Даргаардская Башня – место, куда они летели, – сто яла на удаленных северных отрогах Даргаардских гор и была в ночи столь же мрачна и зловеща, как и связанные с нею легенды. А ведь некогда – когда мир был юн – Башня украшала собой величественный хребет, и ее стены, сложенные из розового камня, вздымались над утесами, в самом деле напоминая лепестки розового бутона. И вот роза умерла, мрачно думал Ариакас. Повелитель отнюдь не был поэтом; не был он и склонен к мечтательному созерцанию. Однако почерневший от пламени, наполовину обрушенный замок на скалах до того напоминал увядшую розу на ветвях засохшего куста, что сравнение само собой явилось на ум. Обугленные прясла, соединявшие разбитые башни, более ничем не походили на цветочные лепестки. Скорее наоборот, сказал себе Ариакас. Кокон отвратительного насекомого, издохшего от собственного яда.
Громадный алый дракон заложил последний круг. Южная стена крепости рухнула еще во времена Катаклизма и осыпалась на дно тысячефутовой пропасти, открыв прямой доступ ко внутренним воротам. Алый испустил прочувствованный вздох облегчения, разглядев под собой гладкую мостовую, лишь там и сям разорванную трещинами. Даже драконы, мало чего боявшиеся на всем Кринне, предпочитали не сердить Повелителя Ариакаса без крайней нужды.
Внизу, во дворе, между тем закипела лихорадочная деятельность. Ни дать ни взять муравейник, растревоженный приближением хищной осы. Дракониды визгливо кричали, указывая пальцами вверх. Начальник ночной стражи со всех ног примчался на бастионы. Дракониды не обманулись: во дворе и в самом деле усаживалась целая стая алых драконов, и на спине у вожака сидел – судя по латам – офицер. Начальник стражи с тяжелым сердцем проследил за тем, как этот офицер спрыгнул с седла еще прежде, нежели его дракон остановился посередине двора. Дракон отчаянно забил крыльями, как видно, смертельно боясь задеть офицера. Луна замерцала в тучах поднявшейся пыли, всадник же, ни на что не обращая внимания, решительно зашагал через двор прямо к двери. Его подкованные сапоги гулко лязгали по камням, и звук этот чем-то напоминал похоронный звон колокола.
Тут-то начальник стражи ахнул, неожиданно узнав приезжего офицера. Стремительно повернувшись, он едва не упал, запнувшись о драконида, и, обложив его как следует, помчался коридорами Башни на поиски Войскового Командира Гарибанаса.
…Кольчужный кулак Повелителя Ариакаса обрушился на дверные доски с такой силой, что брызнули щепки. Дракониды ринулись открывать, потом почтительно расступились, и Повелитель Драконов прошествовал внутрь, сопровождаемый порывом холодного ветра, от которого разом погасли все свечи, а пламя факелов заметалось.
Ариакас быстро огляделся сквозь прорези сверкающего драконьего шлема. Он стоял в обширном круглом покое с высоким сводчатым потолком. Две исполинские лестницы выгибались по сторонам. Они вели к высокому балкону на втором этаже. Пока Ариакас осматривался, не обращая внимания на драконидов, готовых лизать его сапоги, из двери у самого верха ступеней появился Гарибанас. Он поспешно застегивал штаны, одновременно пытаясь натянуть через голову рубашку. Рядом с ним, указывая вниз, на Повелителя, стоял начальник стражи, и челюсть у него ходила ходуном от страха.
Ариакас вмиг догадался, чьим обществом только что наслаждался Войсковой Командир. Похоже, он неплохо замещал пропавшего Бакариса не только на поле брани!
«Стало быть, вот она где», – с удовлетворением подумал Ариакас. Он молниеносно пересек покой, потом устремился вверх по ступеням – через одну. Дракониды, точно крысы, разбегались с дороги. Исчез и начальник стражи. К тому времени, когда Ариакас наполовину одолел лестницу, Гарибанас едва-едва успел собраться с мыслями настолько, чтобы подобающим образом обратиться к нему.
– П-повелитель Ариакас… – выдавил он, судорожно заправляя рубаху в штаны и поспешно спускаясь навстречу. – Какая… Н-неожиданная честь для нас…
– Уж прямо такая неожиданная? – спросил Ариакас. Голос, исходивший из глубин драконьего шлема, странно отдавал металлом.
– В-вообще-то… Не вполне. – И Гарибанас отважился на жалкий смешок. Ариакас продолжал подниматься, глядя на дверь. За дверью было темно.
Поняв, куда он направляется, Гарибанас встал перед входом.
– Господин, – начал он извиняющимся тоном. – Китиара одевается. Она… Не произнеся ни слова, даже не замедлив шагов, Ариакас размахнулся кулаком в тяжелой перчатке. Удар пришелся Гарибанасу в ребра. Раздался звук, как будто резко выдохнули кузнечные мехи. Потом затрещали сломанные кости. Еще миг – и тело юноши влажно шмякнулось о каменную стену шагах в десяти от того места, где он только что стоял. Гарибанас безвольно осел на пол, но Ариакасу до него не было дела. Он поднимался по ступенькам, не оглядываясь и не сводя глаз с двери наверху.
Повелитель Ариакас, верховный главнокомандующий армиями Владычицы Тьмы и подчинявшийся непосредственно ей, был не просто человеком блестящего ума – он обладал полководческим гением. Ему удалось подчинить себе без малого весь Ансалонский континент; он уже величал сам себя «императором». Владычица была довольна им и осыпала его наградами одна щедрее другой… И что же? Почти воплотившаяся мечта готова была ускользнуть между пальцев, точно невесомый дымок от костра, на котором жгут осенние листья. Донесение, недавно полученное им, гласило: его войска в панике отступали по Соламнийскому Полю, оставив Вингаардскую Башню и думать забыв о планах осады Каламана. Отряды эльфов и людей сообща действовали и на Северном, и на Южном Эрготе. Горные гномы вышли на свет из своего подземного королевства, Торбардина, и, по слухам, вступили в союз со своими недавними врагами – гномами холмов, а также с группой беглых людей, и все вместе насели на драконидов, пытаясь выдворить их из Абанасинии. Не говоря уж о том, что страна Сильванести вернула себе свободу, а в замке Ледяной Стены погиб Повелитель Драконов. И – вовсе уж невероятные вести – кучка овражных гномов удержала Пакс Таркас!..
Вот какие мысли мелькали в голове у Повелителя Ариакаса, и не мудрено, что верхние ступени он перешагнул в последней степени ярости. Из тех, кому случалось вызвать его недовольство, в живых оставались немногие. Его ярости не пережил еще никто.
Власть и знатность Ариакас унаследовал от отца. Тот был жрецом и пользовался немалым расположением Владычицы Тьмы. Ариакасу было всего сорок лет. Место же свое он занял в двадцать – после того, как отец его принял безвременную смерть от рук собственного сына. Между прочим, Ариакасу было два года, когда у него на глазах отец зверски расправился с его матерью: несчастная женщина пыталась бежать от него вместе с маленьким сыном, боясь, что Зло, которому предался отец, завладеет и его душой… Так оно и случилось.
Подрастая, Ариакас внешне относился к отцу со всем подобающим почтением, но убийства матери так и не позабыл. Он усердно учился и, к безмерной гордости отца, отменно преуспевал в науках. Многие потом задавались вопросом, на каком именно ударе ножа испарилась отцовская гордость, когда девятнадцатилетний сын отомстил ему за гибель матери. Но Ариакасом двигала не только месть. Он давно уже примеривался и к трону Повелителя Драконов… Смерть любимого жреца не слишком опечалила Владычицу Тьмы: очень скоро она обнаружила, что в лице юного Ариакаса приобрела куда больше, нежели потеряла… Жреческих способностей у него, правда, не оказалось, зато проявился немалый талант к магии, который со временем принес ему посвящение в число Черных Одежд и великолепные рекомендации от чернокнижника, наставлявшего его в магическом искусстве. Другое дело, магия не была его страстью. Он с честью выдержал страшные испытания в Башне Высшего Волшебства, но редко пользовался своим могуществом, а черных одежд, свидетельствовавших о его принадлежности к этому ордену, не носил вообще никогда.
Делом жизни Ариакаса была война. Это он выработал замечательную стратегию, позволившую Повелителям Драконов и их армиям завоевать власть почти над всем Ансалоном. Это он позаботился, чтобы они почти не встретили сопротивления: именно его осенила мысль о том, что надо действовать быстро и бить разобщенных людей, эльфов и гномов порознь, пока они не додумались объединиться. К началу лета этот гениальный план должен был принести ему корону правителя Ансалона. Повелители, действовавшие на других континентах Кринна, следили за его успехами с неприкрытой завистью… И со страхом. Они понимали, что одним континентом Ариакас навряд ли удовлетворится. Зря, что ли, он уже теперь поглядывал на запад, за Сиррионское море… И вот в одночасье все это готово было рухнуть!
