– Почему бы тебе мне не поверить? Ты искушаешь судьбу!

– Потому что если бы вы разрешили открытое голосование, судей и жюри…

– Мы называем их Прокторами. Нечто вроде Суда Всего.

А теперь ты ее запутала.

– И никаких законов… регуляций, или как там тебе нравится их называть?

Разве я не сказала, что мы даем им разные определения. Регуляции – прошлое. Законы – будущее.

– Но как-то же вы ограничиваете этих… этих Прокторов!

– Они могут принять любое решение, какое пожелают, в точности так, как и должен функционировать суд. И да будут прокляты законы!

– Внушающая беспокойство мысль.

Она действительно обеспокоена. Взгляни, как потускнели ее глаза. – Первое правило нашей демократии гласит: «Никаких законов, сковывающих судей. Подобные законы глупы. Удивительно, как глупы могут быть люди, когда пребывают в мелких, обслуживающих самих себя группках».

– Ты меня называешь глупой, не так ли!

Бойся оранжевого огня.

– Похоже, существует закон природы, который говорит, что для обслуживающих самих себя группировок почти невозможно вести себя как просвещенным людям.

– Просвещенным! Я это знала!

Эту улыбка опасна. Будь осторожна.

– Это означает плыть в потоке жизни, приспосабливая свои действия так, чтобы жизнь могла течь и продолжаться.

– Конечно, с величайшим счастьем для наибольшего числа.

Быстро! Похоже мы перемудрили! Смени тему!

– Это – тот элемент, что Тиран выпустил из своего учения о Золотой Тропе. Он рассматривал не счастье, а только выживание человечества.

Мы сказали, смени тему! Посмотри на нее! Она в ярости!

Рука Великой Чтимой Матре, оставив подбородок, упала ей на колено.

– А я собиралась пригласить тебя в наш орден, сделать тебя одной из нас. Выпустить тебя.

Отвлеки ее! Быстро!

– Не говори ничего, – сказала Великая Чтимая Матре. – Даже рта не открывай.

Ну вот доигралась!

– Ты столкнулась бы с Лонго или с кем-нибудь еще, и на моем месте оказалась бы она! – Она глянула на скорчившегося футара. – Есть, милый?

– Не есть милую женщину.

– Тогда я брошу твой труп стае.

– Великая Чтимая Матре.

– Я сказала тебе, молчать! Ты посмела звать меня Дама.

Неуловимым движением она вылетела из своего кресла. Дверь клетки Луциллы распахнулась и с мерзким скрежетом ударила в стену. Луцилла попыталась было увернуться, но ее удерживала шигапроволока. Она даже не видела удара, который разнес ей висок.

В те несколько секунд, пока она умирала, сознание Луциллы заполняли крики ярости – рой с Лампадас дал волю эмоциям, которые сдерживал не одно поколение.