Против ожиданий, за целую неделю у Ольгерда не нашлось минутки, чтобы принять беглого мага. «Поди, все его внимание занято молодой женой», — желчно кривился Эштон, меряя шагами крошечную гостиничную комнату. Зато им заинтересовался другой человек. Впрочем, при первой встрече Герцог ему даже понравился. Он явился к Эштону в трактир под маской, говорил нарочито глухим голосом, зато был рассудителен, уверен в себе, без тени этакой кастовой надменности, свойственной многим знатным северянам. Он рассыпался в похвалах Эштонову магическому искусству, слава о котором, по его словам, разлетелась далеко за пределы Альтарена. Выразил сожаление, что усилия господина Эштона не были по достоинству оценены королем Данатором. Затем как-то незаметно перешел к разговору о недальновидной политике Ольгерда, о вечно растущих налогах и постоянных смутах, вспыхивающих в разных уголках Фьелланда. И в такое неспокойное время старому королю вздумалось жениться на девчонке! Будто он не понимает, что в случае его смерти малолетний наследник — это повод для новых беспорядков, вовсе не нужных измученному Северу! Ольгерду следовало проявить благоразумие и выбрать наследника из взрослых, зарекомендовавших себя людей…

Эштон, размякший от доверительного отношения столь знатной особы, согласно кивал. Однако спустя несколько минут, когда он уяснил цели этого господина и своё место в его планах, его сковал ужас.

— Все что от вас нужно — подчинить себе синее пламя на донжоне крепости, — говорил Герцог так непринужденно, будто речь шла о незначительном пустяке. — Как вы знаете, магический огонь вспыхивает каждый раз, когда правящему монарху угрожает опасность. И хотя мы надеемся обойтись без крайних мер, мне не хотелось бы сеять панику в народе. Что бы ни случилось с Ольгердом — пламя на башне не должно загореться! В этом нам понадобится ваша помощь.

— Но волшебный огонь… это древнейшее колдовство, вплетенное в сами камни! Неужели вы полагаете, что я смогу его обуздать?!

Герцог нахмурился:

— Не скромничайте, мой друг. Если слухи о вашем могуществе не преувеличены, вы справитесь с этим шутя.

Волшебник попытался было свести разговор к шутке, но жесткий взгляд Герцога держал крепко и явственно намекал, что жизнь человека непредсказуема и полна несчастных случаев. Пришлось согласиться. Переехать в башню. Зарыться в старинные книги, которые мятежный эрл как-то ухитрился раздобыть. С каждой встречей Эштон боялся его все больше. Временами в поведении Герцога сквозила фанатичная убежденность, почти одержимость, а безумие, как известно, способно проломить самую крепкую стену.

Услыхав за дверью тяжелые уверенные шаги, Эштон поднял голову и бросил торопливый взгляд на пюпитр, на котором лежала книга. Она была невообразимо древней, и Эштон знал всего пятерых, кто мог бы прочесть ее текст. Трое из них плохо кончили. Книжный переплет был сделан из необычно мягкой кожи, о происхождении которой волшебник предпочитал не задумываться. С тех пор как проклятая книжища поселилась в комнате, Эштон дурно спал по ночам, а вечерние тени будто сами собой уплотнились и иногда шептались друг с другом. Он потребовал дополнительный запас свечей и засыпал теперь только со светом.

— Ну, как идут дела? — спросил Герцог, не утруждая себя приветствием.

Едва войдя, он заполнил собой все пространство комнаты. Шитье на его парадном бордовом камзоле опасно поблескивало, тени от камина придавали худому лицу жесткое хищное выражение.

— Я почти разобрался в структуре плетений, — отчитался маг.

— Значит, другие книги не нужны? Прекрасно. К сожалению, возникла еще одна досадная помеха, — поморщился Герцог. — Но по сравнению с заклятьем пламени это мелочь, не о чем и говорить. Я объясню завтра, сейчас у нас очень мало времени.

Эштон насторожился. У Герцога было очень своеобразное представление о «мелочах».

— Что значит «помеха»? Вы имеете в виду какого-то человека?

— Это сейчас была чудовищная ирония, — заметил Герцог. И больше ничего не стал объяснять.

На следующее утро Лостерская крепость представляла собой настоящее сонное царство. Даже пыль в косом солнечном луче клубилась как-то лениво. Лишь один Винсэ как всегда лучился бодростью и энергией. Впрочем, вчера на балу Вал его не видел. Художник признался по секрету, что всегда готов променять десяток придворных торжеств на одну хорошую книгу. В прогулке на мыс Молде он тоже не принимал участия, и о покушении на королевскую повозку узнал только что от Вала.

— Арбалетчик на крыше, надо же! — изумился Винсэ. — Странный выбор для заговорщиков! Хороший яд куда надежнее…

Они сидели вдвоем в комнате художника. Дневной свет лился в окна и падал на красно-белую плитку пола. Винсэ занимался тем, что растирал краску в каменной ступке. Присев на стоявший под окном сундук, Вал завороженно наблюдал, как невзрачные бесцветные кусочки камня превращаются в искрящийся ярко-красный порошок. Вероятно, Винсэ скучно было работать молча, так как он непрерывно болтал:

— Чего только не узнаешь, побывав при разных дворах! Я слышал о книгах, пропитанных ядом, так что страницы их слипались, и человеку приходилось облизывать палец, чтобы листать их. Слышал о свечах с отравленными фитилями, о яблоках, начиненных ядом так искусно, что половина их оставалась безвредной…

По спине Вала пробежал озноб, словно вдруг потянуло сквозняком из окна. Ему живо представилась Олвен, которая вчера сидела на этом самом месте, спокойно сложив руки, и приветливо улыбалась, а солнце золотило ее мягкие каштановые кудри. Леди Олвен любит книги и наверняка по вечерам долго сидит со свечой. Что если кто-то вздумает причинить ей зло?! Вал невольно бросил взгляд на неуклюжий скособоченный мольберт, но тот сейчас был пуст. Портрет, так поразивший его, куда-то убрали.

— А однажды, при дворе герцога Скопы… — Винсэ понизил голос и даже оглянулся в сторону двери, будто боялся, что их подслушают, — я узнал об изобретении поистине чудовищном! Это яд, который следует держать в сосуде из стекла толщиной с палец, так как любой металл он разъедает напрочь. Достаточно обрызгать им один цветок в букете, и человек, вдохнувший аромат, будет обречен! Аква тофана — вот как он называется! Случайно став свидетелем разговора о нем, я тут же подхватил вещички и сделал ноги, так как ежу понятно, что человек, проникший в эту тайну, будет следующим, кому поднесут платок или розу, надушенную этой дрянью! Я хотел бежать за Стикс, но вовремя узнал, что король Данатор щедро платит за проекты летучих машин и всячески поощряет их создание, с тех пор как он заключил договор с Лабрисом. Меня этот вопрос тоже всегда интересовал. Кстати, если не ошибаюсь, один из ваших друзей — кьяри? Не сочтет ли он за дерзость, если я задам ему несколько вопросов насчет полетов?

— Не сочтет, — успокоил его Вал. — Похоже, он к этому привык.

Хэлис, помнится, хвостиком ходила за Алариком, когда в первый раз увидела его крылья. Эх, где-то сейчас Хэлис с Шико! Что-то от ребят давно нет известий, не случилось бы чего…

Вал задумался, а Винсэ, не прекращая работы, принялся излагать захватившую его идею создания крылатого аппарата:

— … там, где волшебникам помогает магия, люди действуют силой своего разума…

Эта, в общем-то простая мысль, достигнув ушей Вала, ударила его, как мягкой дубинкой. В последние полгода любое напоминание о магии причиняло ему нестерпимую боль. Он отдал обучению двадцать лет, волшебство въелось в его плоть и кровь, поэтому, с тех пор как он очнулся в Хараане, лишенный даже крупицы силы, он чувствовал себя так, будто ему отрубили руки и выкололи глаз. Получеловек, бессильный калека!

«Серентис отнял у меня магию, — лихорадочно думал бывший волшебник, — но он ведь не лишил меня разума! То, что раньше я получал силой, можно достигнуть и другим способом!»

Он вдруг увидел для себя шанс снова стать цельным. Стать кем-то новым.