– Думаю, да.

– Хорошо. Хорошо. Вчера прибыл еще один – может, мой кузен и глупец, но по крайней мере, ему хватило ума разослать на юге сообщение, призывающее откликнуться тех, у кого есть врожденная сила. Старик хранил тайну много лет. Как будто кто-то еще применяет старинные законы против волшебников! Блайед – так его зовут, благопристойный старый зануда – использовал магию, чтобы предохранить розы от гусениц и уберечь волосы от выпадения. Все они идиоты! – Она недоверчиво покачала головой.

– Его пришлось убеждать, и мой кузен послал достойный эскорт. – Роклис состроила гримасу. – Его семья не хотела, чтобы он шел – магия «занятие не для джентльмена». – Ее голос дрогнул от презрения. – Именно поэтому я говорю Гарету, что Кайр Корфлин – единственное место, где мы можем создать такую школу, подальше от предрассудков юга. Вы можете себе представить, как обучить кого-то магии рядом с кретинами вроде Эктора из Синдестрея – это казначей моего кузена – которые ноют насчет древних законов?

– Сейчас охвачена мятежом вся провинция Импертенг – а этот глупец Гарет взял с собой Короля в осадный лагерь у Джотема! – у Границ мятеж из-за налогов, купцы-выскочки с Островов думают, что они аристократы, а прощенный изменник (извините, что я так говорю), что управляет Халнатом… – Ее кулак сжался от гнева.

Дженни позабавила формулировка прощенный изменник в отношении Правителя Халната, который восстал против того, что разум старого Короля захватила ведьма Зиерн. Учитывая, как Зиерн злоупотребляла властью, предрассудки на юге вообще-то были понятны.

Вместо этого она сказала как можно тактичней: – Возможно, Принц Гарет думал, что его отец будет в большей безопасности с армией у Джотема, если по всем Границам начались налоговые бунты. Границы не так уж далеко от Бела.

Рот Роклис отвердел, но она нехотя сказала: – Да, это аргумент. Хотя скорее разные глупцы подумали, что Двенадцать Богов не даруют победы, если его священная, убеленная сединами особа не будет ежедневно прикладывать руку к их дурацким обрядам. – Ее голос исказился от неприязни и презрения. – Старик сейчас настолько не в себе, что любому мятежнику всего-то и придется его поймать и убедить отлучить Гарета от регенства и назначить на его место похитителя.

Сквозь открытые ставни позади нее Дженни наблюдала за жрецами Гронда Огнебородого, Владыки Войны в красных капюшонах, которые медленно по трое проследовали в лагерную церковь, а по дороге толпились вооруженные солдаты. Их свечи казались бледными во тьме колоннады. – Тем больше оснований у нас обучить магов использовать свои силы, и использовать ответственно, для блага королевства. Слава Двенадцати…Да, что там?

Одетый в красное жрец в дверном проеме сдержанно протянул ей восковую свечку, часть церемониальной процессии: Дженни вспомнила, что свечи на алтаре Огнебородого нужно было зажигать командиру подразделения, охранявшего Его храм. Отец Гиеро уже много лет назад отказался от попыток поручить Джону выполнять эту рутину. Очевидно, законопослушность Роклис укоренилась так же, как и вера Джона в Древнего Бога, ибо командир просто сунула фитиль в печь.

– Ну что ж, будем молчать об этом. – Командир бесцеремонным жестом велела жрецу выйти из комнаты, и повернулась к Дженни. – Вы привели ее сюда, и вы же будете обучать ее и Блайеда…Как эту девушку зовут?

– Изулт.

– Изулт. – Командир сунула руку в шкатулку для сбора дани, повернула камни в ней так, чтобы поймать свет. Дженни заинтересовало, у какого торговца она их выманила. – Если то, что сказал ваш муж, верно, если тут есть маг, которому удалось подчинить своей воле дракона, нам понадобится любая помощь, которую мы можем получить.

Дженни слушала рассказ Роклис о визите Джона, а в сердце ее рос холод. Она наблюдала за Джоном целыми днями в магическом камне, в огне и воде с тех пор, как увидела, что он невредимым вышел из Бездны Тралчета; наблюдала, как он повернул не на юг, к Алин Холду, а на запад, через мрачные океаны, и наконец догадалась, что он обрек себя на поиски Шхер Света и Моркелеба, чтобы попросить помощи или совета. Богиня, неужели он думает, что Моркелеб ему поможет? – вопрошала она в отчаянии. Что он такого прочел, что заставило его думать, будто это единственный путь?

Полюбишь дракона, погубишь дракона.

Волшебник, который использовал Джона как орудие, чтобы навредить Сентуивиру так, чтобы потом сам волшебник смог спасти драконью жизнь.

Который поработил Яна и уволок его прочь.

Ее обожгла ярость, пронзившая кожу черепа. Ярость и страдание, от которых становилось плохо.

И поскольку другой помощи не существовало, а здесь, в Корфлине не было даже новичков, Джон искал Моркелеба.

Моркебела, который убил бы его, едва увидев.

Ян.

Она закрыла глаза, голос командира проходил мимо, и она заставляла себя слышать и не думать о прошлом. Не думать о годах, потраченных на поиски ее собственной силы, о мальчиках (которых она никогда не хотела рожать), брошенных на воспитание Джона. О годах, потраченных на то, чтобы поставить магию выше любви к Джону. Я хочу детей от тебя, Джен, слышала она голос Джона. Я хочу, чтобы моих детей родила только ты. Это ж всего девять месяцев, недолго…И ее собственные страхи, ее колебания; ее нежелание тратить время, уделять энергию, которая (она знала) потребуется. Она увидела себя, стоящую у очага на мерзлом Водопаде спиной к нему, упрямо сложив руки на груди, и качающую головой.

Ох, Джон. Возлюбленный мой, Джон.

Прошло уже почти три недели с тех пор, как она видела его в сердцевине огня – он прислонился к мачте этой смешной летающей лодки и вглядывался в недремлющее море, где над пиками сияющих островов кружили драконы. После этого изображения дробила и обесцвечивала драконья магия, уделяя ей лишь случайные обрывки: Джон в одиночестве, терпеливо заводящий двигатели; Джон, складывающий лепешки у огня; Джон, играющий на шарманке, там, где бурлила на берегу окрашенная зарей вода. И однажды, пугающе, Джон, коленом в снастях Молочая, когда прямо из волн выскочила звездная птица – голубая, как ляпис-лазурь, голубая, как кобальт, голубая с лиловым, как летнее море – и метнулась к нему в искрящемся водовороте музыки и брызг.

– …утром отошлем посланца в Алин Холд.

– Что? – Дженни выбросило в настоящее, она подняла взгляд и увидела, что командир Роклис стоит рядом с ее креслом. – О, мне…мне жаль, командир. Я…

Начальственное лицо, на миг разозлившееся из-за ее невнимательности, смягчилось. – Ничего. Это мне жаль, леди Дженни. Я тут продолжаю, а вы вымокли до костей и наверное, на ногах не стоите от усталости. – Она перекинула в пальцах бледно-зеленый перидот и кинула эту искру в шкатулку.

– Джильвер, покажите госпоже Уэйнест комнаты для гостей. Надеюсь, вашим людям хватило ума лечь в постель и там остаться. Если даже я вижу, что они крайне утомлены…

– Не волнуйтесь насчет гонца, – сказала Дженни, вставая и накидывая одеяло на плечи. – Завтра я сама уеду.

– Сами? Вы смотрелись в зеркало? Вы похожи…

– Это неважно, на кого я похожа. – Дженни стояла, натянув на плечи одеяло. На миг она заколебалась, чуть не рассказав Роклис о том, что увидела в камне и огне, но сказала лишь: – Меня слишком долго не было. Мы с Изулт можем вернуться…

– Изулт? – Роклис была поражена. – Даже и не думайте забрать ее с собой. Когда Балгодорус на свободе? Наверно, ищет ее? Если вы должны уйти – хотя мне совершенно не нравится эта идея, но я пошлю с вами охрану – по крайней мере, оставьте девушку здесь.

Если она останется, подумала Дженни, задаваясь вопросом, как это избитое, замученное дитя отреагирует на сообщение, что она должна остаться в войсковом лагере, полном солдат, без женщины, которая защищала ее. Она заколебалась, пытаясь решить, где девушке будет безопасней.

– Если она решит остаться, – сказала Дженни, – прошу вас, обещайте мне это. Берегите ее. И не только от мужчин в казармах…

– Разумеется, у нее будут собственные комнаты, – запротестовала Роклис.