– Они тебя точно не видели?

– Не знаю. Но не погнались. Наверное, не видели. А что?

– Оцениваю обстановку. Если они знают, что ты здесь, тебе нельзя в одиночку ходить на работу и на учебу. Если нет… Им известно, где ты работаешь и где учишься? Могут тебя там подстеречь?

– Не знаю…

– Так, с этим понятно. Следующий вопрос. Сколько их?

– Я не знаю! Они приходили по трое-четверо, но разные… Что здесь смешного? Я тебе рассказываю, как меня чуть не убили, а ты улыбаешься!

Кантор спохватился и согнал с лица блаженное выражение. Вряд ли она поймет, что это такое – сидеть неделями в четырех стенах, отбиваясь от непрошеных воспоминаний. Разговаривать с кошкой и внутренними голосами. Из последних сил держаться за рассудок. Сознавать свою никчемность и бесполезность в чужом мире, полном непонятных чудес и ненормальных людей… Но объяснить теперь придется. Хотя бы попытаться, чтобы не обидеть.

– Прости, пожалуйста. Я просто рад, что для меня нашлось хоть какое-то достойное дело. Тут же с тоски сдохнуть можно, сидя целыми днями в ожидании. Ничего не бойся. Я буду тебя провожать. Три-четыре – это немного. Как они вооружены?

– Да как… это же шмякуны… Нож, кастет, цепь, дубинка… и все, что можно поднять с земли или прихватить поблизости. Они всегда группами ходят, а толпой и без оружия кого угодно запинать можно.

Кантор опять невольно ухмыльнулся. Себя он к категории «кого угодно» относить не привык.

– Не бойся, – уверенно повторил он и зачем-то – наверное, от предвкушения хоть какого-то действия – вытащил из кухонного шкафчика припрятанный там сверток. Ибо тысячу раз прав был принц-бастард Элмар, утверждая, что боевому оружию негоже пылиться в музеях.

– Это что? – забеспокоилась Настя.

– Можешь посмотреть, только в руки не бери, порежешься.

Кантор положил сверток на стол и занялся чаем, загадывая про себя – послушается или нет?

Зашуршала бумага, затем за его спиной раздался испуганный вскрик. «Все-таки пощупала», – неодобрительно отметил Кантор и обернулся, дабы высказать сочувствие и напомнить, что если тебе говорят чего-то не делать, то это не личный каприз говорящего.

– Диего! Где ты это взял? – Настя в изумлении таращилась на чакру, послушно держа руки на расстоянии от опасной игрушки. – Это же та самая вещь! Ты ее у Брыля отобрал?

– Ну да.

– А вторая тоже у тебя?

– Какая еще вторая?

– Какой-то не то кубик, не то камушек, не то камушек в кубике… Они какие-то косноязычные, эти его дружки, объяснить не сумели…

– Переливающийся кристалл в прозрачном кубе? Нет, его у Брыля не было.

– Погоди, а где ты его видел в таком случае?

– Там же, где и чакру. В своем мире.

– О господи, так эти вещи мало того что краденые, так еще и контрабанда? Вот почему Брыль так резво удрал после разговора с дядей Витей… Только… почему тогда эта… чакра у тебя? Разве ее не забрали… ну там, в лавочку или обратно в родной мир?

– Потому что она моя.

– Ты хочешь сказать, что они ее украли у тебя? – окончательно растерялась Настя.

– Нет, ее у меня украли еще в моем родном мире. Но мне трижды начхать, кто и сколько раз ее крал после этого. И если эти твои шмякуны попробуют ее у меня отобрать, я охотнее убью их всех, чем отдам каким-то мелким пакостникам уникальный артефакт.

«М-да, не пугать девушек у тебя получается плоховато», – заметил вредный голос.

«А тебе бы только сопли развозить! – не смолчал второй. – Чего с ними цацкаться, выспросить у девушки, где они ее поджидают, и сходить туда. Подумаешь, парой-тройкой недоразвитых уродов меньше станет».

Настя, которая, к счастью, не слышала совета второго голоса, воззрилась на грозного кабальеро со странной смесью испуга и сожаления.

– Диего, я, конечно, понимаю, что у вас там простота нравов и жизнь человеческая недорого стоит, но у нас тебя за это посадят.

– Если найдут, – отмахнулся Кантор, сосредоточенный на разливании кипятка по чашкам.

– Уж тебя-то найдут в два счета. Ты ведь не имеешь понятия, как замести за собой следы. В смысле, как это делается в нашем мире.

– Ты мне расскажешь?

– Но я тоже никогда такими вещами не интересовалась. Да если даже доказать не смогут, а только заподозрят, – у тебя же личный файл липовый!

– М-да… – Вот тут она была права. Посадить, может, и не посадят, а вот липовые документы можно и засветить, если оставлять после себя неприбранные трупы. – Ладно, убедила. Не буду никого убивать. Пока не нападут группой больше трех.

– А если нападут?

– Тут уж по обстоятельствам. Зависит от их отваги и настойчивости. – Кантор поставил чашки на стол и аккуратно спрятал оружие в чехол. – Постараюсь поаккуратнее, но ничего не обещаю. Не знаю, сколько стоит жизнь тут, у вас, но своя всяко дороже. К тому же я что-то сомневаюсь, что у наших противников такие же возвышенные представления о ценности, скажем, твоей жизни. И что они так уж сильно боятся быть пойманными и повешенными.

Настя горько вздохнула:

– У нас не вешают.

– И зря, – наставительно изрек Кантор, полностью согласный в этом вопросе со вторым голосом. – Кое-кого следовало бы. Ладно, ты не думай об этом. Пей чай, пока горячий. Есть хочешь?

Девушка уныло помотала головой. Конечно, какая уж тут еда…

– Тогда располагайся, отдыхай, приходи в себя. А как успокоишься, расскажи все, что мне нужно знать о выживании в этом мире. Не хотелось бы наделать глупостей из-за собственного невежества.

– Хорошо, но можно не сегодня? Мне еще поработать надо.

– Ты сможешь?

– А что делать, надо.

Что ж, надо так надо. Товарищу Кантору, между прочим, тоже кое-что надо сделать. Раз дело так обернулось, разговор с папой нельзя дальше откладывать. Можно ли обманывать в снах, уже не столь важно. Зато папа сможет поведать о тех специфических тонкостях бытия, о которых бесполезно спрашивать боязливую девушку Настю.

– Ну и что теперь с ним делать?

– Да что, к врачу ему надо. Кровотечение остановилось на время, пока заклинание действует. Не поворачивайся!

– Да я не поворачиваюсь. Просто непривычно спиной разговаривать.

– Ты же прекрасно знаешь, что тут все залито кровью, включая меня. А через дверь виден дохлый вампир. Если ты оглянешься, мне опять тебя в чувство приводить. Лучше так и смотри в монитор. И нюхай, что ты там нюхаешь.

Нашатырем воняло по всему подвалу. К счастью, обычным, натуральным, не магическим аналогом, который сопровождается шоковой атакой на все шесть чувств одновременно.

– Так, давай думать дальше… Нам надо: Виктора – к врачу, самим смотаться в Первый Оазис и взять ориентиры…

– А еще сделать все так, чтобы мы могли потом вразумительно объяснить все отдельно убасу и отдельно почтенным мэтрам, не упоминая об этой комнате…

– А Вик чтобы мог объяснить это своему начальству, не упоминая нас с тобой…

– Ой, твою мать! – совсем не по-эльфийски выругался парнишка. – Про его начальство-то я и забыл…

– Вот именно.

– Тогда давай так… Морковку возьмем с собой, смотаемся домой, быстро скинем его на руки мэтру Вельмиру, а сами – назад…

– И все это я проделываю в бессознательном состоянии.

– Послушай, ты мог бы хоть на время взять себя в руки и не уподобляться придворным дамам? Это уже даже не смешно!

– Ах, значит, до сих пор тебе было смешно?

– Ребята… – с трудом вырвавшись из полуобморочного отупения, позвал Кангрем. – Послушайте сюда…

– Не поворачивайся! – предостерегающе вскрикнул Мафей. – Вик, потерпи чуть-чуть… сейчас мы…

– Слушай сюда, я сказал… Вампир… сотрудник лавочки. Мне надо о нем доложить, сдать труп… и после этого… его кабину в Первом ликвидируют. И всю комнату зальют пенобетоном… ориентиры надо брать где-то за ее пределами.

– Очень хорошо… – мрачно пробормотал Жак, привычным жестом сунув руку в перчатку. – Блин, штекер надо было взять… Еще объяснять отдельно убасу и мэтрам, куда делся труп…