Мужчины вскочили на коней и помчались на Голдсмит-Элли. Дэвид Кира уже ожидал их и сразу же проводил в библиотеку. Вилльерз был поражен роскошью обстановки внешне ничем не примечательного дома.

— Слава Богу, вы приехали, — тихо сказал банкир. — Моя служанка все видела из окна второго этажа. С лордом было восемь человек. Они поехали обратно по Хай-стрит, но куда свернули потом, неизвестно. Однако миледи связали руки и прикрутили к луке седла, а лорд сам повел ее лошадь. Правда, со стороны вряд ли было заметно, что она их пленница. Неглупо придумано!

— Но почему она не звала на помощь? — удивился Адам.

— Потому что, мастер Лесли, ей заткнули рот маленьким шелковым платком, обвязали поверх тонкой веревкой и накинули на голову шаль, чтобы никто ничего не увидел, — пояснил Дэвид.

— Спасибо, мастер Кира, — кивнул лорд Гордон, поднимаясь. — Мы опросим обитателей Хай-стрит, не видел ли кто-нибудь женщину в окружении всадников.

После долгих поисков им удалось найти нищего, который утверждал, что компания из девяти мужчин и женщины свернула на Лей.

Граф Брок-Кэрн бросил серебряную монету в протянутую грязную ладонь.

— Не пропивай все сразу, — посоветовал он, прежде чем подхлестнуть лошадь. — А ты, Адам, поезжай в Гленкирк-Хаус и передай Джемми и сэру Роберту, что мы направляемся по дороге на Лей прямо в порт, хотя в толк не возьму, зачем Хартсфилд держит курс именно туда.

— Возможно, потому что никому в голову не придет искать его там, — вставил Джордж. — Он не может вернуться к сэру Роберту, поскольку понимает, что игра закончена. Во всей Шотландии нет такого места, где он был бы в безопасности, особенно после того как похитил графиню Гленкирк. Большинство людей в таком положении попытались бы пересечь границу, но только не Хартсфилд. Маркиз решил добраться до Англии морем и тем самым сбить с толку погоню. Но ему не так легко будет заставить Жасмин добровольно подняться на борт судна!

— Уж это точно, — фыркнул Александр Гордон. — Вся в мать, хотя Велвет утверждает, что девочка унаследовала отцовский характер. Пирсу Сен-Дени она не по зубам, и он скоро это поймет.

Мужчины, весело смеясь, свернули на короткую дорогу, соединявшую Эдинбург с портовым городком Лей.

Жасмин застали врасплох. И не успела она опомниться, как ей заткнули рот, а запястья стянули и привязали к луке седла. У женщины просто не осталось никакой возможности сопротивляться. На голову накинули шаль, и вскоре они уже скакали по Хай-стрит.

Жасмин мгновенно поняла, кто ее похититель, и пока ее сажали на коня, старалась не смотреть на дом Кира. Мэгги должна спастись. Быстрый взгляд исподтишка позволил убедиться, что служанки нигде нет. Вот и хорошо. Если бы их обеих захватили, кто рассказал бы Джемми о случившемся? Поторопись, Мэгги, иначе след будет потерян!

Через несколько минут они свернули с Хай-стрит на другую дорогу. Кажется… ну да, точно, они направляются в порт! Куда он везет ее? Назад, в Англию? Не может быть! К этому времени Пирса Сен-Дени, наверное, уже обличили, и король издал приказ об аресте. Но в таком случае что он собирается делать? Ах, все бесполезно: пока они не вынут проклятый кляп. Жасмин не получит ответа ни на один вопрос.

Она попробовала вытолкнуть платок языком, но мешала завязанная сверху веревка. Во рту пересохло так, что садни по горло. Жасмин постаралась дышать ровнее, чтобы успокоиться. Она была не столько напугана, сколько обозлена.

По пути они остановились на каком-то третьеразрядном постоялом дворе. Из окон раздавались пьяные крики и гогот. Люди маркиза спешились, потягиваясь и почесываясь. Привязав жалких кляч к столбам, они вопросительно уставились на Пирса.

— Оставайтесь, — разрешил тот. — Я дарю вам лошадей. Делайте с ними что хотите.

— А серебро? — потребовал самый наглый оборванец. — Вы обещали нам серебро за верную службу, милорд. Мы не выпустим вас отсюда без денег!

Сен-Дени вытащил из-за выреза дублета мешочек и швырнул главарю.

— Мало! — заныл тот, взвешивая кошель на ладони. — Ты надул нас, англичанин! Чего и ожидать от хорошеньких подстилок старого Якова?

Он угрожающе надвинулся на маркиза. Но тот, выхватив шпагу, слегка подал коня вперед и пронзил не ожидавшего ничего подобного головореза насквозь. Мужчина рухнул как подкошенный, а Сен-Дени выдернул шпагу, вытер о дублет мертвеца и вложил в ножны.

— Кто-то еще хочет пожаловаться? — холодно осведомился он и, не получив ответа, выехал со двора, ведя в поводу кобылку Жасмин. Остальные немедленно бросились к упавшему и принялись вырывать друг у друга кошелек и спорить, кому достанется лошадь неудачника.

Жасмин что-то промычала, пытаясь привлечь внимание похитителя. Тот, улыбаясь, обернулся к ней:

— Хочешь, чтобы я вынул кляп, прелесть моя? Жасмин усердно закивала.

— И обещаешь, что не будешь кричать и звать на помощь?

Жасмин снова кивнула.

— Нет, — насмешливо промолвил маркиз. — Это твой первый урок повиновения, сердечко мое. Не люблю строптивиц! С таким хозяином, как я, ты быстро поймешь, где твое истинное место. Тебе следовало бы выбрать в мужья меня, Жасмин, тогда бы не пришлось наказывать вас с Джеймсом Лесли за публичное оскорбление. Я мог бы приказать повесить вас обоих, поскольку получил королевский приказ на ваш арест, но сначала ты послужишь приманкой для графа Гленкирка. Сегодня же вечером напишешь письмо, в котором признаешься, что сделала ошибку и хочешь остаться со мной. О, как он будет страдать! И конечно, отправится на поиски, чтобы узнать правду. Тогда я убью его, и ты навсегда станешь моей! Я уже обещал тебе это, не так ли?

При этих словах его глаза лихорадочно блеснули.

"Он окончательно рехнулся! — подумала Жасмин. — Совершенно безумен и оттого еще более опасен. При первой же возможности нужно попытаться бежать!» Конечно, Джем-ми уже знает, что случилось, но понятия не имеет, где ее искать. Поэтому она должна полагаться лишь на себя и улизнуть от маркиза, пока тот не расправился с ней и Джемми.

Они, по-видимому, приближались к порту, потому что ветер донес запахи моря. Однако, не доезжая до города, Сен-Дени свернул на почти неприметную тропу, ведущую к небольшому холму, на котором стоял заброшенный домик. Тут он остановился, спешился и снял Жасмин с седла. Внизу раскинулся Лей и блестел залив Ферт-оф-Форт, морские ворота Шотландии. Схватившись за веревку, стягивавшую запястья Жасмин, Сен-Дени потащил ее в дом, хотя она и пыталась сопротивляться, упираясь пятками в землю. Но он сильно ударил ее по лицу.

— Я не потерплю никакого непокорства, мадам! Вы не выйдете отсюда, пока не научитесь послушанию!

Захлопнув за собой дверь, он, однако, вытащил кляп изо рта Жасмин.

— Ублюдок! — прошипела она. — Ты едва не удушил меня этой тряпкой!

Вместо ответа Сен-Дени снова отвесил ей пощечину.

— Униженно благодари меня за великодушие, сука, или я снова заткну тебе рот! — прорычал он. — Лишь желание вновь услышать твой голос затмило во мне разум, но если ты будешь и впредь так непочтительно обращаться со мной, я запихну тебе кляп в самую глотку! Поняла, Жасмин?

Вцепившись в волосы Жасмин, маркиз заставил ее взглянуть ему в глаза.

— Мне больно, милорд, — процедила она сквозь зубы.

— Поняла?! — повторил он.

— Поняла, — прошептала женщина, сдерживая гнев. Нужно притвориться, ибо он вполне способен на убийство.

— Вот и хорошо, — почти промурлыкал Пирс, проводя рукой по ее вздымающейся груди. — Раздевайся! Я еще никогда не видел тебя голой, и мне не терпится поскорее узреть, чем наградила тебя природа!

Жасмин вздрогнула, но он принял ее отвращение за страх и очень обрадовался.

— Чего вы добиваетесь, милорд? — спросила она. — Вы предали доверие короля, и он этого не потерпит!

— Нет! — засмеялся Сен-Дени. — Старый дурень простит меня, потому что любит. Что бы я ни делал, мне все сходит с рук. Так было всегда. Даже в детстве за мои проделки попадало Киппу. Поскольку я любил брата, отец (, читал, что я буду вести себя лучше, если накажут его, а не меня. Только я поистине наслаждался, когда отец порол розгами Киппа! Однажды я даже сам выпорол брата, чтобы узнать, каково это, и ощутил сладость власти, сердечко мое! Правда, мне никогда не дозволялось высечь короля, зато он разрешал журить его и даже плакал, когда я его бранил. Думаю, втайне королю нравится покоряться, и тебя я укрощу, милая!