– Не сходите с ума, мэм, – сказал Джон. – Ваш старый приятель Дромар говорил мне об этом четыре года назад…

– Он ошибался, – сказала колдунья-гном. – Все отослали в Вилдум как плату за долги. Такие вещи встречаются намного реже, чем об этом говорят. – В любом случае, – добавила она, когда Джон сделал шумный вдох, чтобы заговорить, – они тебе ничего не уступят ради такой цели.

Ее древние глаза открыто встретились с его. Тишина пала словно одиночная капля воды во сне, что увеличивается до размеров пруда, потом озера, а потом и океана, что поглощает мир.

– Видишь ли, именно из металла, что содержит гром-камень, – сказала она, – делаются Врата Демонов. Металл со звезд удерживает заклинания, как ничто другое, и защищает их от повреждений.

– А что до драконьих слез, – сказал Поликарп, – думаю, это просто причуда, потому что драконы не плачут.

А плакал ли Меллин, заинтересовалась Дженни, когда я сбежала из лагеря Роклис?

И с этой минуты ее мысли снова вернулись к Амаойну, и она отвернулась, стыдясь того, что другие увидят, чем полны ее глаза.

Тишина в маленькой библиотеке была похожа на кристалл яда в чаше. Ажурные лампы посолили лисье, острое лицо Мастера и морщинистый лик колдуньи-гнома узором из топазовых крапинок.

Джон сделал глубокий вдох. – Я понимаю. – Его голос был смертельно спокоен. – Я надумал заплатить третью часть этой десятины моими собственными волосами и ногтями – это дар моей матери, а она, не считая Роклис, вероятно, ненавидела меня сильнее всех в мире. Все вокруг мне говорят, что у меня ее нос, но он мне и самому понадобится, чтобы было на чем держаться очкам. Или вы собираетесь и их у меня отобрать? – Он полоснул Поликарпа глазами.

Правитель открыто встретил его взгляд. – Если придется.

– Твои волосы и ногти упрочат власть Королевы Демонов над тобой, Аверсин, – сказала мисс Мэб, вертя кольца на своих плотных пальцах. – Думаю, она рассчитывала на то, что ты именно так и разгадаешь эту загадку, ощутив, как это делают демоны, в глубинах твоего разума ненависть твоей матери, порожденную тем, что ты сын своего отца. Отсюда она придумала уловку, чтобы проникнуть в этот мир с твоей помощью. Возможно, использовать их, чтобы также управлять твоей душой и разумом.

– А. – Дженни ощутила, как напряглись все мускулы Джона. Сначала ярость, потом страх.

– И что из этого ты знала, когда сотворила для меня заклинания, чтобы пройти в мир зазеркалья? – наконец спросил он. – Что они наверняка у меня это попросят? Или что никто вовсе и не собирался помочь мне заплатить эту десятину?

– Я говорила тебе, что они тебя обманут, Джон Аверсин, – твердо сказала мисс Мэб. – И что вероятность того, что ты вернешься оттуда живым, очень невелика.

– Но ты не озаботилась упомянуть, что все, что об этом скажут, это О, извини, сынок, не могу заплатить твою десятину, у меня у самого сложности. – Он стоял, сам похожий на дракона в шипастом порыжелом камзоле. – Но однако, мы воспользуемся защитой, свободой и здоровьем, большое спасибо за это, и проследим, чтобы твое имя жило вечно. А пока ложись прямо тут и подожди, пока я схожу за топором.

Он зло повернулся к Правителю. – Скажи мне еще одно. Те стражники, что ошивались тут сегодня, куда бы я ни повернул – они должны удостовериться, что я не ухожу отсюда, да?

Поликарп отвел глаза.

С застывшим лицом Джон взглянул на Дженни, которая привстала от потрясения, ужаса и ярости. Он нагнулся, взял ее за руки – пальцы у него были ледяные – и поцеловал в губы. Ей он сказал: – Ну ладно, они правы, милая. – В голосе его ощущались нотки горького гнева. – Нельзя дать демонам проникнуть в этот мир, но кому-то придется пойти, взять оружие и сразиться с ними, ради Короля, и ради Гара, ради Закона и всех моих друзей. Но это было для тебя, милая. Все это было для тебя.

Широкими шагами он вышел из комнаты, и голубые шерстяные портьеры взлетели и закрутились, когда он прошел. Поликарп тут же встал и подошел к двери, и Дженни, дотянувшись разумом, услышала, как он сказал людям снаружи:

– Идите за ним. Вы знаете, что делать, но молчите об этом.

Правитель схватил Дженни за руку, когда она попыталась пройти. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза – ярко-голубые в голубые – понимая и не желая понимать. – Они не причинят ему вреда, – сказал Поликарп. – Просто проводят до его комнаты. Пожалуйста, поймите, леди Дженни. Мы не можем позволить ему ходить свободно. Никто их тех, кто имел дело с Исчадиями Ада, кто должен заплатить им какую-то десятину, не может ходить свободно.

Она выдернула руку из его захвата, но он не дал ей уйти. В бешенстве она заявила: – И я тоже?

Его голубые глаза были печальны. – И вы тоже, леди Дженни. Подумайте об этом.

Она вырвалась и встала в освещенном огоньком лампы кабинете, вся дрожа.

– Закон не наказывает тех, кто был под властью демонов, – сказал Поликарп, – потому что в любом случае они редко выживают. Но тем, кто по доброй воле идет к Исчадиям Ада и заключает с ними сделку, им нельзя доверять и нельзя оставлять в живых. То, что сделал этот человек – это самый храбрый поступок, который я когда-либо видел, но факт остается фактом – он должен им десятину, которую не может уплатить, и в конце концов они должны им овладеть. Этого мы не можем допустить. Ни живым, ни мертвым.

Дженни беспомощно оглянулась на мисс Мэб, но колдунья-карлица встретила ее взгляд со спокойной жалостью и печалью. – Ты знаешь, это правда, леди. Я помогла ему, чтобы у них в рабстве было одним магом меньше, зная, что ты, как маг, меня поймешь. Когда придет Королевская Луна, он их; с последним вздохом он их; а с демонами, которые захватили тебя, с демонами, что удерживают твоего сына – ты знаешь, что он не может уплатить им тем, что они просят. Так действуют демоны, дитя. С помощью ужаса, и любви, и страха, что может случиться худшее.

– Должен быть способ.

Последнее новолунье лета началось три часа назад. Даже так далеко на юге небо сохраняло медлительное свечение цвета индиго, в котором каждая звезда, как дракон, выпевала собственное имя – музыка, которую не разбирают сердца смертных. Дженни в каком-то ужасе посмотрела на них с зубчатых стен башни, а потом взглянула в прозрачные глаза седовласого мужчины, который тихо подошел к ней.

Ее голос звучал твердо, отрывисто, нереально для нее самой. – Джон говорит, что Королевской Луной это время года называется потому, что тогда были убиты Король Долгого Берега, где сейчас находится Гринхайт, и лорды маленьких государств Сомантуса, Уррейта и Серебряного Острова, чтобы ради урожая заплатить десятину богам.

Я знаю. Дракон характерным движением чуть склонил голову в сторону. Она почти видела мерцание шишечек на его усах. Я там был. Его движения были нечеловеческими, и ничего даже отдаленно человеческого не было в строении его узкого, необычной лепки лица. Странно было видеть его человеком, хотя не более странно, подумала она, чем ее в те дни, что она провела в обличье дракона. Если он мог преобразоваться в дракона размером не больше сапсана, наверняка это было для него еще проще.

Но все же ее охватывало странное чувство, когда она вглядывалась в эти алмазно-кристальные глаза, чужие и безжалостные.

Она повторила: – Должен быть способ.

Было бы дурно, колдунья, мошенничать с демонами, как будто мы мелкие шулеры, что хитрят с поддельными драгоценностями на рыночной площади. Моркелеб положил длинные белые руки на камень парапета. Только ногти его были нечеловеческими – черные, изогнутые когти, похожие на покрытую эмалью сталь. Руки его казались тонкими, как палочки, словно у куклы, сделанной из птичьих костей.

Честность есть честность, заключаешь ли ты сделку с честным человеком или нечестным. Так говорили Тени Драконов. Когда-то я так не думал. Но получить свободу и исцелиться, а вернуть им обгорелые кости – это воровство. Кроме того, не думаю, что демонов обманет даже самая ловкая иллюзия.

Иногда, Дженни, способа нет.