Когда миссионер Эжен Эйро в 1864 г. высадился на Пасхе и стал первым европейским поселенцем на острове, он и его коллеги сумели быстро положить конец аборигенной истории. При нем закончился последний, трагический акт одной из самых удивительных драм, какие когда-либо разыгрывались на уединенном океаническом островке, вдали от всех очевидцев.
Только археология и другие науки, изучающие прошлое, помогают восстановить главные черты поры величия острова Пасхи. Ныне мы можем утверждать, что прибывшие на Пасху европейцы застали уже последние фазы умирающей культуры. Первым европейским гостем был голландский адмирал Якоб Роггевен, который подошел к острову в сумерках, вечером пасхального воскресенья 1722 г. (подробности см.: Heyerdahl, 1961[151]). Утром следующего дня, когда над морем выглянуло солнце, голландцы приблизились к берегу и увидели светлокожих и темнокожих людей, собравшихся у костров перед выстроенными в ряд огромными статуями. Сидя на корточках и склонив голову, островитяне молитвенно поднимали и опускали руки. С появлением солнца они пали ниц на землю, головой на восток, и костры продолжали полыхать перед каменными исполинами.
Уже тогда статуи были настолько старыми и источенными эрозией, что Роггевен собственноручно отламывал куски с их осыпающейся поверхности, после чего он сделал вывод, что истуканы вылеплены из глины и земли, замешанных с галькой. Голландцы возобновили плавание, проведя на острове всего один день.
Прошло почти 50 лет, прежде чем испанец Фелипе Гонсалес и его спутники повторно открыли остров, выйдя из Перу в 1770 г. Испанцы не ограничились беглым осмотром эродированной поверхности статуй; один из них так хватил киркой по истукану, что полетели искры и стало ясно, что статуи изваяны из очень твердого и тяжелого камня. Гости записали, что головы десятиметровых монолитных истуканов были увенчаны большими цилиндрами из другого камня. Поверх цилиндров лежали человеческие кости, и испанцы заключили, что статуи служили не только идолами, но и местом погребения покойников.
И голландцы и испанцы отметили, что на острове Пасхи нет ни леса, ни крепких канатов в достаточном количестве, чтобы воздвигать столь огромные памятники. Роггевен, как уже говорилось, видел решение загадки в том, что статуи вылеплены из глины, однако испанцы опровергли это утверждение, и от них удивленный мир впервые услышал о многочисленных каменных великанах, высящихся на голом острове с примитивным смешанным населением за тысячи километров от ближайшей суши. В последующие два столетия загадка острова Пасхи все прочнее завладевала воображением людей по всему свету.
Через четыре года после испанцев к тому же острову подошел капитан Кук, а за ним — французы во главе с Лаперузом. Все ранние путешественники подчеркивали, что пасхальские статуи очень древние и что бедствующие примитивные островитяне, которых они застали, никак не могли быть причастны к ваянию этих памятников. Кук первым обратил внимание на то, что многие статуи повалены и лежат на земле подле напоминающих алтарь каменных постаментов; он отметил также, что пасхальцы ничуть не заботятся о сохранности старинных сооружений.
У Кука был переводчик-полинезиец; он с трудом понимал местную речь, но все же разобрал, что многочисленные статуи изображают умерших королей и вождей. После голландцев никто не видел, чтобы пасхальцы молились перед идолами, но и англичане и французы, как до них испанцы, заметили около статуй скелетные останки и поэтому описали их как надгробные памятники.
Чем бы ни были на самом деле статуи для тогдашних жителей острова, пасхальцы продолжали сбрасывать их с постаментов. Следующим на Пасхе высаживался в 1804 г. русский мореплаватель Лисянский. Он записал, что в бухте Кука по-прежнему стояли на каменных платформах четыре статуи, в Винапу — семь. Двенадцать лет спустя, в 1816 г., остров посетила еще одна русская экспедиция под начальством Коцебу, который установил, что в бухте Кука все изваяния повалены, а из семи статуй в Винапу остались стоять только две.
Последнее сообщение о стоящих статуях видим в записях Дюпети-Туара; он в 1838 г. видел севернее бухты Кука девять истуканов на каменных платформах. Позднее были свергнуты и эти исполины, и, когда в 1864 г. прибыл Эжен Эйро, на многочисленных платформах не было ни одной статуи, все повалили, причем многие при падении раскололись, а огромные каменные цилиндры с их голов подчас скатились вниз по склонам, словно паровые катки. Пасхальцам не удалось повалить только частично врытые в землю, незавершенные изваяния, обнаруженные отрядом Кука на осыпях у подножия давно заброшенной и заросшей каменоломни на склонах кратера Рано-Рараку.
Эйро изгнали с острова через девять месяцев, но в 1866 г. он возвратился в компании с другими миссионерами. Он и его коллеги первыми освоили язык пасхальцев. Они пытались найти ответ на загадки острова Пасхи, расспрашивая островитян. Однако те могли только сообщить, что давным-давно все статуи сами разошлись по отведенным для них аху по велению бога-творца Маке-маке.
Через семь лет миссионеров снова заставили покинуть Пасху. Вскоре после того на остров явился таитянский овцевод Салмон, а затем еще и чилийский метеоролог Мартинес. Оба жили в тесном контакте с пасхальцами, и благодаря им до нас дошли чрезвычайно интересные, еще не искаженные доевропейские предания (Heyerdahl, 1961[151]).
Согласно первым записанным преданиям, предками нынешнего населения острова были «короткоухие». Они пришли на Пасху со своим вождем Туу-ко-иху с острова далеко на западе, то есть из собственно Полинезии. Прибыв, они обнаружили, что эта земля уже заселена другим народом, «длинноухими», которые прибыли во главе с ее первооткрывателем, королем Хоту-Матуа, с противоположной стороны, с востока. Там, в 60 днях пути, лежит огромная страна, где царит такой зной, что временами палящее солнце сжигает всю растительность. Прибывшие на остров первыми «длинноухие» сразу же принялись воздвигать моаи — статуи. Присоединившиеся к ним позднее «короткоухие» 200 лет (карау-карау) помогали строить аху и высекать длинноухие изваяния, но затем мирное сосуществование кончилось кровавой распрей. «Короткоухие» истребили почти всех «длинноухих», загнав их в оборонительный ров перед полуостровом Поике, где пылал огромный костер. Оставили только одного «длинноухого», чтобы мог продолжать свой род. После этого начались племенные усобицы среди «короткоухих», и все статуи, как сообщают те же предания, были повалены с помощью клиньев и веревок.
Археологические исследования острова Пасхи начались в 1914 г., когда уже упомянутая Кэтрин Скорсби Раутледж приплыла сюда на собственной яхте. Правда, в составе экспедиции не было профессиональных археологов, но посвященная путешествию популярная книга содержит важнейшие научные наблюдения и оставалась до последнего времени главным источником общих сведений об археологи и Пасхи (Routledge, 1919[266]). Ее обширные неопубликованные этнографические записки, несомненно представляющие большую ценность для исследователя, долго считались утраченными, пока совсем недавно не были обнаружены в архивах Королевского географического общества.
Двадцать лет спустя, в 1934 г., на остров прибыла франко-бельгийская экспедиция. К несчастью, француз-археолог скончался в пути, и его бельгийскому коллеге Анри Лавашери пришлось в одиночку изучать древние памятники, пока французский этнолог Метро собирал важные данные в своей области.
Раутледж полагала, что до нынешних полинезийцев на острове жил неизвестный, позднее истребленный народ, возможно, меланезийского происхождения, однако Метро и Лавашери отвергли это предположение, решительно утверждая, что уединенный остров оставался необитаемым, пока около XII–XIII вв. сюда не прибыли полинезийцы. Они выдвинули ставшую затем общепринятой гипотезу, по которой пасхальцы принялись воздвигать огромные статуи из камня, так как на безлесном, голом острове не было материала для резьбы по дереву, характерной для лесистых островов собственно Полинезии. Гипотеза эта выглядела достаточно убедительной, и археологи больше не приезжали на Пасху, так что стратиграфических раскопок никто не производил.
