В фойе вошел хорошо одетый господин и поприветствовал другого господина, который, видимо, его ожидал и теперь с некоторым трудом пытался подняться из кресла.

— Pax.

— In Aeternum.[49]

Они пожали друг другу руки и принялись тихо о чем-то беседовать.

— Рыцари? — заговорщически прошептала девушка.

Кавелли с сомнением покачал головой.

— Больше похожи на членов Opus Dei,[50] — улыбнулся он и вежливо обратился к даме за стойкой регистрации: — Простите, у нас назначена встреча с кардиналом Маригондой.

Дама дружелюбно посмотрела на него поверх очков и молча указала рукой сначала влево, в сторону входной двери, затем вправо и снова дважды влево.

— Вход снаружи, первая дверь.

Кавелли и Пия вышли из отеля, повернули направо, пересекли подъездную дорогу и свернули налево и сразу еще раз налево на Виа деи Кавальери дель Санто Сеполькро. В отличие от отеля, улицу назвали в честь рыцарей, и хоть Кавелли уже проходил по ней тысячи раз, но никогда об этом не задумывался. «Ты видишь только то, что знаешь», — пронеслось у него в голове. Перед ними предстала черная двустворчатая дверь, а над ней — герб рыцарского ордена: большой красный крест и четыре маленьких красных крестика. Над почтовым ящиком находилась небольшая латунная табличка с надписью: Ordine Equestre del Santo Sepolcro di Gerusalemme. Кавелли перевел: «Рыцари ордена Гроба Господнего Иерусалимского».

Пия нетерпеливо кивнула в ответ, она буквально сгорала от любопытства. Он нажал на кнопку удивительно невзрачного дверного звонка с надписью «OESSG».

Через несколько секунд дверь открылась, и перед ними предстал маленький тощий мужчина с растрепанными волосами, одетый в черный костюм. Хотя Кавелли стоял прямо перед ним, казалось, что он превратился в невидимку: ему не уделили никакого внимания.

— Синьорина Рэндалл?

— Да.

Тощий человек вежливо поклонился, в то время как на его лице явно обозначилось недовольство. Нос Кавелли уловил резкий аромат бриолина. Он любил этот запах, который всегда напоминал ему об отце. Сейчас мало кто пользовался таким средством для укладки волос.

— Меня зовут Альдо Каваллуччио, я — личный секретарь кардинала Маригонды. Пожалуйста, следуйте за мной.

Прежде чем они успели что-либо ответить, мужчина повернулся и короткими быстрыми шагами засеменил к лифту. Он вставил в замок маленький ключик, повернул его, и дверь лифта мгновенно распахнулась. Секретарь пропустил посетителей вперед и вслед за ними вошел в маленькую кабину. Там он вставил ключ в замок на панели, нажал на верхнюю кнопку, и лифт плавно тронулся с места.

Каваллуччио опустил было взгляд, но в следующее мгновение резко поднял лицо к потолку. Кавелли внутренне усмехнулся: все ясно, секретарь кардинала случайно увидел ноги девушки и в тот же момент запретил себе смотреть вниз. Расфокусировка зрения — постоянная практика для мужчин, полностью посвятивших себя Богу.

Лифт резко остановился, двери открылись. Они оказались в вытянутой прихожей под сводчатой стеклянной крышей. На мраморном полу лежала роскошная ковровая дорожка, а возле большого окна, занимавшего почти всю стену, стояли два старомодных дивана. Каваллуччио вежливо указал на них:

— Пожалуйста, присядьте на минутку, я сообщу его высокопреосвященству, что вы прибыли.

Пока гости располагались, секретарь направился к большой двустворчатой двери из красного дерева, находившейся напротив лифта. Не постучав, он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Кавелли посмотрел в окно. Внизу красовался идиллический пальмовый сад, окруженный каменными стенами, за столиками наслаждались едой гости отеля. В центре сада низвергались струи фонтана. Тенистый сад в Риме — большая редкость! Он решил, что при следующей возможности обязательно наведается сюда пообедать.

— Псс, Дон… — Пия коснулась его ботинка носком туфли.

— Гм?

— Почему Верховный Рыцарь тоже кардинал? Он что, — входит в церковную иерархию Ватикана?

— Это довольно сложно объяснить. Все рыцари — и клирики, и миряне — принадлежат к самостоятельной организации, но сам орден в то же время находится под покровительством Святого Престола. В большинстве вопросов они, в принципе, независимы, но присваивать высшие должности можно только с одобрения Ватикана.

Девушка презрительно фыркнула.

— И зачем вся эта чушь?

Кавелли решил, что сейчас не время обсуждать сложные церковные традиции. Вместо ответа он указал на девиз, начертанный на большом орденском гербе, красовавшемся над дверью из красного дерева: «DEUS LO VULT».

— Вот почему!

— Я не знаю латыни. В школе я учила французский язык, но даже его я трудом понимаю с трудом.

— «Этого хочет Бог», — перевел Кавелли. — Это также было девизом крестоносцев.

— Вот здорово! — проворчала Пия.

Одна из дверных створок тихо приоткрылась, пропуская Каваллуччио.

— Кардинал Маригонда просит вас зайти.

Гости встали и направились к двери, а секретарь, казалось, беззвучно растворился в воздухе.

Пия и Кавелли вошли, и дверь за ними бесшумно закрылась. Они оказались в великолепном зале со сводчатым потолком, расписанным в стиле эпохи Возрождения. Приемная кардинала была обставлена антикварной мебелью, подобранной с большим вкусом. Кавелли не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел настолько богатый интерьер за пределами туристических маршрутов. Наверное, так все представляют себе папский кабинет. Хотя ему-то было отлично известно, что роскошное убранство свойственно только представительским залам Ватикана, в то время как в рабочих и жилых комнатах папы царит аскетичная простота. Какой-нибудь захудалый мэр работает в куда более впечатляющем кабинете.

Кардинал Игнасио Маригонда был высоким худощавым мужчиной, с аристократичными чертами лица и седыми волосами, одетый в простую черную сутану, которая подчеркивала благородство его осанки. Он тепло улыбнулся и медленно, почти торжественно приблизился к Пие.

— Синьорина Рэндалл, — кардинал взял девушку за руку и очень серьезно посмотрел ей в глаза. — Могу ли я выразить вам мое самое глубокое сочувствие по поводу трагической кончины вашего дяди? Он был… — Маригонда замолчал, подыскивая слова. — К сожалению, я не имел чести знать его близко и не принадлежал к кругу его друзей, но все же, смею надеяться, что мы очень ценили друг друга. — Он помолчал и продолжил. — Его смерть стала тяжелым ударом для всех нас.

— Благодарю вас, кардинал Маригонда. Это — Дон Кавелли, друг нашей семьи.

Кардинал сначала дружелюбно кивнул ему, но после с удивлением спросил:

— Кавелли? Тот самый Донато Кавелли?

Кавелли вежливо поклонился. Что он мог на это ответить?

— Мне кажется, я довольно часто слышал о вас, синьор.

— Только хорошее, я надеюсь?

Маригонда громко рассмеялся и повел рукой в сторону открытой двери, ведущей на веранду, перед которой развевались на ветру две белые занавески:

— Я подумал, не посидеть ли нам на улице. Замечательный день, а все мы уже достаточно намаялись в душных кабинетах, не так ли?

Он изящным жестом галантно отодвинул в сторону одну из штор, приглашая гостей выйти на террасу. Оттуда тоже открывался вид на тенистый пальмовый сад, только в этой части сада было безлюдно. На террасе стоял небольшой продолговатый столик, накрытый на троих: маленькие тарелки, чашки, серебряный чайник и фруктовый пирог.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Чай?

Пиа и Кавелли поблагодарили, а кардинал предоставил им возможность самостоятельно налить себе чай.

— Позвольте предложить вам кусочек персикового пирога, синьорина Рэндалл?

— Нет, спасибо, — попыталось было отказаться она, но Маригонда принялся темпераментно возражать:

— Но я настаиваю. Прошу вас, уж вы-то наверняка можете себе это позволить. Если уж кому и следует быть осторожнее со сладким, так это мне!