К лету следующего года постоянные бомбардировки уничтожили значительную часть Лондона, но люфтваффе не удалось уничтожить британский дух. За это время Сара получила от Вильяма всего два письма, которые шли к ней кружным путем. Он уверял ее, что у него все в порядке, и упрекал себя за то, что не увез ее из Франции, когда это еще можно было сделать. Второе письмо он отправил после того, как получил письмо от Сары, и в нем он выражал свою радость, узнав о рождении Элизабет. Но он тяжело переживал разлуку с ней и беспокоился о том, что они оставались во Франции и у него нет возможности увидеть их. Вильям ничего не сообщал ей о своих попытках получить разрешение у военного министерства проникнуть во Францию, чтобы повидаться с ними, но министерство возражало. И у Сары тоже не было ни малейшей возможности вырваться из Франции. Он писал, что они не сдадут своих позиций и что война должна скоро кончиться. Но осенью от него пришло третье письмо, в котором были новости, едва не убившие Сару. Но он не осмелился скрыть их от нее, пока это не дошло до Сары каким-нибудь другим путем. Ему написала об этом ее сестра Джейн, потому что она считала, что у нее нет возможности связаться с Сарой. Их родители погибли в Саутгемптоне. Они были с друзьями на яхте, когда начался сильный шторм. Яхта затонула, и все пассажиры, находившиеся на борту, погибли, прежде чем береговая охрана успела прибыть к месту катастрофы.

Сара была убита горем и целую неделю не разговаривала с Иоахимом. За это время он узнал, что его сестра погибла при бомбардировке Манхейма. Утраты были тяжелы для них обоих.

Новости приходили все хуже и хуже. Весь мир был потрясен, узнав о нападении на Пёрл-Харбор.

— Боже мой, Иоахим, что это значит?

Эту новость сообщил ей он. К этому времени они стали близкими друзьями, и немалую роль в этом сыграло то, что он спас жизнь Элизабет. Он продолжал приносить им продукты и разные мелочи и всегда оказывался рядом, когда был им нужен. Он достал лекарства, когда у Филиппа был приступ бронхита. Сейчас эта новость, казалось, должна была все изменить. Не для них. Для всего мира. В конце дня Америка объявила войну Японии и тем самым Германии. Это ничего не меняло для нее. Фактически она была пленной. Но ее пугала сама мысль, что на Америку могли напасть. Что, если следующим будет Нью-Йорк? Она подумала о Питере, Джейн, их детях. Прискорбно, что она не могла вместе с ними оплакивать погибших родителей.

— Это многое меняет, — тихо сказал Иоахим, когда они сидели у нее на кухне. Некоторые из его людей знали, что он иногда приходит навестить ее, но, кажется, никто не придавал этому большого значения. Она была хорошая женщина и держалась с достоинством, как хозяйка замка, но для Иоахима она значила гораздо больше. Он нежно любил ее. — Могу себе представить, что очень скоро это будет иметь для нас серьезные последствия, — угрюмо заметил он. И он, конечно, оказался прав. Использовались все возможные способы ведения войны, и бомбардировка Лондона продолжалась.

Прошло не больше двух месяцев, когда Сара узнала, что ее зять — на Тихом океане, а Джейн осталась с детьми на Лонг-Айленде. Ей казалось странным, что дом теперь принадлежал ей и Джейн, так же как и дом в Нью-Йорке, и что Джейн живет там теперь со своими детьми, их разделяли многие мили и война, и Саре грустно было думать о том, что ее дети никогда не узнают ее родителей.

Но она оказалась совершенно не подготовлена к той новости, которая настигла ее весной. К тому времени Филиппу исполнилось полтора года, а Элизабет, ее чудесной малютке, как называл ее Иоахим, — семь месяцев, у нее прорезались четыре зуба, и она все время пребывала в хорошем расположении духа. Девочка постоянно смеялась и лопотала. Каждый раз при виде Сары она визжала от восторга и, обвив ее ручонками за шею, прижималась лобиком к ее щеке. Филипп тоже любил сестренку. Он всегда целовал ее, пытался поднять и называл «своим» ребенком.

Сара держала малышку на коленях, когда Эмануэль принесла ей письмо с почтовой маркой с Карибского моря.

— Как оно попало к тебе? — спросила Сара, но тут же замолчала.

Она уже давно поняла, что в жизни Эмануэль и Генри было много такого, о чем она не хотела бы знать, и, возможно, их родители также были с этим связаны. До нее доходили слухи о людях, которых прятали в отеле, а один раз она даже позволила им воспользоваться старым сараем, расположенным недалеко от фермы, чтобы спрятать на неделю какого-то человека. Но Сара старалась знать как можно меньше, чтобы не причинить им вреда. У Генри не один раз бывали небольшие раны. Но еще больше ее беспокоило, что Эмануэль увлеклась сыном мэра, который был тесно связан с немцами. Сара справедливо считала, что ее увлечение было скорее политическим, чем романтическим. Печально, что так начиналась чья-то любовь. Она однажды попыталась поговорить об этом с Эмануэль, но девушка оказалась скрытной. Она не хотела втягивать Сару в свои дела, связанные с Сопротивлением. Теперь она принесла письмо, и Сара увидела по знаку на обороте, что оно от герцога Виндзорского. Она не могла себе представить, почему он ей написал. Они никогда не переписывались прежде, хотя она слышала по радио, которое родители Эмануэль прятали в отеле, что он теперь стал губернатором Багамских островов. Правительство боялось, что немцы могут сделать его заложником, если схватят, так что его хорошо спрятали, чтобы ему не могли причинить вреда. Но до того как он уехал, его симпатии к немцам не были большим секретом ни для кого в Англии.

Письмо начиналось дружеским приветствием, к которому, как он уверял ее, присоединяется Уоллес, затем он выражал глубочайшее сожаление по поводу того, что ему приходится сообщить ей о том, что Вильям пропал без вести во время проведения боевой операции. Существовала вполне определенная возможность того, что он был захвачен в плен, но это неподтвержденные сведения, и ему грустно, что приходится сообщать ей об этом. На самом деле письмо, которое она прочитала, глядя потускневшими глазами, сообщало ей только одно — что Вильям пропал. Герцог описывал подробно, каким образом это произошло, и уверял ее, что Вильям всегда действовал разумно и осторожно. Вполне вероятно, что он был убит, падая вниз, но, может быть, он остался в живых. Он прыгнул с парашютом в расположение немецких частей с разведывательной миссией, которую добровольно вызвался выполнить, несмотря на возражения военного министерства, по известным причинам.