Фотография с Санта-Марии (Чарльз) оказалась сплошным разочарованием: непосредственный осмотр камня позволил установить, что он недавно обработан добродушным немецким поселенцем, который немного подправил естественную поверхность лавы на радость своим детям, и у него не хватило духу сказать об этом, когда он увидел, как ликовали при виде камня приезжие ботаники. Впрочем, не менее забавно, что тот же поселенец, господин Виттмер, узнав о наших планах, отвел нас в курятник, где куры уже давно, на удивление хозяину, выкапывали из земли старые черепки. Не так давно после особенно сильного ливня такие же черепки обнажились на склонах небольшого овражка. Так получилось, что не ученые, а куры первыми открыли археологические свидетельства на островах Галапагос.

Наши исследования были ограничены островами Санта-Мария (Чарльз), Санта-Крус (Индефатигабл) и Сан-Сальвадор (Джеймс). Способ отбора наиболее многообещающих мест для закладки шурфов был очень прост: мы ходили вокруг островов на маленькой лодке и высаживались там, где, как нам представлялось, захотели бы высаживаться наши предполагаемые предшественники. Таких мест на Галапагосах чрезвычайно мало. Эродированные скалы и застывшие лавовые потоки с острыми гранями не благоприятствовали высадке, а там, где все-таки можно было высадиться, редко удавалось найти подходящий ровный участок для лагеря среди лавовых глыб и острых скал. Тем не менее на всех трех названных островах нашлись исключения, и в каждом случае лопатки археологов подтвердили, что раньше нас на берег сходили аборигенные мореплаватели.

Следующая глава основана на докладе «Археология островов Галапагос», прочитанном на X Тихоокеанском конгрессе в Гонолулу в 1961 г. Полный иллюстрированный отчет о находках Галапагосской экспедиции опубликован мною совместно с Шёльсволдом под названием «Археологические свидетельства доиспанских посещений островов Галапагос» в Memoir of the Society for American Archaeology (1956, № 12).

Археологическим исследованием островов Галапагос до недавнего времени пренебрегали, полагая, что они находились за пределами досягаемости для примитивных судов как Южной Америки, так и Полинезии. Примечательно, однако, что авторы XVI–XIX вв., знакомые со швертовыми бальсовыми плотами, полагали Галапагосы вполне достижимыми для аборигенных судов Южной Америки. Убеждение, будто сюда могли дойти только европейские суда, возникло после того, как европейцы перестали встречать в море бальсовые плоты.

Мы уже говорили, что и Мигель Кабельо де Бальбоа, и Педро Сармьенто де Гамба знали и лично описали парусные бальсовые плоты еще до того, как были записаны предания о длительном океанском плавании Инки Тупака. Испанцы тогда уже знали Галапагосы, но Полинезии не знали, поэтому Бальбоа предположил, что флот Инки посетил именно острова Галапагос. Однако Сармьенто де Гамбоа собрал более обширную информацию, в том числе точные навигационные указания, и убедил вице-короля снарядить экспедицию Менданьи на поиски острова в 2400 милях (600 лигах[13]) на юго-юго-запад от Кальяо, далеко в стороне от Галапагосов.

Чтобы лучше судить о предыстории этих островов, остановимся сначала на исторически известных первых европейских посещениях архипелага.

Впервые европейцы посетили архипелаг в 1535 г., когда корабль, на котором находился епископ Панамы Томас де Берланга, следуя вдоль побережья на юг, в Перу, был подхвачен неблагоприятным течением. Там, где течения Эль-Ниньо и Гумбольдта объединяют свои силы, на шесть дней наступило затишье, и парусник Берланги начало быстро сносить в море. Беспомощно продрейфовав 10 дней в экваториальной штилевой полосе, судно в десятый день марта очутилось на расстоянии видимости какого-то острова. В донесении королю Испании, датированном 26 апреля 1535 г., Томас де Берланга сообщает о тщетных поисках воды на новооткрытой земле, где команде встретились странные игуаны, похожие на змей, и такие большие черепахи, что на них можно было ездить верхом. На острове окружностью 4–5 лиг не нашлось ни капли воды, а тут и на корабле кончились ее запасы, отчего сильно страдали испанцы и их лошади. На другой день был обнаружен еще один остров, больше первого и с высокими горами. Из-за течений и штилей шли до этого острова три дня; он насчитывал в окружности 10–12 лиг. Когда корабль бросил якорь, все сошли на берег; одних послали внутрь острова искать воду, другие вырыли колодец, из которого пошла вода «соленая, точно в море». За два дня и тут не было найдено пресной воды; испанцы спасались тем, что выдавливали и потребляли сок кактусов. Здесь, как и на первом острове, водились тюлени, черепахи и игуаны, не говоря уже о разных птицах, таких ручных, что многих ловили руками.

Епископ выражал сомнение, чтобы на этом острове можно было найти клочок, пригодный для посева хотя бы одного бушеля зерна: кругом сплошной шлак с кактусами вместо травы и груды камней в таком количестве, словно «всевышний некогда наслал на эту землю каменный ливень». Из-за безводья испанцы потеряли двух членов команды и десять лошадей. В конце концов удалось в одном овраге найти среди камней воду и набрать в бочонки и кувшины около 2 тысяч литров.

С этого острова было видно еще два: один средних размеров, другой — намного больше всех прочих, по меньшей мере 15–20 лиг в окружности. Было определено, что острова лежат между 0°30? и 1°30? ю. ш. Испанцы не стали исследовать два других острова; вместо этого, полагая, что новый архипелаг, до которого они дошли очень легко, находится всего в 20–30 лигах от перуанского побережья, они взяли курс на материк с уже упомянутым скудным запасом воды. Однако вскоре им снова пришлось убедиться в силе направленного к западу течения: 11 дней они плыли, не видя суши. На 3° ю. ш. Берланга понял, что взятый курс завел их в еще более сильную струю океанского течения, приказал лечь на другой галс, и еще через 10 дней судно пришло в Каракасский залив в Эквадоре, нисколько не приблизившись к Перу.

Следующее посещение островов Галапагос, еще более кратковременное и поверхностное, чем первое, состоялось в 1546 г. Во время гражданской войны между Писарро и вице-королем Перу капитан Диего де Риваденейра украл корабль в Арике, на северном побережье нынешнего Чили, и взял курс на Новую Испанию, после того как ему не позволили высадиться в Куильке. После 25 дней плавания без приборов и карт корабль приблизился к очень высокому острову, который и обошел за три дня.

Бурное волнение не дало команде высадиться на берег, и судно продолжало бороться с сильными течениями. При этом было замечено еще 12 островов, размерами уступавших первому. Лишь в одном месте людям Риваденейры удалось наконец высадиться для поисков воды, но и то они поспешили вернуться на корабль, боясь, как бы товарищи не бросили их на этом пустынном клочке земли. Разведчики доставили на борт несколько птиц, команда снова подняла паруса и покинула засушливый архипелаг, так и не запасшись водой. Людям Риваденейры пришлось очень туго; наконец сильный ливень помог им утолить жажду. После этого они пристали к берегу в Гватемале, где Риваденейра сообщил о своем открытии и описал виденных на островах огромных черепах, игуан, морских львов и птиц.

В конце XVI в. к Галапагосам подходили и другие испанские каравеллы, но засушливые, бесплодные острова не нашли применения. Местные течения и завихрения постоянно сбивали корабли с курса, так что казалось, эти странные острова перемещаются по поверхности океана. Вот почему их называли Лас-Ислас-Энкантадас — Заколдованные острова. Никто не видел в них никакой пользы, пока под конец XVII в. на архипелаге не высадились английские буканьеры. С той поры колдовство было развеяно, и буканьеры предпочитали называть острова более реалистичным именем — Галапагосы, которое впервые употребил еще в 1570 г. фламандский картограф Абрахам Ортелиус в честь огромных местных черепах, так поразивших первооткрывателей.