Он налил водки, быстро, не дожидаясь Антона, выпил, снова наполнил рюмки. Сказал:

– Вот с тех пор я такой и стал. Как ушел из своего дома – под звон медалей и рев Вилены: «Они тебе все наврали, сучки, я верной была!» Шел по улице, и что-то в душе выгорало. Это май был, Антон. Май сорок пятого, меня Гесер сразу после капитуляции Германии с фронта выдернул, сказал: «Нынче твой фронт здесь, капитан Теплов». А люди тогда были... другие они были, Антон. Лица светились у всех. Темных тварей было до черта, что уж скрывать! Только и Света было много. И когда я по улице шел, вокруг ребятишки сновали, на мой иконостас нагрудный заглядывали и спорили, какая медаль за что. Мужики руки жали, звали выпить с ними. Девчонки подбегали... и целовали. Просто так, ничего особого в уме не имея. Целовали, как своих парней, не вернувшихся еще или уже сгинувших. Как своих отцов, как братьев своих. Иногда ревели, целовали и дальше шли. Понимаешь? Нет, вряд ли... Вот ты ведь тоже о стране болеешь, думаешь, как все плохо сейчас, в какой мы все дыре... Переживаешь, почему Светлые в глобальных масштабах России не помогут. А ты ведь настоящей дыры и не знаешь, Антон. Мы – знаем!

Игорь выпил снова. Антон молча поднял рюмку, кивнул, поддерживая непроизнесенный, но понятный без слов тост.

– Вот тогда я стал таким, – повторил Игорь. – Магом. Оперативником. Вечно молодым. Который любит всех... и никого. Я уже и решил для себя, что никого не полюблю. Никогда. Подруги – одно, любовь – другое. Человека нельзя любить – человек слаб, Иного нельзя любить – Иной либо враг, либо боевой товарищ. Вот такой жизненный принцип я себе составил, Антошка. И следовал ему как мог. Вроде как я до сих пор тот молодой парнишка, с фронта вернувшийся, которому влюбляться совсем еще рановато. Одно дело – с девчонкой на танцульке покрутиться... – он тихо засмеялся, – или на дискотеки в кислотном прикиде под ультрафиолетовой лампой попрыгать... какая разница – джаз, рок или трэш, какой длины юбка и из чего чулки сделаны... Это – все хорошо. Это можно, это правильно. Видел такой американский мультик – про Питера Пэна? Ну, так я стал вроде него. Только не глупый малец, а глупый юнец. И было мне хорошо... долго было. Тот срок, что человеку отпущен, я уже вроде как прожил. Жаловаться грех – не было ни старости беспомощной, ни прочих проблем. Так что не переживай зря, Антон. Антон сидел, держась за голову. Молчал. Будто отворил дверь – и увидел там что-то... нет, не запретное... нет, не постыдное... Совсем-совсем чужое. И понял, что за каждой дверью, если не приведи Свет, удастся ее открыть, увидит что-то столь же чужое... личное.

– Я свой путь прошел, Антон, – почти ласково сказал Игорь. – Не грусти ты так. Я понимаю, ты ехал с надеждой меня растормошить, глупости из головы выкинуть, наказы исполнить. Только не получится. Я и впрямь влюбился сдуру в Темную. Убил ее. И себя, выходит, тоже.

Антон молчал. Пусто все было. Накатила чужая тоска, чужое горе, и выходило так, что не передачу больному другу он принес, а сидит с ним на его же поминках...

– Антон, ты не уходи сегодня, – попросил Игорь. – Я все равно спать не буду... скоро насовсем отосплюсь. У меня там еще три бутылки водки в холодильнике... если честно. Да и ресторан пятью этажами ниже.

– Тогда за столом уснем.

– Ничего, мы же Иные. Выдержим. Я поговорить хочу. Поплакаться кому-нибудь в жилетку. Я стал бояться темноты. Веришь, нет?

– Верю. Игорь кивнул:

– Спасибо. У меня тут гитара есть, споем что-нибудь. Или я сам спою. Знаешь, для себя самого петь – все равно что... ну, понимаешь. И еще.

Антон посмотрел на Игоря – голос того вдруг стал собраннее. Сильнее.

– Я все-таки дозорный. Этого я не забыл – можешь не сомневаться. И мне кажется, что я во всей этой заварушке – просто пешка... нет, наверное, не пешка... Офицер, который сбил чужую фигуру и стал на простреливаемое поле. Только я в отличие от фигуры умею думать. Надеюсь, что ты тоже не разучился. Мне уже все равно, Антон. Но вот чья будет партия – для меня небезразлично! Давай подумаем вместе.

– С чего начнем? – спросил Антон. Спросил, внутренне поражаясь себе самому. Неужели он принял слова Игоря? Согласился считать его снятой с доски фигурой... ну, пусть не снятой, но уже обреченной, к которой тянется рука невидимого игрока...

– Со Светланы. С Мела Судьбы. – Игорь внимательно смотрел, как меняется лицо Антона. Довольно рассмеялся: – Что, и впрямь угадал? У тебя те же мысли?

– И у Гесера те же... – прошептал Антон.

– Гесер – голова, – согласился Игорь. – А мы? Ну что, попытаемся разок не своими руками, а собственной головой подумать?

– Попытаемся, – кивнул Антон. – Только... Он нашарил в кармане амулет, который дал ему Гесер. Сдавил маленький шарик, почувствовал, как кольнули кожу тонкие костяные иглы. Ничто не дается без боли... Сказал:

– В течение двенадцати часов нас никто не увидит и не услышит.

– Уверен? – уточнил Игорь. – А отсутствие информации Инквизицию не насторожит?

– Отсутствия не будет, – сказал Антон. – Насколько я понимаю, если здесь есть их наблюдательные приборы или следящие заклятия – по ним пойдет фальшивка. Очень качественная липа.

– Гесер – голова, – с улыбкой повторил Игорь.

Эдгар сидел у окна, курил и медленно потягивал из стакана выдохшееся шампанское. Все равно вкусно...

Его подруга, умиротворенная и удовлетворенная, мирно спала в соседней комнате. Славная девочка оказалась. Немецкая студентка, да еще с какими-то скандинавскими корнями, в меру страстная, в меру веселая. На взгляд Эдгара, впрочем, слишком затейливая в сексе. В отличие от большинства своих коллег Эдгар был весьма консервативен в этом вопросе. Не участвовал в оргиях, не заводил малолетних подруг, а из всех поз предпочитал классическую, «католическую».

Зато в ней – нельзя было не признать – достиг совершенства.

Сладко потянувшись, Эдгар осторожно приоткрыл раму. Встал, вдыхая холодный, морозный воздух. Начался новый день, и возможно, уже сегодня вечером Трибунал вынесет приговор. Тогда можно будет спокойно провести праздники, не забивая голову интригами.

И все-таки, чья же это интрига... Дневного или Ночного Дозора?

А самое главное – какая роль отведена ему? Неужели и впрямь, как намекал Юрий, та же самая роль жертвы, что и Алисе?

– Вот, гляди... – Игорь раскинул на столе большой лист бумаги, достал из кармана пачку фломастеров-маркеров. – Я такие схемы уже чертил... и кое-что сходится. Это у нас – Светлана.

Антон задумчиво посмотрел на круг, нарисованный толстой желтой линией. Сказал:

– Не слишком-то похожа. Игорь усмехнулся:

– Ладно... не остри. Гляди, каков расклад. У нас с Темными было равновесие, пусть шаткое, но было. Вот маги первого-третьего уровня Силы с нашей стороны... вот равноценные им Темные... И действующие, и те, кого можно легко мобилизовать на службу.

Бумага быстро покрывалась мелкими кружками. Размашистым движением Игорь перечеркнул лист напополам. Над одной половиной написал «Гесер», над другой – «Завулон». Объяснил:

– По сути, они вне игры. Они шахматисты, а нас интересуют фигуры. Посмотри, что изменилось с появлением Светланы?

– Смотря за какую фигуру ее считать, – осторожно сказал Антон. – Сейчас она волшебница первого уровня... была ею, точнее.

– Ну и? Посмотри, сколько магов имеет близкий к ней уровень!

– Она пешка, – сказал Антон, сам удивляясь своим словам. – Светлана не более чем пешка, еще долгие и долгие годы! Наращивать Силу, учиться управлять своими способностями, приобретать опыт... Она сильнее меня... была.

Но я бы с ней справился, если бы стоял по другую сторону фронта.

– Именно, Антон. – Игорь ловко плеснул себе водки из второй бутылки, первая давно уже была под столом. – Именно! Светлана очень значительно усилила Ночной Дозор. И в будущем вполне может стать в один ряд с Гесером. Но это вопрос десятков, а то и сотен лет!