Он продолжал ее целовать – бережно и осторожно. Кэтлин подумала, что удивительные ощущения, испытываемые ею от прикосновений этих теплых губ, очень отличаются от тех, что она когда-либо переживала. Каждый поцелуй отзывался во всем ее теле, и к этому добавлялось какое-то блаженное чувство безмятежности и покоя, исходящее от его сильных рук.

Во взгляде больших голубых глаз Кэтлин Кин мог прочитать ее горячую любовь. Однако под глазами синими тенями лежали следы прошлых тревог. «Ничего, – подумал он, – это скоро пройдет».

Его пальцы скользнули по ее платью, расстегивая пуговицы. Она не противилась, когда он спустил платье с ее плеч и откинул его прочь. Его глаза остановились на ее обнаженном теле.

То, что она оказалась столь миниатюрной, его поразило. Он всегда знал, что она невысока ростом, но без одежды она выглядела почти ребенком. На этом хрупком теле оставили свой след годы, прожитые с Майклом Рафферти. И все же, взглянув на ее грудь, Кин почувствовал, как его вновь охватывает желание.

Кэтлин с тревогой смотрела в его глаза, ожидая увидеть то пренебрежение, которое всегда было во взгляде Рафферти. Но в этих серебряных глазах было восхищение, и она с облегчением улыбнулась.

– То, что я такая маленькая, тебя не пугает? – спросила она.

Кин отрицательно покачал головой.

– Конечно, нет. – Он стянул с себя одежду и лег рядом. Затем заключил ее в объятия. – Ты даже не представляешь, как ты прекрасна, Кэтлин.

– Мне важно быть красивой только для тебя, Кин улыбнулся, стремясь успокоить эти тревожные глаза.

– Кэтлин, ты прекрасна, поверь мне.

И глядя в его лицо, Кэтлин забыла все, что было до этого – и свой страх, и свой стыд, и свое отвращение. Она была желанной. И таким же желанным был для нее Кин.

Ее лицо осветила улыбка.

– Я верю тебе, Кин Маккензи, – прошептала Кэтлин дрожащими губами.

Она тронула его щеку в неосознанном порыве почувствовать его улыбку. Он взял ее руку и прижался к ней губами. И от того места, которое он поцеловал, по ее руке как будто побежало множество теплых ручейков. Она сжала кисть, чтобы не выпустить и не потерять это удивительное ощущение.

Он покрыл ее лицо легкими поцелуями. Закрыв глаза и обмякнув в его руках, она чувствовала прикосновение его губ – к глазам, к ямочке у основании шеи, к ушам – всем своим трепещущим сердцем. Вновь и вновь эти поцелуи возвращались к ее губам.

И она почувствовала, что в ней просыпается страсть.

На протяжении восьми лет жизни с Майклом Рафферти она получала от человека, который был ее мужем, только оскорбления, унижения и грубость. Никогда мужчина не притрагивался к ней с любовью. Все, что она видела, – это грубые лапы Рафферти и его жадный слюнявый рот.

И вот сейчас, первый раз в жизни, она почувствовала не сравнимое ни с чем ощущение того, что она желанна и любима.

Их поцелуи становились все дольше и дольше. Кин чувствовал, как в нем быстро нарастает страсть, но решил не торопить события.

Он осторожно положил ей на грудь руку, сразу почувствовав, как напряглась от этого Кэтлин. Но попыток сбросить руку она не предпринимала, и он слегка сжал ее маленькое полушарие. Большой палец его руки тронул сосок. Она дрогнула, и он понял, что ее желание тоже растет. На ее лице появилась выражение сладостного мучения.

Наклонив голову, Кин коснулся груди губами и начал играть с твердеющим соском. Она почувствовала, как истома растекается внизу ее живота, сердце колотится сильнее – желание грозило затопить ее, как поток, прорывающий плотину.

Он снова припал к ее губам, привлекая к себе еще теснее, и она кожей ощутила прикосновение волос на его груди.

Начав целовать ее губы, он проложил след из поцелуев к завитку уха, проник языком в его миниатюрную раковину. И тут по всему ее позвоночнику пробежала дрожь.

На его губах появилась улыбка:

– Похоже, тебе это нравится, – произнес он. Ее голубые глаза блеснули.

– Я бы солгала, сказав «нет», – ответила она прерывистым шепотом.

Он снова скользнул языком в ее ухо, его руки двинулись вниз, исследуя хрупкое тело. И эти прикосновения родили новую волну сладостных ощущений.

Рот Кина снова вернулся к ее груди, на этот раз чтобы легонько сжать сосок зубами. Ей показалось, что перед глазами стоит разноцветный туман.

Отклик Кэтлин на его ласки заставил Кина усомниться в ее холодности. Как бы случайно он положил руку на самый низ ее живота и понял, что она полна желанием. Прикосновения его пальцев разбудили в ней такие ощущения, о которых она никогда не подозревала.

Когда она затрепетала в его руках, он перестал себя сдерживать, раздвинул ее бедра и вошел в нее.

– О Святая Мария! – исступленно шептала она, когда он ритмично продвигался дальше и дальше. Чувство радостной свободы охватило все ее тело, когда в нее стало изливаться его семя.

Потом они долго лежали обнявшись, пока не успокоилось дыхание. Кин поднял голову, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза.

– Я никогда не представляла себе, как замечательно это может быть.

– Никогда за восемь лет? – изумился он, когда до него дошел смысл этих слов.

Она кивнула.

– Да. Вообще никогда. – Кин на несколько секунд замер.

– Это был твой первый раз? – И, потрясенный, погладил ее по щеке. – Боже милосердный, это был твой первый раз…

Сидя в тени деревьев, Роури безрадостно рассматривала величественное великолепие гор Уосатч. Со времени своего возвращения в «Округ Си» она приходила на это место каждый день, потому что именно здесь она когда-то была с Томасом. Прошла уже неделя с того дня, как она в порыве гнева покинула его дом. Но гнев уже давно прошел, осталась только боль в сердце. Она поняла, что любит его так, что каждый момент без него наполняет ее невыразимой тоской, и эта тоска делает каждый прошедший час целым годом.

Погруженная в свои горестные мысли, Роури заметила приближение всадника только тогда, когда копыта ударили по камням почти рядом с ней. Она в ужасе вскочила, но облегченно прижала руки к груди, узнав, кто это.

На ее лице появилась легкая улыбка.

– О, Кин, я не слышала, как ты подъехал.

– Твои рыжие волосы для индейцев могут показаться костром, – произнес Кин, спрыгивая с лошади, – не похоже, что ты очень осторожна.

Роури печально вздохнула.

– Индейцы не подойдут к дому так близко. Но ты прав – в последнее время я делаю одни ошибки. Наверное, ты знаешь обо мне и Томасе.

Он сел на землю и вытянул ноги.

– Я встретил этого чертовски хорошего парня в компании с бутылкой виски. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – У тебя были какие-нибудь серьезные причины так поступить?

– Нет. И это самое ужасное. Мы поссорились из-за отца.

Кин кивнул.

– Могу себе представить.

– Томас помешал моему отцу повесить Полную Луну.

– Сына Оленя! – Кин присвистнул от изумления. – Ти Джей, похоже, хочет, чтобы нас всех вырезали.

– Томас направил на отца револьвер, чтобы он этого не делал. Когда я попыталась как-то оправдать действия отца, мы вконец рассорились. – Она повернулась к Кину. – Мне этого не следовало делать, я знала, что отец не прав, но мне было его так жаль. Он очень несчастен и просто сам не свой.

Кин обвел глазами горы.

– Тебе надо с ним поговорить. Он может вступить в серьезный конфликт с законом. Я проследил, куда пропали исчезнувшие шпалы. Они находятся в «Округе Си».

Она в волнении повернулась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если Ти Джей будет мешать строительству, у него будет столько неприятностей, что и представить трудно. Его парням придется отступить, если сюда пришлют кавалерию.

– Он сам не понимает, что творит.

– Железная дорога здесь навсегда, Роури. И Ти Джей должен с этим смириться. Если он не вернет шпалы, то кончит свою жизнь в петле. Правительство перед этим не остановится. Бог мой, оно разгромило все индейские племена, которые сопротивлялись прокладке железной дороги – от Миссисипи и до этих мест! Ты думаешь, они будут спокойно смотреть на Ти Джея? – Он поднялся и направился к своей лошади. – Постарайся его убедить, иначе этот сумасшедший сам подпишет себе приговор.