Внесенным в задачу искусственно. Для усложнение.

– Завулон! – крикнул я. За моей спиной ворочался, пытаясь встать и скользя по льду, Егор.

Отступал от мага Семен, по-прежнему удерживая защиту.

Бесстрастно взирал на происходящее Илья.

Медведь шел на дергающуюся, пытающуюся подняться, вампиршу. Тигренок и ведьма Алиса снова начинали сближаться. – Завулон!

Демон посмотрел на меня.

– Я знаю, за кого вы боретесь!

Нет, я еще не знал.

Только начинал понимать – потому что паззл сложился и показал мне знакомое лицо…

Демон открыл пасть – челюсти разошлись влево и вправо, будто у жука. Он все больше и больше напоминал исполинское насекомое, чешуйки срастались в единый панцирь, гениталии и хвост втянулись, из боков начали вырастать новые конечности.

– Тогда ты… труп.

Голос у него остался прежним, даже приобрел большую задумчивость и интеллигентность. Завулон протянул ко мне руку – та рывками удлинялась, приобретая все новые и новые суставы.

– Иди ко мне… – прошептал Завулон.

Замерли все. Кроме меня – я шагнул к темному магу.

От ментальной защиты, которую я наращивал долгие годы, не осталось и следа.

Я не мог, никак не мог отказать Завулону.

– Стой! – рявкнула Тигренок, отворачиваясь от помятой, но скалящейся ведьмы. – Стой!

Мне очень хотелось выполнить ее просьбу. Но я не мог.

– Антон… – донеслось из-за спины. – Обернись…

Вот это я выполнить мог.

Повернул голову, отрываясь от взгляда янтарных глаз с вертикальными зрачками.

Егор сидел на корточках, встать у него сил не хватило.

Удивительно, что он вообще был в сознании… ведь подпитка его энергией извне прекратилась. Та самая подпитка, что вызвала интерес шефа, что велась с самого начала. Фактор игрек. Введенный для усложнения ситуации.

Из ладони Егора свисал маленький костяной амулет на медной цепочке.

– Лови! – крикнул мальчишка.

– Не бери его!

– приказал Завулон.

Но слишком поздно, я уже наклонился, хватая амулет, летящий к моим ногам. Прикосновение к резному медальончику было обжигающим, словно я схватил уголек.

Я посмотрел на демона и покачал головой:

– Завулон… в тебе нет больше власти надо мной.

Демон взвыл, надвигаясь на меня. Власти у него больше не было, а вот сил – в избытке.

– Но-но… – назидательно сказал Илья.

Пылающая белая стена рассекла пространство между нами. Завулон взвыл, налетев на магический барьер, его откинуло назад.

Он смешно тряс обожженными лапами, совсем не страшный, скорее нелепый, через полотно чистого белого света.

– Многоходовка, – сказал я. – Как элементарно, да?

На крыше все стихло. Тигренок и ведьма Алиса стояли рядом, не пробуя напасть друг на друга. Семен смотрел то на меня, то на Илью, и неизвестно, кто вызывал у него большее удивление.

Упыриха тихо плакала, пытаясь подняться. Ей было хуже всех, она истратила все силы, чтобы выжить в схватке с Медведем, а теперь с трудом пыталась регенерировать. Неимоверным усилием она вынырнула из сумрака и превратилась в смутный силуэт.

Даже ветер словно бы стих…

– Как сделать темным магом человека, который изначально чист?

– спросил я. – Как привлечь на сторону Тьмы человека, который не умеет ненавидеть?

Можно подбрасывать ему неприятности со всех сторон… понемногу, по чуть-чуть, в надежде, что он озлобится…

Но не помогает. Человек попался слишком уж чистый… чистая.

Илья засмеялся, тихо и одобрительно.

– Единственное, кого она сможет возненавидеть… – я смотрел в глаза Завулона, где сейчас осталась лишь бессильная злоба, – саму себя.

И вот это ход неожиданный. Необычный. Пусть у нее заболеет мать.

Пусть девушка сжигает душу, презирая свое бессилие и невозможность помочь. Загоним ее в такой угол, где можно лишь ненавидеть… пускай саму себя, но – ненавидеть.

Есть, правда, вероятностная вилка.

Маленький шанс, что один-единственный сотрудник Ночного Дозора, незнакомый толком с оперативной работой…

Ноги подкосились – я, действительно, не привык столько находиться в сумраке. Я упал бы на колени перед Завулоном, чего мне ужасно не хотелось. Семен скользнул сквозь сумрак и поддержал меня за плечи. Наверное, он сто пятьдесят лет этим занимается.

– Незнакомый с работой в поле… – повторил я. – Возьмет, да и не станет действовать по схеме. Жалеть и утешать девушку, для которой жалость – смертельна. Значит надо его отвлечь. Создать такую ситуацию, чтобы он был занят по уши. Чтобы его кинули на второстепенное задание – да еще и завязать на этом задании, личной ответственностью, симпатией, всем, что под руку подвернется. Ради этого и рядовым вампиром можно пожертвовать. Верно?

Завулон начал трансформироваться обратно.

Он стремительно обретал прежний скорбно-интеллигентный облик.

Смешно. Зачем? Я видел его таким, каким он стал в сумраке, стал однажды и навсегда.

– Многоходовка, – повторил я. – Ручаюсь, матери Светланы вовсе не обязательно умирать от смертельной болезни. С вашей стороны было маленькое вмешательство, в рамках допустимого… Но тогда и у нас есть права.

– Она наша! – сказал Завулон.

– Нет, – я покачал головой. – Не будет никакого прорыва инферно.

Ее мать поправится. Сейчас я поеду к Светлане… и расскажу ей все.

Девушка придет в Ночной Дозор. Завулон, вы проиграли. Все равно – проиграли.

Разбросанные по крыше клочья одежды поползли к темному магу, срослись, прыгнули, одевая его: грустного, обаятельного, преисполненного печали за весь мир.

– Никто из вас не уйдет отсюда, – сказал Завулон.

За его спиной начала клубиться тьма – будто раскрывались два огромных черных крыла.

Илья снова засмеялся.

– Я сильнее вас всех, – Завулон покосился на Илью.

– Твои заемные силы небезграничны. Вы останетесь здесь, навсегда, в сумраке, глубже, чем когда-либо боялись заглянуть…

Семен вздохнул и сказал:

– Антон, а ведь он до сих пор не понимает.

Я повернулся и спросил:

– Борис Игнатьевич, ведь в маскараде больше нет необходимости?

Молодой, нагловатый оперативник пожал плечами:

– Конечно, Антошка.

Но мне столь редко выпадает наблюдать шефа Дневного Дозора в действии… прости уж старика.

Надеюсь, Илье в моем обличье было столь же интересно…

Борис Игнатьевич обрел прежний облик. Разом, без всяких театральных промежуточных метаморфоз и световых эффектов.

Он действительно был в халате и тюбетейке, вот только на ногах у него оказались мягкие ичиги, а поверх них – калоши.

На лицо Завулона было приятно посмотреть.

Темные крылья не исчезли, но расти перестали, только похлопывали неуверенно – будто маг пытался улететь, но не решался.

– Свертывай операцию, Завулон, – сказал шеф.

– Если вы немедленно уберетесь отсюда и от дома Светланы – мы не станем подавать официальный протест.

Темный маг не колебался:

– Мы уходим.

Шеф кивнул, словно иного ответа не ожидал. Можно подумать… Но жезл он опустил, и барьер между мной и Завулоном исчез.

– Я запомню твою роль в этом… – немедленно прошептал темный маг.

– Навсегда.

– Помни, – согласился я. – Это полезно.

Завулон свел руки – темные крылья хлопнули в такт, и он исчез.

Но перед этим маг глянул на ведьму – и та кивнула.

Ох, как мне это не понравилось. Плевок вслед – не смертельно, но всегда неприятно.

Легкой, пританцовывающей походкой, совершенно не вязавшейся с окровавленным порванным лицом и вывихнутой, безвольно свисающей левой рукой, Алиса подошла ко мне.

– Ты тоже должна уйти, – сказал шеф.

– Конечно, с превеликим удовольствием! – откликнулась ведьма.

– Но, перед этим, у меня есть маленькое… совсем маленькое право.

Ведь так, Антон?

– Да, – прошептал я. – Воздействие седьмой степени.

На кого будет направлен удар? На шефа – смех.

Тигренок, Медведь, Семен… ерунда. Егор? А что ему можно внушить на самом слабом уровне вмешательства?