать его с другой стороны, и вдруг заметила нечто новое для себя: его макушка находилась почти вровень с ее плечом. Он стал одного роста с Уинни, но тело у него было куда массивнее. Эйла только теперь поняла, до чего он уже большой.
Пещерные львы, обитавшие среди степей в краях с холодным климатом, обусловленным близостью ледников, оказались в условиях, прекрасно подходивших для их существования. На материке, большую часть которого занимали поросшие травами земли, в изобилии водились самые разнообразные животные, многие из которых отличались огромными размерами: зубры и другие копытные млекопитающие, превосходившие почти вдвое по величине нынешних представителей той же породы; гигантские олени с колоссальными рогами, мохнатые мамонты и носороги. В подобной ситуации представители хотя бы одной из разновидностей хищников неминуемо должны были достигнуть в процессе развития размеров, которые позволили бы им охотиться на столь крупных животных, и тогда появились пещерные львы, полностью удовлетворявшие всем требованиям. Львы, которые появились на земле в более позднюю эпоху, были уже в два раза меньше и показались бы крошечными по сравнению с пещерными, самыми крупными представителями отряда кошачьих из всех существовавших когда-либо в природе.
Вэбхья воплощал в себе все наиболее яркие черты, присущие этим великолепным хищникам. Этот огромный, могучий лев, чей густой мех лоснился, указывая на здоровье и полноту жизненных сил, блаженно урчал, чувствуя, как пальцы молодой женщины прикасаются к его коже. Если бы он вздумал напасть на Эйлу, ей ни за что не удалось бы справиться с ним, но она не воспринимала его как угрозу, обращалась с ним как с очень большим котенком, и подобное отношение надежно защищало ее от опасности.
Она требовала от него повиновения, но делала это бессознательно, и он воспринимал это как нечто само собой разумеющееся. Вэбхья испытывал наслаждение, когда Эйла почесывала его, и она получала удовольствие, делая ему приятное. Она забралась на валун и перегнулась через спину льва, чтобы почесать его с другого боку, но тут в голову ей пришла неожиданная идея. Эйла не стала долго раздумывать и спустя мгновение уже уселась на льва верхом, как на лошадь.
Он никак этого не ожидал, но прикосновение рук, обхвативших его шею, было ему знакомо, и ноша не казалась тяжелой. На какое-то время оба они застыли в неподвижности. Когда они вместе охотились, Эйла сначала подавала льву команду «Вперед!», выпуская камень из пращи, но потом он стал понимать, что от него требуется, видя лишь взмах ее руки и слыша ее голос. Вспомнив об этом, она, не колеблясь, взмахнула рукой и крикнула: «Вперед!»
Чувствуя, как напряглись его мышцы, она ухватилась за гриву, и лев устремился вперед. Он помчался по долине, двигаясь с грацией, свойственной всем представителям отряда кошачьих. В лицо Эйле подул ветер, и она прищурилась. За спиной у нее развевались выбившиеся из косичек пряди волос. Она не могла управлять Вэбхья так, как управляла Уинни, и готова была мчаться куда угодно, ощущая ни с чем не сравнимый восторг.
Вскоре лев сбавил скорость – он поступал так всегда, даже во время нападения. Двигаясь помедленнее, он описал большой круг и, петляя, направился обратно, к пещере. Женщина по-прежнему сидела у него на спине, когда он взобрался по крутой тропинке и остановился внутри пещеры возле того места, где она спала. Соскользнув на землю, Эйла обняла его за шею, не зная, как еще выразить удивительное чувство, переполнявшее ее душу. Когда она разжала руки, лев взмахнул хвостом, отправился в глубь пещеры, улегся на своем излюбленном месте и вскоре уснул.
Эйла улыбнулась, глядя на него. «Ты покатал меня, и с тебя на сегодня хватит, если я правильно поняла. Вэбхья, после этого ты можешь спать сколько тебе угодно».
В конце лета Вэбхья стал пропадать надолго, уходя на охоту. Когда это случилось впервые, Эйла отчаянно встревожилась и провела без сна две ночи кряду. На следующее утро он наконец вернулся, и вид у него был такой же усталый и измотанный, как у нее самой. Добычи он не принес, и когда Эйла дала ему вяленого мяса из своих припасов, он жадно накинулся на него, хотя прежде всегда принимался играть с нарезанной полосками пищей. Эйла едва держалась на ногах от усталости, но все же вышла из пещеры, прихватив с собой пращу, и вернулась, неся двух зайцев. Уснувший от изнеможения лев проснулся, выбежал ей навстречу и утащил одного из зайцев к себе, в глубь пещеры. Эйла положила туда же второго и улеглась спать.
