Уэзерхилл отогнал прочь все мрачные мысли и взялся за работу, отсоединяя от компрессора шланги высокого давления. Как он уже установил прежде, электрические цепи, соединявшие компрессор с витками испарителя, служившие антенной, были совершенно элементарными. Электроника была точно такой, какую он сам бы сконструировал. Он осторожно отрезал провода и подсоединил их к фальшивому компрессору, не трогая их электронных схем. Теперь он мог спокойно отвинтить болты крепления компрессора.

— Бомба благополучно извлечена из машины, — доложил он. — Сейчас ставлю замену.

Еще через шесть минут поддельный компрессор стоял на месте извлеченной бомбы и был подсоединен к проводам и шлангам.

— Вылезаю.

— Стою наготове, чтобы принять тебя.

Уэзерхилл подошел обратно к отверстию вентиляционной трубы и застегнул свою грудную обвязку. Вдруг он заметил что-то, что упустил в сумраке бокса.

Это «что-то» сидело на переднем сиденье автомобиля.

Он повел лучом фонарика вокруг бокса. Теперь он увидел, что во всех четырех машинах за рулем сидел какой-то механизм. В боксе было холодно, но Уэзерхилл чувствовал себя так, будто оказался в духовке. Он обливался потом внутри своего нейлонового комбинезона. Все еще держа в руке фонарик, он утер лицо рукавом и нагнулся к окну машины с той стороны, где должен был сидеть водитель.

Было бы странно называть ту штуку, которая сидела за рулем, механическим человеком. Было бы натяжкой даже назвать ее роботом, но тем не менее это был именно робот. Вместо головы была некая компьютеризованная система машинного зрения, водруженная на металлическом штыре, а вместо груди — набитый электроникой ящик. Похожие на клешни металлические трехпалые руки сжимали руль. Руки и ноги имели суставы в тех же местах, что и конечности человека, но на этом всякое сходство кончалось.

Уэзерхилл потратил несколько минут, чтобы изучить робота-водителя и запомнить, как он устроен.

— Пожалуйста, доложите обстановку, — приказала Стаси, начиная нервничать из-за того, что он задерживается с возвращением.

— Я нашел кое-что интересное, — ответил Уэзерхилл. — Новую принадлежность этих машин.

— Ты бы лучше поскорее вылезал.

Он был рад выбраться из этого мрачного места. Роботы, сидевшие в темноте в ожидании команды повести машины к их заранее запрограммированным целям, начали казаться ему скелетами. Он пристегнул шнуры к своей грудной обвязке и лег на холодный пол, подняв ноги над головой и положив их на стену, расположившись спиной к стене.

— Вытаскивай.

Стаси уперлась ногой в трубу и начала тянуть за шнур, проходивший через блок на кошке. На другом конце вентиляционной трубы ноги Уэзерхилла достигли отверстия, и он вошел туда тем же способом, каким вышел, на спине, только на этот раз в его вытянутых за голову руках находился компрессор с ядерной бомбой.

Как только он полностью оказался внутри вентиляционной трубы, он сказал в микрофон, закрепленный у него на голове:

— Подожди, я поставлю на место кошку и решетку вентилятора. Не годится оставлять улики, указывающие на наш визит.

Попеременно работая обеими руками вокруг компрессора с бомбой, он поднял кошку и закрепил ее, расперев ее штыри внутри трубы. Затем втянул на шнурке решетку вентилятора и быстро привинтил ее на прежнее место. После этого он позволил себе отдых и расслабился. Теперь он мог только лежать и ждать, когда его вытащат из трубы, оставив все физические усилия Стаси, поглядывая на бомбу и гадая, сколько еще лет он сможет прожить.

— Я вижу твои ноги, — наконец сказала Стаси. Мышцы ее рук полностью онемели, а сердце бешенно колотилось от перенапряжения.

Как только он выскользнул из узкой горизонтальной трубы, он постарался помочь ей, насколько это было возможно, отталкиваясь локтями наружу и вверх. Теперь было достаточно места, чтобы он мог пронести бомбу над своим плечом и протянуть ее туда, где она смогла дотянуться до нее, и спокойно вытащить добычу в техническое помещение. Когда она завернула черный цилиндр в мягкую ткань и уложила его в сумку, она закончила вытаскивать Уззерхилла из отверстия в вентиляционной шахте.

Он быстро отвязал нейлоновые шнуры и выскользнул из грудной обвязки, пока Стаси нажимала на второй спусковой крючок, освобождающий расклинивающие кошку штыри. Затем она за шнур протащила ее обратно через трубу, намотала на нее нейлоновые шнуры и положила ее в сумку. Последнее, что оставалось ей сделать, — залепить специальной лентой для ремонта вентиляционных труб разрез, поставив на место вырезанный кусок трубы. Она сделала это, пока Уэзерхилл снова переодевался в теннисный костюм.

— Никто не помешал тебе? — спросил Уэзерхилл.

Она покачала головой.

— Несколько человек прошли рядом с дверью после того, как поставили в гараж свои машины, но из служащих отеля никто не приближался. — Она немного помолчала и сказала:

— Трудно поверить, что у нас тут атомная бомба.

Он кивнул.

— Причем достаточной мощности, чтобы превратить в пар весь отель.

— Какие-нибудь проблемы? — спросила Стаси.

— Никаких, но я действительно обнаружил, что наш дружок Сума приготовил новый фокус, — сказал он, запихивая в сумку свой комбинезон и обвязку. — У этих машин есть водители-роботы. Им не нужны люди, чтобы повезти бомбы туда, где они должны быть взорваны.

— Вот сукин сын. — Усталость и стресс прошли, их сменила ярость. — Никаких человеческих чувств, которые нужно подавлять, никаких опасений за собственную жизнь предателя, отказывающегося подложить бомбу, никого, кто мог бы на допросе выдать источник, откуда они берутся, если полиция остановит машину.

— Сума не достиг бы такого положения, какое он занимает, если бы он был глуп. Использовать для грязной работы роботов — очень ловкий ход. Япония является мировым лидером в робототехнике, и расследование несомненно покажет, что его научный и инженерный центр в Эдо-Сити принял самое непосредственное участие в их конструировании и изготовлении.

Шокирующая мысль вдруг пришла в голову Стаси. Нехорошее предчувствие заставило ее прошептать:

— Командный центр, что, если он управляется и охраняется роботами?

Уэзерхилл застегнул последнюю молнию на своей сумке.

— Об этом пусть думает Джордан. Но я предполагаю, что мы, скорее всего, обнаружим, что проникнуть в него будет практически невозможно.

— Тогда мы не сможем остановить Суму, помешать ему отправить сигнал и активизировать бомбы.

— Возможно, его вообще нельзя остановить, — сказал он с мрачным пониманием серьезности положения. — Наших лучших сил совершенно недостаточно для этого.

Тоси, одетая в очень короткое кимоно, совсем не того фасона, что носят гейши, слабо повязанное на талии поясом с подушечкой оби, вежливо склонила голову в поклоне, держа в руках большую махровую купальную простыню и протягивая ее Суме, который выходил из выложенной кафелем парной. Он обернул простыню вокруг себя, как тогу, и сел на низкую табуретку, покрытую подушкой. Тоси опустилась на колени и начала массировать ему ноги.

Тоси была дочерью бедного рыбака, четвертым ребенком в семье, в которой насчитывалось восемь детей, когда Сума впервые увидел ее. В детстве она была худой, невзрачной девчушкой, на которую мальчики не обращали никакого внимания. Потом она неожиданно стала превращаться в красивую, прекрасно сложенную девушку, ее груди налились и стали намного полнее, чем у большинства японок. Понемногу черты ее лица приобрели выразительность, высокие скулы подчеркивали крупные темные глаза.

Сума, в одиночестве гуляя по берегу на закате. увидел ее стоящей в волнах прибоя и забрасывающей сети в набегавшие буруны. Она стояла, позолоченная лучами умиравшего солнца, и от нее невозможно было оторвать глаз. На ней была надета лишь тонкая рубашка, намокшая от соленых брызг до прозрачности, открывающая глазам Сумы все ее прелести и не скрывающая ничего.

Он был пленен ее красотой. Не сказав ей ни слова, он узнал, как ее зовут, и к тому времени, как на небе появились звезды, заключил сделку с ее отцом, купив Тоси за такую сумму денег, которая внезапно превратила нищего рыбака в богатейшего человека на острове и владельца нового рыболовного катера, оборудованного новейшими электронными системами.