Успокоившись насчет своих ран, Кайтон занялся товарищем. Чем его так приложили, интересно? Не иначе, колдовством. Это косвенно доказывало, что Эштон действительно болтался где-то поблизости. Смертельных ран у Аларика он не заметил. Ну, морду ему разбили, конечно, по ребрам прошлись — но от этого ведь еще никто не помирал?
Обеспокоенный рыцарь прижался ухом к груди своего друга, потом схватил его за руку, пытаясь нащупать пульс. И еле успел увернуться от другого кулака, метящего в лицо. Добудился!
— Раз с кулаками лезешь — значит, жить будешь, — с облегчением пробормотал рыцарь.
— Робин? — Аларик хрипло откашлялся, сплюнул кровью.
— Тут я. Мы где-то в подземелье, похоже. Темно, как у медведя в заднице.
Аларик слабо шевельнул рукой, и над полом поплыл дрожащий светлячок. В этом неверном свете, если его вообще можно было так назвать, Кайтон быстро огляделся. Ну да, подвал. Стены влажно поблескивают, окно под потолком — кошке не пролезть, в углу напротив — куча гнилой соломы. Ее он бы и без света нашел, по запаху. Он обернулся к товарищу.
Сквозь кровь и грязь, коркой покрывавшие его лицо, Аларик казался бледным до зелени, глаза — как черные впадины. По спине рыцаря пробежал неприятный холодок, когда он внезапно осознал, что находится в одной камере с израненным кьяри. В клетке с голодным волчарой и то было бы безопаснее!
Но Аларик только глаза закрыл и отвернулся. И руку Кайтона отпустил. Светлячок погас, оставив их в глубокой темноте.
В одном из гулких коридоров Лостерской крепости, скудно освещенных редкими факелами, шел яростный, но благоразумно тихий спор:
— Он же наш! Мы должны его освободить! — ершился Маленький Дик, наскакивая на своего крупного приятеля, как петух на быка.
Большой Дик, разъярившись, ухватил подельника за шкирку, втиснул его в арку окна и, оглядываясь и вращая глазами, горячо зашептал:
— Ты рехнулся?! Или горячее пиво папаши Обри ударило тебе в башку? Нам за что заплатили? Стоять здесь и никого не пущать, кто не знает пароля! Вот и стой себе!
И он побренчал монетами у пояса, надеясь привести спятившего компаньона в чувство.
Маленький Дик приготовился выдать следующую порцию аргументов, когда темнота за окном вдруг осветилась. Мелькнула чья-то тень. Это было неожиданно, учитывая, что окно находилось на высоте сорока футов от земли. Чьи-то тонкие бледные пальцы ухватились снаружи за решетку; по древним, отполированным временем камням зазмеились искры. Затем кусок стены вместе с решеткой был аккуратно вынут и сброшен вниз.
Оба новоявленных стражника забыли, как дышать. Они стояли и смотрели, как худощавый седой господин в богатом камзоле, взмахнув плащом, невозмутимо перебрался через пролом. На тонком умном лице выделялись большие темные глаза, в самой глубине которых горело и искрилось нечто такое, что выдержать его взгляд дольше мгновения было просто невозможно. Никто, впрочем, и не пытался. Затем важный господин удалился вглубь коридора и вскоре скрылся, не удостоив вниманием две статуи, в которые превратились насмерть обалдевшие разбойники. В коридоре повисла ужасающая, бездыханная тишина. Прошло довольно много времени, прежде чем Маленький Дик осмелился со свистом перевести дух:
—..! Это же был один из этих!! Из Лабриса!
— Но как… откуда… — забуксовал Большой Дик.
— Ольгерд — друг Данатора, а Данатор в прошлом году заключил союз с кьяри, — рассудил маленький проныра, у которого, в отличие от приятеля, не было проблем с увязыванием простых логических цепочек. — Думаю, они явились на помощь старому королю.
— Тьфу! Не к ночи будь помянуты! — всполошенно прошипел Большой Дик, высунулся в пролом и уставился в небо, с ужасом ожидая, что сию секунду из темноты вынырнут и захлопают стаи черных крыльев.
Пока что по небу ползли только тяжелые тучи, и где-то вдалеке погромыхивал гром. Для появления тварей из Бездны обстановочка была — лучше не придумаешь.
«Если у Ольгерда объявились такие союзники, то я не завидую Его светлости, герцогу Болдру», — было первой мыслью Большого Дика, которую выдал его съежившийся от страха мозг. Следом пришла вторая: хорошо бы сейчас оказаться как можно дальше от Лостерской крепости, а еще лучше — поскорее добраться до фьелландской границы. Но… их всего двое, а округа битком набита сторонниками Болдра. И за Рейенами их никто не ждет.
— Лорд Ринеис мог бы нам помочь, — подсказал Маленький Дик, внимательно следивший за натужной работой этой тяжелой умственной мельницы. Благо, любая мысль, которая мучительно рождалась в мозгу Большого Дика, сразу же отображалась на лице. Главное — вовремя подливать воды на скрипучее колесо.
— Ты прав, — согласился Большой Дик. — Мы поможем барону, а он поможет нам! Это будет справедливо. Так. Надо составить план. Кто из этих проходимцев дежурит сейчас внизу?
На крыше донжона свистел ветер. Гудел среди камней, вился между тремя каменными чашами. На их шершавых боках были выбиты древние символы, а их внутренность оставалась сухой даже в сильный ливень. Чаши предназначались для Пламени, не для воды.
Перед ними неподвижно стоял человек. Он весь дрожал от холода и напряжения, несмотря на то, что был одет в теплую куртку, подбитую мехом. Плащ пришлось снять, ветер рвал его так, что трудно было сосредоточиться. Ветер трепал волосы волшебника и выжимал слезы из глаз, он уже почти не чувствовал окоченевших рук. Но отвлекаться было нельзя.
Где-то вдалеке вспыхнула зарница и, словно в ответ, в глубине одной из чаш завихрились синие искры. Человек прошипел сквозь зубы несколько слов — искры исчезли. В небе раскатисто громыхнуло. Гроза кружила вокруг Айстада, как хищный зверь, но напасть не решалась. Пока.
Темнота за спиной мага вдруг уплотнилась и обрела форму. В эту пасмурную ночь небо и земля будто поменялись местами: над крышей донжона клубился непроглядный мрак, а далеко внизу, под замковым холмом, горели звезды майских костров. Сгусток темноты превратился в невысокого хрупкого человека, укутанного в тяжелый плащ, его седые волосы мягко серебрились в темноте. Снова налетел ветер, хлопнула пола плаща — волшебник вздрогнул и обернулся.
— Ты поставил не на ту лошадь, человек, — прошелестело существо.
Эштон — а это был, конечно, он — открыл рот и издал какой-то невнятный звук. Однажды ему довелось встречаться с кьяри во дворце Данатора. Но ему и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь придется встретиться с кровожадным чудовищем наедине. Каменная площадка на крыше донжона вдруг показалась ему очень тесной, а собственное бытие — жалостно хрупким.
— Вы проиграли, — повторил кьяри. В его шепчущем голосе слышалась издевка. — Сьерги не придут вам на помощь. Ольгерд вовремя приказал разрушить мосты через Квенну и отрезал их от Айстада. А Карсен сейчас, вместо того чтобы встречать их отряды, удаляется от города с максимальной скоростью, на которую способна пара лошадей. И если ты посмотришь на северо-запад, то увидишь войска Магнуса, стоящие под городскими стенами. Все они преданы Ольгерду и так честят вашего Герцога, что тому, должно быть, плохо спится сегодня в захваченной крепости.
— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил Эштон, когда его сознание снова взяло вожжи.
Лицо кьяри, выступающее из темноты, было похоже на узкую бледную маску с мертвыми, древними глазами. Мелькнула вкрадчивая улыбка, в которой было не больше тепла, чем в лунном свете:
— Может быть, я хочу помочь? Да оставь ты в покое эти несчастные чаши! Король сейчас в полной безопасности. Его вообще уже нет в Айстаде!
Кьяри явно потешался над его неосведомленностью:
— Расчищенный подземный ход из замка ваш предводитель тоже прошляпил? Да уж, вряд ли когда-нибудь молодой Болдр сравнится в хитрости с этим старым лисом, его дядюшкой!
Пока Эштон переваривал полученные известия, лорд Файерс неторопливо рассматривал его. Он уже выяснил, что хотел, в самом замке, и у него осталось лишь одно незавершенное дело — вот этот всклокоченный человек с безумным истощенным лицом, похожий на больную сову. Поразительно, что он сумел подчинить себе древнее колдовство королевской крепости! Такой искусник пригодился бы им в Миэрглосе… Однако, взглянув на мага другим зрением, Файерс скривился от отвращения. Ненасытная алчность горела в глазах человека, она грызла его мозг, как жирный отвратительный червь.
