Маргарет Уэйс, Трейси Хикмэн
Драконы зимней ночи
КНИГА ПЕРВАЯ
ПРОЛОГ
Снаружи бушевали зимние бури, но жителям пещер, вырытых горными гномами под хребтами Харолисовых гор, до них не было дела.
Вот властитель-тан призвал собравшихся гномов и людей к тишине, и гномский бард выступил вперед, дабы воздать должное нашим героям…
ПЕСНЬ О ДЕВЯТИ ГЕРОЯХ.
Север грозил нам бедою: сбылось давнее предсказание.
У порога зимы плясали драконы.
И вот наконец из темных лесов,
С Равнин, из материнского лона Земли,
Пришли они, отмеченные Небом.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Один пришел из сада камней,
Из гномских пещер, где бродит мудрое эхо,
Где сердце и разум согласно бьются
В напряженных жилах руки.
Надежно его плечо, несокрушим дух…
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Другого породила страна вольных ветров,
Летящих на четыре стороны, света,
Край зеленых лугов, родина кендеров,
Где малые зерна тянутся к небу —
Зелень, золото и опять зелень.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Третья пришла с Равнин, из страны
Долгих дорог и распахнутых горизонтов.
С Жезлом в руке явилась она,
Осененная милосердием и добром,
Уязвленная всеми ранами мира.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы, не оборвался рассказ.
Четвертый, тоже с Равнин, пришел за тенью луны;
Древний обычай предков указывал ему путь.
Ток своей крови он посвятил луне,
С мечом пробиваясь земными дорогами
В свет.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Скажем и о прощании, о горькой разлуке;
Темная тень воительницы, дрожит в сердце огня —
Пространство между мирами,
Колыбельная, услышанная в детстве
И вновь зазвучавшая в час пробуждения
И зрелости размышлений.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
У Рыцаря в сердце мечом врезаны, слова чести,
Начертанные столетиями полета Зимородка над миром,
Судьбою Соламнии, разрушенной и восставшей из пепла,
Когда позвал долг.
Светло танцующий меч — отцово наследие…
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
Ни закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Еще один — ясный сеет, брат темноты
Бесхитростный меч подъят в могучей руке
И рубит любые узлы, даже те, что вяжет жизнь сердца.
Думы его — что озера в ветреный день:
Он и сам не видит их глубины…
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Вождя-полуэльфа терзает и реет на части
Смешение альпийской и человеческой крови —
Так река разделяет леса и даже миры.
Вышедший биться, он страшится любви.
И медлит, не в силах сделать свой выбор.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Восьмой дышит темным воздухом ночи,
Молчаливые звезды которой суть письмена
И числа, разящие хладом бренную плоть.
Он мудр, но его благословение бескрыло
И достается самым униженным, отданным ночи.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Скажем и о тех, что делят с ними дорогу:
О простой девушке, чья простота сродни высшей награде,
И о принцессе лесов, вечно юных и древних
Зеленых управителей судеб.
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
Север грозит нам бедою, как и было предсказано.
В морозную ночь чутко дремлют драконы.
Но мы знаем: из темных лесов,
С Равнин, из материнского лона Земли,
Вышли они, чтобы вновь занялся рассвет
Их было девять под тремя лунами,
В мертвых сумерках осени.
На закате мира явились они,
Чтобы не оборвался рассказ.
МОЛОТ.
— …Молот Караса!
Торжественное эхо раскатилось по громадному Залу Аудиенций короля горных гномов. И сразу же разразилась сущая буря приветствий. Низкие, гулкие голоса гномов сплетались с чуть более высокими выкриками людей. Наконец растворились тяжелые двери в дальнем конце Зала и вошел Элистан, жрец Паладайна.
