Однако геологи и этнологи полагали, что ров на Поике — естественная геологическая формация (Chubb, 1933[67]); при этом Метро и Лавашери заключили, что островитяне сочинили легенду, чтобы объяснить природное явление (Metraux, 1940; Lavachery, 1935[222, 196]), а потому предание о «длинноухих» и «короткоухих» также относили к числу вымыслов. Но первый же шурф показал, что ров содержит множество древесного угля, и углеродная датировка показала, что примерно в 1676 г. (плюс-минус 100 лет) здесь пылал огромный жаркий костер (Smith, 1961[290]). Примечательное совпадение с датой 1680 г., которую патер Себастиан Энглерт еще раньше определил, исходя из утверждения островитян, что битва у Поике произошла 12 поколений назад (Englert, 1948[106]).
Раскопки Смита позволили установить, что оборонительный ров был вырыт задолго до усобиц, приведших к побоищу в конце XVII в.; когда состоялось аутодафе, он уже представлял собой древнее сооружение, частично занесенное песком и пылью. На самом дне Смит нашел осколки обсидиана. Двухкилометровая природная ложбина была расширена до 11–12 м и углублена до 4–5 м. Вынутая со дна щебенка пошла на сооружение оборонительного вала на склоне; при этом островитяне засыпали кострище, по остаткам которого удалось определить, что укреплять окаймленный крутыми скалами полуостров начали еще около 380 г. (Smith, 1961[290]). Возможно, уже тогда обитатели острова не ладили между собой, но скорее всего они опасались преследования со стороны врагов на своей родине; недаром рассказы о таких преследованиях занимают важное место во всех древнейших пасхальских преданиях. В самом деле, и легендарный первый король Хоту Матуа, по преданию, бежал из родной страны на восток, спасаясь от плена и казни, после того как потерпел поражение в трех больших битвах.
Расположенные у подножия каменоломен Рано-Рараку травянистые гребешки и бугры до той поры считали природными образованиями. На вершине одного из самых высоких бугров примостился фундамент священного жилища для ежегодно — до прихода миссионеров — избираемого птицечеловека; Раутледж и Метро связывали эту постройку с древнейшими ритуалами островитян. Раскопки Шёльсволда показали, что все гребешки и бугры искусственного происхождения, это были огромные мусорные кучи, сложенные щебнем, сломанными базальтовыми рубилами и золой из каменоломен на склоне вулкана. Анализ угольков из кострищ в этих кучах позволил датировать работы средним периодом, когда на Рано-Рараку еще трудились каменотесы. Заодно выяснилось, что жилище птицечеловека вовсе не связано с древнейшими ритуалами, оно было выстроено в поздний период на отвалах среднего периода, уже после того, как прекратилось ваяние (Skjolsvold, 1961[283]).
По данным радиоуглеродных датировок, экспедиционные археологи определили хронологию трех культурных эпох острова Пасхи. Ранний период начался во всяком случае до 380 г. и закончился примерно в 1100 г.; средний период продолжался приблизительно с 1100 по 1680 г.; поздний период, начавшись около 1680 г., завершился с окончательным введением христианства в 1868 г., (Smith, 1961[290]).
Чтобы получить основу для хронологических и типологических сопоставлений, наша экспедиция после острова Пасхи посетила Питкэрн и Раиваваэ, а также Хива-Оа и Нукухиву в Маркизском архипелаге; кроме Пасхи во всей Полинезии только на этих четырех островах найдены монументальные каменные изваяния.
На Питкэрне и Раиваваэ обнаружено ограниченное число небольших скульптур сравнительно позднего происхождения, и никто не пытался утверждать, что они были источником вдохновения древних пасхальских ваятелей (Heyerdahl and Ferdon, 1965[156]), зато Бак (Те Ранги Хироа, 1959) и другие считали примитивными предшественниками искусно выполненных пасхальских статуй неуклюжие гротескные фигуры примерно в рост человека, установленные в двух святилищах Маркизских островов (Heyerdahl, 1965[152]), которые лежат так же далеко к северо-западу от Пасхи, как Перу на востоке. Шёльсволду удалось найти древесный уголь в двух разных слоях под каменной платформой, служащей опорой для статуй Хива-Оа, а Мэллой и Фердон взяли древесный уголь из-под постаментов изваяний Нукухивы, и оказалось, что маркизские монументы были установлены уже около 1316 и 1516 гг., то есть в разгар среднего периода культуры острова Пасхи (Ferdon, 1965; Heyerdahl, 1965[113, 152]). Стало быть, маркизские скульптуры никак не могли вдохновить первых пасхальских ваятелей, поскольку мы видели, что ваяние занимало важное место на Пасхе и в раннем периоде, за тысячу лет до появления маркизских истуканов. Эти статуи XIV–XVI вв. не могли повлиять даже на тех пасхальцев, которые наладили массовое производство истуканов для аху в среднем периоде, начавшемся около 1100 г. А вот возможность влияния в противоположном направлении, от Пасхи на Маркизы, хронологически не исключена.
Как известно (Хейердал, 1959), современные потомки Оророины, единственного «длинноухого», уцелевшего после избиения во рву Поике, на деле показали нашей экспедиции, как еще 12 поколений назад грубо заостренными рубилами из твердого андезита на склонах вулкана Рано-Рараку вытесывали огромные статуи, как несколько сот человек могли перетаскивать изваяния по равнине и как 12 островитян, располагая только канатами, камнями и двумя бревнами, могли за 18 дней водрузить на аху 20-тонного исполина.
Хотя археологам предстоит еще немало потрудиться на острове Пасхи и в Тиауанако в Андах, теперь можно хотя бы попытаться восстановить некоторые важнейшие события доевропейской поры в самой уединенной из людских обителей.
Некогда, во всяком случае до 380 г., то есть более 1,5 тыс. лет назад, на острове Пасхи высадились первопоселенцы. Все местные вулканы давно потухли, и в трех кратерах образовались открытые озера. Пришельцы увидели зеленый край с разными видами деревьев и кустарников, включая пальмы. Им пришлось расчищать лес, освобождая место для своих жилищ, для каменных святилищ, для ваяния статуй. Хотя на острове не было недостатка в лесе, эти люди в отличие от полинезийцев строили свои дома не из жердей и травы, а из добытого в карьерах камня. Жилища были круглые и лодковидные, с ложным сводом; кровля или каменная, или из камыша тотора. Корневища камыша явно были привезены с орошаемого участка на засушливом побережье Южной Америки и высажены в пресные кратерные озера вместе с другим американским растением — лекарственным Polygonum amphibium. Лес, как уже сказано, на острове был, и все же поселенцы вязали своеобразные суда из того же камыша тотора, следуя принципам, типичным для водных путей Тиауанако и тихоокеанского побережья древнего Перу. Чтобы добраться до скрытого под почвенным слоем туфа, они валили и сжигали пальмы на зеленых склонах потухшего вулкана Рано-Рараку. Из этого туфа, а также из шлака и базальта в других карьерах поселенцы рубилами неполинезийского, американского типа весьма умело высекали огромные блоки, обтесывали их и, несмотря на самую различную форму, подгоняли так плотно, что в шов между камнями не просунуть лезвия ножа.
Эта чрезвычайно специализированная техника каменной кладки не известна больше нигде в Полинезии, зато характерна для древнего Перу, от долины Куско до Тиауанако. Первопоселенцы явно были солнцепоклонниками: их внушительные культовые сооружения представляли собой алтареподобные мегалитические платформы, ориентированные по солнцу. К тому же на вершине самого высокого вулкана они соорудили солнечную обсерваторию и святилище. В отличие от обычной для полинезийцев резьбы по дереву они работали по камню, высекали статуи из твердейшего базальта, разного вида туфов и вулканических шлаков и устанавливали их на земляных площадках святилищ. Специализированные типы этих статуй не известны на других тихоокеанских островах, зато они характерны для динамичного культурного центра Тиауанако. Полуостров Поике был отделен оборонительным рвом от остальной территории: возможно, переселенцы опасались, что в их уединенное убежище вторгнутся те, которые вынудили их покинуть родину.
