Ну, и где детишки вышли из леса?

Их след я нашел довольно быстро. Через пару дней легкая цепочка следов успела бы растаять, но сейчас она еще была видна. Дети оставляют четкие следы, в них много Силы. Заметнее только следы беременных.

Никаких следов «женщины-ботаника» не было. Что ж, они могли и стереться. Но, скорее, эта ведьма давно позаботилась не оставлять следов.

А вот детские следы не затерла! Почему? Оплошность? Русское «авось»? Или умысел? Что ж, гадать не стану.

Я зафиксировал в памяти отпечатки детских ног и вышел из Сумрака. Следов я больше не видел, но чувствовал, куда они ведут. Можно отправляться в путь.

Но вначале я старательно замаскировался. Конечно, это не та скорлупа, что надел на меня Гесер. И, все-таки, маг, более слабый чем я, сочтет меня человеком. Вдруг мы переоцениваем силы ведьмы?

Первые полчаса я бдительно оглядывал окрестности, на каждый подозрительный куст смотрел через Сумрак, временами произносил простенькое поисковое заклятие. В общем — вел себя по учебнику, как дисциплинированный Иной, ведущий облаву.

Потом мне это наскучило. Вокруг был лес — пусть маленький, пусть не слишком-то здоровый, но все таки не изгаженный туристами. Быть ноже г потому и не изгаженный, что всего-то леса — пятьдесят на пятьдесят километров? Но здесь водилась всякая лесная мелюзга, вроде белок, зайцев и лис. Волков — настоящих, не оборотней, тут конечно не было. Ну и не надо нам волков. Зато было вдоволь подножного корма — один раз я присел у кустов дикой малины и минут десять обирал чуть подсохшие сладкие ягоды. Потом я наткнулся на целое поселение белых грибов. Да что там поселение — это был настоящий грибной мегаполис! Огромные, нетронутые червями белые грибы, и никакой мелкой шушеры, никаких опят и моховиков. Вот уж не знал, что в паре километров от села можно найти такой клад!

Некоторое время я колебался. Вот бы собрать все эти белые, принести домой и вывалить на стол к удивлению тещи и восхищению Светланы! А уж как Надька будет вопить от восторга и хвастаться соседским малышам удачливым папой!

Потом я подумал, что после такой добычи (ну не буду же я волочь ее в дом тайком) вся деревня кинется в лес на грибную окоту. И местные пьяницы., которые рады будут продать грибы на трассе и купить водки. И бабушки, для которых подножный корм — основное средство выжить. И все местные ребятишки.

А где-то здесь, в лесу, пошаливают волколаки…

— Не поверят же… — горестно сказал я, глядя на грибную поляну.

Очень хотелось жареных белых. Я сглотнул слюну и двинулся по следу.

И, буквально через пять минут, вышел к маленькому бревенчатому домику.

Все, как описывали дети. Маленький домик, крошечные окошки, никакой ограды, никаких сараюшек, никаких огородов. Никто и никогда не ставит в лесу такие домики. Будь это хоть самая последняя сторожка — но хоть дровяной навес соорудить надо.

— Эй, хозяева! — крикнул я. — Ау! Никто не отзывался.

— Избушка-избушка, — пробормотал я. — А повернись-ка к лесу задом, ко мне передом…

Избушка не шевелилась. Впрочем, она и так стояла ко мне передом. Я вдруг ощутил себя мудрым, словно Штирлиц из анекдотов. Ладно, хватит глупостями заниматься. Вхожу, жду хозяйку, если той нет дома…

Я подошел к двери, коснулся ржавой железной ручки — и в тот же миг, будто этого движения ждали, дверь открылась.

— Добрый день, — сказала с улыбкой женщина лет тридцати.

Очень красивая женщина…

Почему-то по рассказам Ромы и Ксюши я представлял ее старше. Да и про внешность они ничего не упоминали — и у меня в голове сложился какой-то усредненный образ «просто женщины». Дурак дураком… понятно же, что для таких маленьких детей «красивая» — это значит «в ярком платье». Вот через годик-другой Ксюша, наверное, уже скажет с восторгом и восхищением: «Тетя была такая красивая!» И приведет в пример какую-нибудь Орейро или свежего девчачьего идола.

А она была в джинсах и простецкой клетчатой рубашке, из тех, что с одинаковым правом носят и мужчины, и женщины.

Высокая — но ровно настолько, чтобы мужчина среднего роста не начал испытывать комплекса неполноценности. Стройная — но без худобы. Ноги такие длинные и ровные, что хочется заорать «да зачем ты натянула джинсы, дура, немедленно надень мини!» Грудь… нет, наверное, кому-то приятнее видеть два силиконовых арбуза, а кто-то обрадуется плоской, как у мальчика, груди. Но нормальный мужик в данном вопросе будет придерживаться золотой середины. Руки… ну не знаю, каким образом руки могут быть эротичными. У нее они были именно такими. Почему-то сразу возникала мысль, что этим пальчики стоит коснуться тебя…

С такой фигурой иметь красивое лицо — необязательная роскошь. А она была красива. Черноволосая — как смоль, большеглазая — и глаза улыбчивые, манящие. Все черты лица очень правильные, но с каким-то крошечным отступлением от идеала, для глаза незаметного, но позволяющего смотреть на нее как на живую женщину, а не как на произведение искусства.

— З-здравствуйте, — прошептал я.

Да что со мной? Можно подумать, вырос на необитаемом острове и женщин не видел! Женщина просияла:

— Вы папа Романа, да?

— Что? — не понял я. Женщина чуть смутилась.

— Извините… тут на днях мальчик в лесу заблудился, я его к деревне вывела. Он тоже заикался… немножко. Я и подумала…

Ну все, тушите свет.

— Обычно я не заикаюсь, — пробормотал я. — Обычно я несу всякий вздор. Но я не ожидал встретить в лесу такую красивую женщину, вот и растерялся.

«Такая красивая женщина» засмеялась:

— Ой, а эти слова — тоже вздор? Или правда?

— Правда, — признался я.

— Вы проходите, — она отступила в дом. — Спасибо большое, тут комплименты нечасто услышишь…

— Да тут и людей нечасто встретишь, — заметил я, входя в дом и озираясь.

Никаких следов магии. Обстановка немного странная для дома в лесу, но всякое бывает. Книжный шкаф со старыми фолиантами, правда, имелся… Но в хозяйке ничего от Иной не наблюдалось.

— Тут две деревни рядом.. — пояснила женщина. — Та, куда я ребятишек отвела, и другая, побольше. Я в нее за продуктами хожу, там магазин всегда работает. Но с комплиментами и там плохо.

Она снова заулыбалась:

— Меня зовут Арина. Не Ирина, а именно Арина.

— Антон, — представился я. И блеснул эрудицией первоклассника: — Арина, как няня Пушкина?

— Именно, в ее честь и назвали, — улыбнулась женщина. — Папу звали Александр Сергеевич, мама, естественно, была помешана на Пушкине. Можно сказать — фанатка. Вот я и получила имя…

— А почему не Анна, в честь Керн? Или не Наталья, в честь Гончаровой?

Арина покачала головой:

— Что вы… Мама считала, что все эти женщины играли в жизни Пушкина роковую роль. Нет, конечно, они служили источником его вдохновения, но как человек он очень страдал… А няня… она ни на что не претендовала, любила Сашу самозабвенно…

— Вы филолог? — бросил я пробный камень.

— Что тут делать филологу? — засмеялась Арина. — Вы садитесь, я чайку вам заварю, вкусного, травяного. Все сейчас помешались на матэ, на ройбусе, на всей этой иностранщине. А русскому человеку, я вам честно скажу, такая экзотика не нужна. Своих травок хватает. Или уж обычный чай, причем черный, мы не китайцы, чтобы зеленую водичку пить. Или лесные травки. Вот попробуете…

— Вы ботаник, — уныло сказал я.

— Правильно! — Арина засмеялась. — Слушайте, вы точно не Ромин папа?

— Нет, я… — помявшись, я сказал самую удобную фразу, — я друг его мамы. Спасибо вам большое, что спасли детей.

— Так уж сразу и спасла, — улыбнулась Арина. Стоя ко мне спиной она сыпала в заварочный чайник сухие травы — щепотку одной, совсем чуть-чуть другой, ложечку третьей… Как-то непроизвольно мой взгляд остановился на той части заношенных джинсов, что обрисовывала крепкую попку. Почему-то сразу становилось ясно, что попка упругая и без малейших признаков любимой болезни городских дам — целлюлита. — Ксюша — девочка умная, сами бы вышли.