Гретцер, проживший не один десяток лет в приморье Перу, имел полную возможность наблюдать, как последние, уходящие в прошлое бальсовые плоты с гуарами все еще доставляли тонны вяленой рыбы на север, в Эквадор, а оттуда везли на юг строительный лес и другие грузы. При раскопках в долинах Писко и Ики он сразу же определил назначение обнаруженных им в большом количестве гуар, хранящихся теперь в Берлинском музее этнографии. Гретцер видел в этой находке убедительное доказательство того, что жители приморья уже в доинкские времена регулярно выходили в океан и совершали плавания, подобные тем, которые засвидетельствовали первые в этих краях испанцы (Gretzer, 1914[130]).
Тому, кто не знаком с примечательными мореходными качествами инкских камышовых и бальсовых плотов, может показаться, что жители приморья делали только первые шаги в судоходстве.
На самом деле древние перуанцы хорошо знали долбленку и лодку с нормальным корпусом (Cobo, 1653[72]) и все-таки предпочитали выходить в море на специально созданных для этого судах, которые, как уже говорилось, были великолепно приспособлены к особенностям местных географических условий. Широко распространившаяся недооценка якобы примитивной ладьи из камыша тотора и бальсового плота, возможно, была одной из причин того, что до сих пор поразительно мало внимания уделялось источникам, трактующим вопрос о мореходстве аборигенов. Даже после публикации Гретцера нередко можно было увидеть в музеях перуанские гуары с биркой «ритуальная лопата» или что-нибудь в этом роде, хотя всякий мог на деле убедиться, что гуары никак не подходят для земляных работ. По мере того, как все больше образцов не просто приобретали у коллекционеров, а находили в раскопках, стало очевидно, что речь идет о принадлежности морской оснастки, ибо в погребениях гуары обычно лежали вместе с рыболовными снастями или иными предметами, указывающими скорее на морской промысел, чем на земледелие. Бросалось также в глаза, что узоры в верхней части гуар и местных весел повторяют друг друга, а потому с недавних пор гуары стали экспонировать с бирками «весло особого рода» или даже «руль».
Однако достаточно взглянуть на ручку, чтобы сразу понять, что это своеобразное изделие не могло быть ни тем, ни другим. Важнейшее свойство весла — безупречный баланс: рукоятка должна симметрично венчать центральную ось, чтобы лопасть не вертелась при гребке. А ручка широкой гуары вовсе не сбалансирована, она отнесена к самому краю, поэтому грести такой доской невозможно. И нигде не ухватишься для баланса второй рукой. На большинстве гуар южного побережья видим всего лишь прорезь для пальцев, получается нечто вроде ручек полиэтиленовой сумки. Ясно, что специализированная ручка гуары рассчитана только на вертикальный подъем и опускание широкой доски одной рукой, а не на сбалансированные гребки двумя руками. Столь же мало ручка гуары годится на роль румпеля; совершенно очевидно, что гуара по своему назначению не может быть сравнима ни с какими частями оснастки обычных европейских плавучих средств.
Совсем недавно, в 1963 г., Айслеб провел систематическое исследование обширной археологической коллекции гладких и орнаментированных перуанских гуар, хранящихся в запасниках Берлинского музея этнографии. Он установил, что у всех этих досок есть общая характерная черта: они подобны ножу, одна грань острее и уже другой, что позволяет гуаре рассекать воду с минимумом сопротивления (Eisleb, 1963[103]). Такая форма окончательно доказывает, что перед нами именно шверт.
Когда Лотроп в 1932 г. опубликовал первое систематическое исследование аборигенного перуанского мореходства, он одинаково хорошо знал вопросы парусной навигации и мореплавания, с одной стороны, и местную археологию — с другой, и, подобно Гретцеру, определил, что необычный предмет морской оснастки — гуара — особый вид шверта, которым пользовались в северном приморье вплоть до начала нашего столетия. Он подчеркнул также, что наличие гуар в погребениях доиспанского периода в перуанском приморье служит археологическим свидетельством того, что здесь ходили под парусами в доколумбовы времена. Он говорит: «…очевидно, что шверт ни к чему на судне без парусов» (Lothrop, 1932[206]). Словом, в отличие от руля или рулевого весла выдвижная гуара — принадлежность только парусного судна, она вовсе не нужна на судне, приводимом в движение веслами.
Впервые придя в эту область на своих каравеллах, испанцы не обратили внимания на гуары как таковые, хотя отмечали, с каким искусством местные моряки управляют своими плотами. Но голландский адмирал Шпильберген на опубликованной в 1619 г. зарисовке бальсового плота в Паите (Перу) изобразил двух индейцев в плащах: маневрируя парусом, они подают команды троим другим, которые, сидя на корточках, держат каждый свою гуару, просунутую вертикально в щели между бревнами. Ни руля, ни рулевого весла не показано. В тексте Шпильбергена о гуарах ничего не сказано; он сообщает лишь, как отмечали до него испанцы, что бальсовый плот — превосходное судно: данный экипаж на два месяца выходил в море на рыбную ловлю и вернулся в Паиту с таким уловом, что его хватило для всех стоявших в порту голландских кораблей (Spilbergen, 1619[292]).
Важно учитывать, что Шпильбергену гуары ничего не говорили, поскольку в тогдашней Европе вообще не были известны шверты. Потому-то он, хотя оставил потомству самое первое изображение принципов управления швертами, никак не комментировал этот факт, ограничившись словами об отменном качестве парусов и плота.
Прошло 130 лет, прежде чем два испанских военных моряка, Хуан и Ульоа, настолько заинтересовались приемами навигации южноамериканских индейцев, что решили вплотную заняться тайнами местных гуар. В составленном ими в 1748 г. превосходном описании виденных в Гуаякиле бальсовых плотов различных типов и размеров они говорили:
«До сих пор мы касались только конструкции и применения этих плавучих средств, но главная их особенность заключается в том, что они ходят под парусом и поворачивают при противных ветрах не хуже кораблей с килем и очень мало подвержены сносу. Достигается это не рулем, а другим способом управления, а именно при помощи досок длиной 3–4 м, шириной около полуметра, называемых гуарами, которые помещаются вертикально на носу и на корме между бревнами основы. Погружая одни из этих досок глубоко в воду и поднимая другие, они спускаются под ветер, приводятся к ветру, лавируют, ложатся в дрейф, выполняя все те же маневры, какие выполняет обычный корабль. Неизвестное до сих пор большинству просвещенных народов Европы изобретение… гуара, если опустить ее в носовой части, заставляет судно приводиться к ветру, если же ее поднять, оно спускается под ветер. Далее, если опустить гуару на корме, судно спустится под ветер, а если поднять, оно приведется к ветру. Таков способ, при помощи которого индейцы управляют бальсовым плотом; иногда они применяют пять или шесть гуар, чтобы предотвратить снос — естественно, чем больше площадь погруженных гуар, тем сильнее сопротивление боковому ветру, так что гуары выполняют роль шверцов, применяемых на малых судах. Метод управления гуарами настолько легок и прост, что, когда плот ложится на нужный курс, достаточно маневрировать одной доской, поднимая и опуская ее при надобности, и таким образом плот все время идет в заданном направлении» (Juan and Ulloa, 1748[182]).
Перуанские навигационные приемы произвели на Хуана и Ульоа такое впечатление, что они настоятельно рекомендовали ввести эту же систему в Европе. Однако когда Лекалье и Чарнок опубликовали свои труды по истории мирового мореходства (соответственно в 1791 и 1801 гг.), они могли сослаться только на сделанные в Эквадоре наблюдения Хуана и Ульоа и подчеркнуть, что способ управления швертами применяется лишь индейцами южноамериканского приморья, а в Европе все еще неизвестен. Как уже говорилось, Лекалье в своем наставлении для французских кадетов выступил за оснащение европейских спасательных плотов гуарами, но его рекомендация осталась втуне.
