Здесь Оливер был с мистером Боттомом отчасти согласен, ибо тоже не вполне понимал, чего рассчитывает достичь его друг. Марк, однако, отлично знал, что делает. Не приходилось сомневаться, что из мистера Боттома много еще можно вытянуть; разумно было предположить, что церковный сторож сделается разговорчивее, оказавшись лицом к лицу с заинтересовавшим друзей объектом.

Исследователи ступили в пещеру, прошли вдоль черных земляных стен, мимо темных впадин и разломов, мимо мрачных скальных образований, мимо поблескивающих в уголках проплешинок льда. Оливеру вдруг пришла в голову пренеприятная мысль: что, если в пещере уже обосновался какой-нибудь лесной обитатель – теперь, когда для Косолапа срок аренды истек. Однако ничего необычного они не почуяли, предостерегающего рычания не услышали, стремительно атакующего хищника не увидели – ничто не выдавало чужого присутствия, вокруг царила гробовая тишина. Не шелестели летучие мыши, не шуршали крысы, во тьме пещеры не раздавалось даже стрекотания сверчка.

Очень скоро друзья оказались в дальнем зале и подошли к колодцу. При виде него мистер Боттом преисполнился самых дурных предчувствий: жутковатая игра света и тени на стенах еще больше усилила его страхи. Сколько лет кануло в прошлое с тех пор, как он в последний раз глядел на сей отвратительный монумент? Мало, ох мало!

Сквайр и Оливер отлично видели: мистер Боттом до смерти боится колодца и старается держаться от него как можно дальше. Тем не менее Марк пригласил сторожа осмотреть конструкцию и убедиться, что все в порядке. Мистер Боттом так и поступил: осторожно подкрался к колодцу и оглядел ее своими близко посаженными подозрительными глазками. В процессе осмотра – весьма поверхностного, поспешного, опасливого, как если бы мистер Боттом опасался, что крышка в любой момент может отскочить и наружу что-нибудь выпрыгнет, вроде как чертик из коробочки, – сторож сообщал джентльменам, как он рад, что спустя столько лет колодец по-прежнему закрыт наглухо; да, увидев, что каменный завал расчистили, он несколько испугался, однако ж до чего удачно, что джентльмены не поддались искушению распутать узлы, некогда им самим завязанные, ведь он, мистер Боттом, только и мечтал о том, чтобы кошмарный колодец оставался запечатан на веки вечные. Марк и Оливер многозначительно переглянулись: церковный сторож признался, что и в самом деле закупорил колодец своей рукой.

Еще несколько минут ушло на осмотр; на сей раз церковный сторож изучал колодец несколько более храбро и, стало быть, более внимательно. В результате глаза его расширились, челюсть отвисла, руки затряслись. Он мрачно оглянулся через плечо на стоящих позади джентльменов. Теперь пришел черед мистеру Боттому задаться вопросом, всю ли правду ему сказали, ибо он разглядел: камень, закрывающий колодец, треснул, а веревки выглядят сравнительно новыми – церковный сторож понятия не имел, что заимствованы они с Маркова шлюпа у Далройдской пристани.

– Кто-то тут потрудился, – хрипло пробормотал он. – Кто-то тут потрудился, сэры, уж здесь вы мне поверьте. И не к добру это!

Сквайр заверил, что понятия не имеет, о чем речь. И хотя Оливер уже готов был признаться, чьих рук это дело, Марк многозначительным взглядом велел ему умолкнуть. Впрочем, мистер Боттом на эти уверения не купился. Да, церковный сторож ученостью и образованностью похвастаться не мог и славного Солтхедского университета не кончал, однако ж мозгов у него хватало: он отлично понимал что к чему, хотя не проронил ни словца.

Оливер в очередной раз задался вопросом, к чему понадобилось прорубать колодец именно тут, в месте столь неудобном, в недрах земли, ведь спуститься в пещеру можно было лишь по головоломной тропке, что вилась по горному склону.

– Бывали пути и полегче, – буркнул мистер Боттом.

– Это вы о чем?

Сей же миг пожалев о неосторожных словах, мистер Боттом с большой неохотой повел своих спутников еще глубже в пещеру, в дальний конец зала, в темный угол, ничем не отличающийся от других таких же; свет свечи так далеко не проникал. Поначалу Оливер решил, что там нет ровным счетом ничего, кроме глухой стены, – и ошибся. К превеликому удивлению и его, и Марка, там обнаружилась массивная дубовая дверь в скале, обитая гвоздями и расположенная так, чтобы обнаружить ее можно было лишь в ходе придирчивого осмотра пещеры.

– Эгей! – воскликнул Оливер, сразу догадавшись, что это значит. – Надо думать, за дверью – несколько лестничных пролетов, уводящих к подвалам и склепам разрушенного аббатства.

– Лестница надежно замурована: сразу за дверью высится стена из камня и известкового раствора, – объявил мистер Боттом, – так что заглянуть туда невозможно, сэры. Сами видите, дверь открывается только наружу, а вторая такая же преграда возведена наверху, у входа в крипту. Так что к этой длинной лестнице не подберешься ни с одного конца, ни с другого.

– А построили ее Озерные братья, чтобы не спускаться с вершины по крутой тропке?

Мистер Боттом коротко кивнул – и задрожал всем телом.

– Вот уже почти тридцать лет, сэры, минуло с тех пор, как колодец был запечатан, а лестница надежно замурована.

– Я бы сказал, сторож, скорее двадцать восемь или около того, – предположил сквайр.

– Да, верно, в аккурат после тех кошмарных событий, сэры, – признался мистер Боттом, опасливо озираясь, словно в страхе, что его подслушают. – После самоубийства, сэры, и после смерти мистера Марчанта и его жены, и после того, как семейство Кэмплемэнов уехало из усадьбы по причине безумия бедного Чарли и еще из-за неприкрытой враждебности односельчан. Вот тогда-то я и запечатал колодец, сэры, и замуровал лестницу, и – чума и проклятие! – туда им и дорога!

– Но вы ведь наверняка без посторонней помощи не обошлись, мистер Боттом, – промолвил Оливер. – Сами бы вы ни за что не справились.

– Да уж, помощники у меня были, – неохотно признал мистер Боттом.

– Кто же?

– Как сейчас помню, со мной был мистер Уордроп – его только-только назначили викарием после того, как мистер Марчант сыграл в ящик, так что он считал своим прямым долгом принять меры, – и еще Томми Тадуэй, он сейчас у нас в бакалейщиках, и Хью Линкот, кондитер, и еще три-четыре паренька из деревни, храбрые, что твои львята, они-то не побоялись сюда спуститься, хотя, конечно же, в ту пору колодец стоял открытым, и еще был там молодой Ним Айвз, хозяин «Герба», и его брат, что проживает ныне в Кедровом Кряже.

– Трактирщик Айвз? – улыбнулся Марк, искоса поглядывая на Оливера. – Ну, вот вам, пожалуйста. Что ж, удивляться причин нет; я ровно так и думал. Помнишь, Нолл, как я спорил на пятьдесят гиней? Ручаюсь, я их выиграл честь честью.

– Я тоже припоминаю, как повел себя трактирщик, услышав про встречу у Далройдской пристани: побелел как полотно и поспешно ушел, к вящему недоумению собственной дочери… А помнишь, как он разволновался, узнав, что мисс Черри тоже известны определенные подробности смерти мисс Марчант? – откликнулся Оливер.

Со времен Чарльза Кэмплемэна о кошмарных событиях предпочитали не упоминать, объяснил мистер Боттом. Не те это материи, чтобы рассуждать о них вслух, считали многие; хотя мистер Айвз и кое-кто из его завсегдатаев, как известно, порою толковали обо всем об этом промеж себя. В Шильстон-Апкоте надеялись, что с отъездом Кэмплемэнов и запечатыванием колодца кошмарные события благополучно прекратятся. Так оно и вышло. Вот уже тридцать лет все было тихо – или, если уж совсем точно, двадцать восемь лет, как не преминул напомнить сквайр; до тех самых пор, пока в Скайлингдене не обосновалось семейство Уинтермарчей.

– Вы говорите, что, обнаружив колодец, мистер Кэмплемэн сделался другим человеком. Что с ним произошло? В чем именно он изменился?

Мистер Боттом вдохнул поглубже и встревоженно огляделся по сторонам, напряженно прислушиваясь.

– Безумие, мистер Лэнгли, сэр, – прошептал он, кивнув головой и накладкой в сторону колодца. – Там – безумие, уж вы мне поверьте. Многие из тех, кто оказался в его власти, повреждались в уме: я это и из чужих рассказов знаю, и по своему опыту. Бедняга Чарли Кэмплемэн бесновался и неистовствовал, и наверняка то же самое происходило с монахами встарь: порою кто-нибудь из них, впав в помешательство, удирал из аббатства и спускался в деревню – взгляд блуждает, сам – последний разум утратил. Такой беглец вел бессвязные речи, ругался и бранился… от такого сквернословия того и гляди крыша бы обвалилась, буянил безо всякого повода, как если бы стал свидетелем дьявольского наваждения – вот такого, как эти, и более! Посидит молча с час или около того, а потом как зайдется нечестивым смехом, как замолотит руками в воздухе, тяжело дыша, борясь с тошнотой. Это они в колодце всякого нагляделись и наслушались, вот с катушек и съехали! А Чарли Кэмплемэн, сэры, пришел туда из любви к науке: его занимала история Озерных братьев – руины аббатства неподалеку от Скайлингден-холла и судьба самих монахов. Сперва он обнаружил в крипте лестницу, а потом, спустившись по ней вниз, в глубь земли, добрался до вот этой самой двери и оказался в пещере. В ней иногда селились тупорылые, но в ту пору пещера пустовала. Ох, Господи, когда б все было иначе, сэры, когда б все было иначе!..