Река вынесла путников к эльфам, стоявшим на восточном берегу. Их жилища, расположенные на деревьях, ни один человек не сумел бы разыскать, поскольку стены и кровлю этих домов создавали искусно переплетенные ветви. На земле сушились расстеленные сети, лодки были вытащены на берег. Народу вышло немного — это была всего лишь маленькая рыбачья деревушка, но зато здесь собрались все до единого ее жителя. Даже больных вынесли к реке, и они лежали, завернутые в одеяла, облокотясь на подоткнутые подушки. Все пристально смотрели на лодку.

Невольно Сильван перестал грести и убрал весло на дно лодки.

— Что мне следует сделать, Ролан? — нервно спросил он.

Ролан обернулся и одобряюще улыбнулся:

— Просто будьте самим собой, Ваше Величество. Это все, что им от вас нужно.

Ролан стал грести к берегу. Течение тут было более быстрым, и Сильван очутился лицом к лицу с эльфами раньше, чем ожидал. Прежде он всегда присутствовал с матерью на парадах и войсковых смотрах, и сейчас он узнавал то чувство неловкости и собственной ненужности, которое овладевало им тогда.

Лодка поравнялась со стоявшими на берегу. Он посмотрел на них молча, потом застенчиво кивнул и поднял руку. Никто не выкрикивал приветствий. Никто не помахал ему в ответ, как он того ожидал. Эльфы молча провожали его глазами, но это молчание было таким значительным, что тронуло Сильвана гораздо сильнее любых приветственных возгласов. В этом молчании, в этих глазах он читал отчаянную надежду, надежду, давно преданную и поруганную.

Глубоко растроганный, Сильван перестал махать и вместо этого протянул им руку, как протягивают ее тонущему, стараясь помочь ему удержаться на воде. Но вот река унесла лодку прочь, вот они уже миновали поворот, и толпа эльфов исчезла из виду.

Притихший, он присел на корме и некоторое время не мог ни двигаться, ни говорить. Впервые он осознал, какую гигантскую ношу взвалил на свои плечи. Что он мог сделать, чтобы помочь им? И чего они от него ожидали? Возможно, слишком многого.

Ролан то и дело озабоченно оглядывался, но ничего не говорил, не пытался успокоить или что-либо объяснить Сильвану. Он продолжал грести так, будто был в лодке один, пока не нашел подходящего места, чтобы выбраться на берег. Сильван вскочил на ноги и спрыгнул в воду, помогая вытащить лодку на песок. Вода была ледяная и приятно взбудоражила его угнетенные нервы. Словно желая утопить свои беспокойства и страхи в водах Тон-Талас, юноша был рад чем-нибудь заняться.

Походная жизнь многому его научила, и сейчас он знал, что надо делать, устраиваясь на ночлег. Выгрузив припасы из лодки, Сильван расстелил одеяла и, пока Ролан привязывал лодку, стал готовить легкий ужин из фруктов и лепешек. Они ели молча: принц все еще был подавлен той огромной ответственностью, которую так легко взял на себя ровно две ночи назад, а Ролан уважал чувства своего правителя. Поужинав, оба рано улеглись спать. Завернувшись в одеяла, они предоставили лесным зверям и ночным птицам сторожить их покой.

Сильван заснул гораздо быстрее, чем ожидал. Проснувшись ночью от странного уханья, он вскочил было в испуге, но Ролан, разбуженный его движением, сказал, что это всего лишь ночное сплетничание двух кумушек-сов, которые расположились по соседству с ними.

Теперь Сильван лежал без сна, прислушиваясь к заунывному навязчивому уханью огромных птиц, которому тут же отвечало далекое эхо. Он долго глядел на мерцавшие над головой звезды, казавшиеся непривычно тусклыми с внутренней стороны щита. Плеск воды словно напевал ему Песнь о Лораке.

То были слезы Лорака,

Что стал рабом дракона Циана,

Любимца Зла, любимца ужасной Такхизис,

Единственного, в ком была сила.

В ту же самую минуту слова и мелодия этой песни раздавались под сводами королевского дворца в столичном городе Сильваносте. Исполняла ее певица, приглашенная развлекать собравшихся гостей.

Бал давался в Саду Астарин, у подножия Звездной Башни, где прежде обитал Беседующий-со-Звездами. Прелесть сада и Башни не поддавалась описанию. Звездная Башня была изваяна из прекраснейшего мрамора, при этом эльфы работали не резцом, а создавали ее посредством магии, будто отлив из расплавленного воска. Мягкие, текучие формы Башни во время Сна Лорака были страшно изуродованы, как и все остальные сооружения Сильваноста, и эльфийские маги трудились в течение многих лет, чтобы вернуть им их прежний вид. Эльфам пришлось заменить десятки тысяч кристаллов в высоких окнах Башни, которые когда-то, поглощая бледные лучи серебряной луны Солинари и алый свет Лунитари, колдовским образом смешивали их в один, заливая залы светом пламенеющего серебра.

Нынче эти луны ушли. Одно-единственное ночное светило стояло над Кринном, и по каким-то причинам, которые даже маги затруднялись объяснить, свет его, дробясь в каждой грани драгоценных камней, угасал и совсем не посылал своих лучей в залы Башни. Теперь в парадных покоях жгли свечи и факелы.

Стулья расставили среди деревьев Сада Астарин, которые, казалось, были в полном цвету и насыщали воздух волшебным ароматом. Лишь Конналу и его садовникам было известно, что эти растения принесены из личных садов эльфов-Создателей Крон, поскольку никаким растениям не удавалось выжить в королевском Саду. Ни единого дерева теперь не росло там, кроме одного, известного под названием Древо Щита. Дерева, из корня которого, как было объявлено сильванестийцам, вырос магический щит, защищавший ныне их страну.

Песнь о Лораке прозвучала по просьбе собравшихся. Допев последнюю грустную ноту, певица бессильно уронила руку со струн лютни.

— Браво! Превосходное исполнение! Еще раз! — раздался громкий голос из задних рядов.

Певица вопросительно посмотрела на устроителя бала. Эльфийская публика была слишком вежлива и хорошо воспитана, чтобы открыто дать понять, что подобная просьба неуместна, но общее настроение легко можно было угадать по лицам и жестам. Певица отлично видела загоревшиеся щеки и настороженные взгляды, со всех сторон направленные на устроителя бала. Одного раза для исполнения такой песни было более чем достаточно.

— Кто это сказал? — Генерал Рейл Коннал, военный губернатор Сильванести, резко повернулся на месте.

— Как вы думаете, дядя, кто? — Его племянник метнул сердитый взгляд в задние ряды. — Тот же, кто попросил и первого исполнения. Ваш друг Глокоус.

Генерал резко поднялся на ноги, и музыкальная часть вечера на этом была окончена. Певица поклонилась, благодарная за то, что ее избавили от нелегкой задачи повторного исполнения. Публика аплодировала вежливо, но не слишком горячо. Вздох, который легко можно было счесть вздохом всеобщего облегчения, растворился в шелесте скудной листвы на деревьях, чьи поредевшие кроны смыкались над землей в безрадостном объятии. Точеные серебряные фонари раскачивались на ветвях, рассеивая ночной мрак. Гости покинули маленький амфитеатр и двинулись к столам, расставленным рядом с бассейном. На ужин было подано холодное вино, глазированные засахаренные фрукты и песочное печенье.

Коннал пригласил певицу к столу. Эльф по имени Глокоус уже сидел за одним из столиков со стаканом вина в руке. Произнеся тост за певицу, он рассыпался в красноречивых похвалах.

— Какая жалость, что вам не позволили спеть эту песню еще раз. — Он многозначительно глянул в сторону генерала. — Мне кажется, что такая великолепная мелодия не может надоесть. А какая поэзия! Мои любимые строки...

— Госпожа, могу я предложить вам бокал вина? — вмешался племянник генерала, почувствовав его недовольство.

Певица бросила на него благодарный взгляд и приняла приглашение. Вместе они направились к другим гостям, которые тепло приветствовали девушку. Лужайка, где стояли генерал и его друг, быстро опустела. Хотя многие из собравшихся с удовольствием разделили бы общество красивого и привлекательного Глокоуса или воспользовались случаем, чтобы осыпать лестью своего правителя, сейчас одного взгляда на генерала было достаточно, чтобы понять, как он рассержен.