Прямо напротив выхода, на противоположной стороне улицы стояли два более чем знакомых ему минотавра – огромные, с суровыми лицами и в тяжелых доспехах. Тот, что был немного повыше, открыл рот, собираясь что-то сказать.

– Я знаю, – вздохнул Эджер. – Мое присутствие совершенно необходимо в Совете, и вы посланы, чтобы доставить меня туда.

Мысленно он пообещал себе в следующий раз (если таковой будет) сбежать: лучше попасть под ливень гномьих изделий, чем снова оказаться в Особняке Лорда-Правителя.

Как и все несчастья, в самом начале это предприятие производило впечатление отличной идеи. В процессе зарождения мысль казалась яркой, новой и удивительной. Начинание должно было создать громкое имя Эджеру Нансу в Совете Лордов и, возможно, гарантировать ему официальное признание, министерский портфель, а также, если повезет, пожизненное денежное пособие. Но, как и в каждой бочке меда, в проекте нашлась ложка дегтя, и этой ложкой стали гномы-механики – вернее, очень много гномов-механиков.

Эджер, до того как оказался ответственным за падение гномьих изделий в самом центре города, был сборщиком налогов, обремененным неприятной необходимостью скитаться по пригородам Устричного, выискивать незарегистрированные источники доходов и назначать справедливые ставки подати. Эти обязанности ему самому казались настолько же несвойственными его натуре, как и все те, кого он навещал.

Нельзя сказать, чтобы он испытывал неудовольствие по поводу самой идеи изъятия излишков заработанных тяжким трудом денег. Нет, далеко не так. Эджер с радостью прикарманил бы свою недельную выручку и отправился в теплые страны, если бы не два могучих «ассистента». Обязательное присутствие упомянутых спутников подразумевало охрану от грабителей и лишний убедительный довод для недобросовестных налогоплательщиков, но Нанс прекрасно понимал, что его помощники в первую очередь следили, чтобы он, Эджер, не утаил чего-либо в свою пользу.

Постоянные разъезды в качестве окружного сборщика податей не удовлетворяли Нанса. Ему постоянно приходилось иметь дело то с невежественным кендером, то с грубияном-фермером, то с претендующими на рыцарство грабителями, то с вооруженными подростками. Начитавшись легенд о Героях Копья, последние часто загорались идеей помочь бедным (то есть самим себе) за счет богатых (то есть Эджера, хотя он и не считал себя особенно богатым). Они, все без исключения, имели при себе оружие, а у Нанса было с собой только постоянно торчащее за ухом остро очинённое перо.

В один из дней, когда Эджер вместе со своими помощниками-надзирателями встретил на обочине дороги гнома-механика, его обуяло любопытство. Среди горожан Устричного таковые не числились – в качестве постоянного источника раздражения им хватало и обосновавшихся в этих местах кендеров. Гном сидел на двух больших кофрах у самого края дороги и, казалось, поджидал, пока подойдет кто-то вроде Эджера. Что еще любопытнее, при появлении сборщика податей в сопровождении двух стражников механик не выказал ни страха, ни враждебности, ни мало-мальски заметного беспокойства. Больше того, он даже улыбнулся и слегка поклонился.

Знай Эджер, что ждет его впереди, он развернул бы своего мула и погнал на юг, оставив все деньги, положение, надежды на будущее и медлительных стражников, но в тот момент он ничего не подозревал, так что окликнул коротышку и спросил, чем тот занимается.

Гнома-механика звали Манифью; на самом деле его прозвище было гораздо длиннее, но после первых трех слогов внимание Эджера стало рассеиваться, а когда гном прервался, чтобы сделать вдох и продолжить перечисление всех своих имен, Нанс спокойно спросил о делах, приведших его на земли, которые находились в зоне влияния свободного города Устричного.

Механик искал дом – не для себя лично, но для своего народа, большой компании, остановившейся лагерем в пустынной местности (последовал неопределенный жест в западном направлении, и Эджер почти увидел, как упомянутые гномы появляются из-за ближайшей возвышенности). Предыдущие попытки обосноваться в человеческих городах научили гномов-механиков не наводить ужас на людей своим внезапным появлением. Таким образом, Манифью был выбран разведчиком.

Эджеру на своем веку приходилось не раз слышать об опасности, подстерегающей каждого, кто имел дело с этими существами. Во всех подобных историях, когда дело касалось гномов-механиков, пострадавшей стороной всегда оказывались люди, и это обстоятельство ожесточило сердце Эджера. Он прервал повествования гнома о его несчастьях и стал объяснять, что Устричный не нуждается в таких гражданах.

При первых же признаках гнева со стороны Эджера гном метнулся к своим кофрам. Удивленные стражники потянулись к мечам, но Нанс жестом попросил их воздержаться от поспешных действий. Если механик вытащит оружие, он попросту отступит на шаг назад и предоставит разбираться своим охранникам, но пока, увы, тот вызывал у него лишь сильнейшее любопытство.

Однако гном-механик не слишком торопился. Сначала он открыл один кофр, покопался в нем, затем откинул крышку второго, снова вернулся к первому и пошарил в боковых карманах.

В конце концов, гном вытащил шкатулку размером с человеческий кулак. С возгласом «Ага!» он повернул ее и протянул Эджеру.

Стражники вновь схватились было за оружие, и Нанс опять остановил их порыв. Механик с сияющим видом шагнул вперед, держа шкатулку перед собой.

Эджер осторожно взял ее в руки и опасливо осмотрел, словно получил живую змею. Он повертел шкатулку в руках, взглянул на гнома (Манифью выжидающе улыбался) и, собравшись с духом, откинул крючок на крышке.

Вопреки его ожиданиям, та не подпрыгнула вверх, а медленно открылась, и Эджер услышал тихий шорох распрямляющейся пружины, который вскоре сменился негромким металлическим постукиванием, а потом из шкатулки зазвучала песенка, тихая, как шум дождя, и притягательная, словно девичий взгляд.

Мелодия вливалась в уши Эджера и распространялась по всему телу, пока не заполнила его целиком. Сборщика податей больше не тревожили долгие мили на спине мула, грубые фермеры, невежественные кендеры, даже мрачные и зоркие спутники-минотавры. Песенка уносилась вдаль, но вместе с тем оставалась в груди Эджера, согревала его своим теплом и впервые за много недель примирила с окружающим миром.

Нанс позволил себе улыбнуться и расслабиться. Гном-механик засиял от восторга. Даже стражники утратили часть своей напряженности. Где-то вдали в ответ на музыку раздался крик серой сойки. На зов птицы шкатулка ответила изменением тональности, и мелодия продолжилась в горьковато-сладостном минорном ключе.

Когда она закончилась, шкатулка с жужжанием закрылась на невидимые крючки, и гном-механик Манифью рассказал, что его народ изготавливает подобные большие и маленькие шкатулки, а также другие механические приспособления. Едва крышка опустилась на место, мысли Эджера вернулись в практичное русло, и теперь он прикидывал собственные шансы извлечь выгоду из неожиданного открытия, оставить должность разъездного сборщика налогов, получить тепленькое местечко в Особняке Лорда-Правителя, а также вышеупомянутые признание и благосостояние.

– Хм-м, – произнес Нанс, стряхивая остатки благодушия, навеянного мелодией из шкатулки. – Я думаю, ваши таланты найдут себе применение в Устричном. Ты пойдешь со мной.

– Прекрасно! – радостно согласился механик. При этом первые два слога прозвучали как одна музыкальная нота, а третий отчетливо выделился как другая.

Да, в то время все это казалось отличной идеей, и Эджер, проигнорировав оставшуюся часть намеченного маршрута, повел гнома в город.

Назвать Устричный того времени руинами было бы оскорблением для подлинных развалин. Грабительские налеты Великой Драконицы Малис, равно как и более поздних мародеров, оставили от города одно название. Большая часть Нижнего Города и районы складов были покинуты жителями. Бывшие казармы Армии Драконов оккупировали минотавры и люди, занимавшиеся морским разбоем; они использовали город в качестве базовой стоянки между пиратскими рейдами. Их деятельность под предводительством Раэджи Пурпурного Паруса, гигантского представителя племени минотавров, не была секретом для местных чиновников. Своими угрозами пираты вынудили их выделить средства на восстановление береговых укреплений, а сам Раэджа заседал в Тайном Совете Лорда-Правителя. Большая часть коренных жителей отступила в юго-восточные кварталы города, подальше от минотавров и поближе к мысу.