Поднял с земли камень, швырнул в Выхина. Тот увернулся, но Капустил бросил еще один. Потом кусок льда. Снова камень. Бросал все, что попалось под руку. После очередного броска бросился на Выхина, опустив голову, выставив перед собой руки – подхватил подмышки, уронил на землю.

Выхин больно ударился спиной обо что-то твердое. Между лопаток будто ковырнули огнем. А Капустин уже сел сверху, придавил локтями руки Выхина и стал бить того по лицу – все так же хаотично, много, куда придется. Щеки Выхина вспыхнули от боли, рот наполнился кровью. Голоса в голове кричали с надрывом:

Ответь ему!

Убей! Убей! Убей!

Сделай ему шляпу из гвоздей!

Ну же, ну! Не сдавайся!

– Я тебя, сучёныш, научу старших уважать! – шипел Капустин, раздавая удары.

Выхин думал, что потеряет сознание. Боль залилась ему в глаза, в рот, в ноздри. Он извивался, пытаясь высвободиться, вырваться, и в какой-то момент смог выдернуть правую руку – тут же, не задумываясь, тяжело опустил кулак с камнем на висок Капустина. Потом еще раз, вкладывая остатки сил.

Капустин нелепо крякнул, потянулся руками к голове. Кожа на виске содралась, проступила ярко-красная в солнечном свете кровь. Выхину захотелось, чтобы крови стало еще больше. Он вывернулся, повалил Капустина в чавкающий холодный мох и уже теперь сам забрался сверху.

– Ну кто теперь сучёныш? – пробормотал он.

Убей! Убей! Убей!

Крики захлёбывались желанием.

Выхин размахнулся и что есть силы ударил Капустина по носу. Что-то хрустнуло, Капустин взвыл от боли. Выхин, не останавливаясь, ударил еще несколько раз, пока нос не превратился в размазанное кровавое месиво. Свободной рукой придержал обмякшего Капустина за челюсть, приоткрыл тому рот и несколько раз с наслаждением и злостью ударил аккурат по зубам, ломая их. Появилась прекрасная мысль – подчиняясь ей и голосам в голове, Капустин разжал пальцы и позволил холодному светящемуся камню упасть Капустину в рот. Капустин захрипел и закашлял.

– Нет, брат, за слова надо отвечать, – сказал Выхин чужим голосом и с силой затолкал камень в горло так глубоко, как только мог.

Капустин выкатил глаза, сипло пытаясь вздохнуть. У него не получалось. Он сучил ногами6 елозил во влажном мхе. Пальцы его сжимались и разжимались. Это было так смешно, что Выхин не удержался и рассмеялся. Голоса в голове рассмеялись тоже. Мир вокруг смеялся. Река, деревья, горы, крохотный городок, море. Смеялись все, до тех пор, пока Капустин не перестал корчиться и не умер.

В этом момент внутри головы Выхина что-то оборвалось. Смех перешел в тяжелый лающий кашель. Из тела будто в мгновение ока выдернули стержень адреналина, и Выхин почувствовал невероятную слабость. Не было в его жизни состояния хуже. Он сполз с распластанного тела Капустина и лежал так несколько минут, ощущая, как немеет от холода щека, а морозная влага заползает под воротник.

Твари божии спросили:

Ты счастлив?

– Нет, – ответил он, с трудом шевеля губами. – Что мы натворили?

Пришёл страх, вытесняя все остальные чувства. Выхин поднялся на коленях, вперился взглядом в мертвеца. Капустин смотрел в небо бездвижными глазами. Из рта неторопливо, как ленивая змея, сползала по щеке струйка крови.

Мы получили удовольствие

Получили твою злость и его страх

Вкусные эмоции

Тебе разве не понравилось?

Они перебивали друг друга, стараясь говорить громче, громче, в конце концов просто стали орать внутри головы, так, что Выхин зажал уши руками. Не помогло, конечно. Он сам позволил тварям божиим забраться в его мысли, и теперь они вольны были делать там, что захотят.

– Я не просил никого убивать. – Пробормотал он.

Но ты ведь почувствовал удовольствие от смерти?

– Нет. Это было ваше удовольствие не мое.

Но злость ведь была твоя, настоящая? Разве не так? Это ты позволил ей вылиться наружу сладким тягучим нектаром. О, как давно мы не вкушали такие сладости! Скорее, друг, отнеси нас к семье, мы хотим поделиться. Очень хотим.

Злость действительно была его. Выхин растерянно осматривался, не понимая, что делать. Злость была… увеличенная тысячекратно, неподвластная, дикая злость. Выхин и не подозревал, что она есть в нем…

Кусок льда с хрустом откололся от берега, упал в мутную воду и поплыл, покачиваясь, среди оголенных гнилых веток, иссохших стволов деревьев. Над головой испуганно взметнулась стайка птиц – Выхин ощутил себя такой вот птицей, которая теперь всю жизнь будет бояться каждого шороха, писка, резкого движения. Что бы ни произошло дальше.

Он поднялся, подковылял к вещам Капустина. Взял пластиковое ведро и набрал его до краев ледяной водой. Вокруг – на камнях, на льду и на траве – сверкали капли крови. Выхин с силой вылил воду, разметая кровь по сторонам. План действий пока не сформировался окончательно, но что-то надо было делать. И чем быстрее, тем лучше. Скоро сюда придут друзья Капустина, и если Выхин не успеет… то, что тогда?..

Голоса притихли, видимо, выжидая.

Выхин набирал воду, выливал, набирал снова, заливал берег. Вспотел стремительно. Солнце жалило затылок и пекло глаза. Через несколько минут Выхин остановился, снова разглядывая мертвого Капустина.

Сначала хотел сбросить его в реку – пусть плывет к водопадам. Но сообразил, что таким образом Капустина найдут уже к обеду. А надо, чтобы не нашли, верно? Тогда жизнь почти не изменится. Тогда можно будет как-то побороть страх, или научиться жить вместе с ним – но в целом жизнь останется, как и прежде. Будущее останется!

Он собрал вещи Капустина и отнес их глубоко в лес, закидал ветками, клочками мха. Вернулся, взял Капустина подмышки – тяжелый, зараза – спустился с ним в реку, погрузившись в воду сантиметров на двадцать. Поток хотел вырвать тело, утащить за собой, но Выхин медленно потащил Капустина против течения, подальше от места с вещами.

Тело безвольно болталось из стороны в сторону. Мертвый Капустин будто пытался поймать стеклянным взглядом взгляд Выхина. Вода заливала его глаза, рот.

Выхин брел по реке минут десять. Вещи Капустина давно скрылись из вида. В ушах колотилось сердце. Ноги промерзли, ботинки сделались тяжелыми и постоянно цеплялись за что-то на дне.

Брось его, - шептали твари божии. – Он нам больше не нужен

– Ага, я вам тоже не нужен, видимо, – огрызался Выхин, клацая зубами от холода.

В тебе еще много злости, ты вкусный

Много злости – какие верные слова. А злость, смешанная со страхом, вызывала еще более неожиданный эффект.

В какой-то момент Выхин решил, что хватит – он уже достаточно далеко. Выбрался на каменистый берег, тяжело уронил Капустина, а сам отошел на пару метров вглубь леса, выглядывая удачное место. Он и сам не понимал, что конкретно ищет, но взгляд уцепился за участок голой земли возле поваленного ствола. Редкими кусками торчал мох, а серый песок блестел на солнце.

Выхин подошел ближе, ткнул сначала носком ботинка, потом присел на корточки и принялся копать двумя руками. Зачерпывал влажную землю, вгрызался пальцами в ледяную мякоть. Он старательно копал, пока не заболели руки, потом вернулся к реке – умыться и отдохнуть. Стащил куртку, разулся – поставив обнаженные участки тела солнцу. В кои-то веки обрадовался весеннему теплу. А ведь хорошо было вокруг, тихо и свежо.

Вернулся. Нашел в лесу крепкую палку – стал разбивать ею землю, а вычерпывал плоским камнем, подобранным на берегу. Работа шла медленно. Голоса в голове шептались между собой, но старались не мешать. Выхин все еще был зол на них, а они чувствовали злость – мало того, знали все его мысли.

На дне неглубокой ямы собралась грязная вода, торчали корни деревьев. Выхин забрался туда ногами, расширил края. Он не знал, сколько времени провел, копая яму, но понимал, что нужно торопиться. Друзья Капустина наверняка уже пришли – какое-то время они будут ждать, потом или отправятся без него или пойдут на поиски. Вещи найдут быстро, и тогда…