Археология свидетельствует, что связанный с солнцем культ Макемаке позднее был дополнен или ассимилирован культом птицечеловека, в котором ведущую роль играло неполинезийское божество Хауа. Начиная со среднего периода пасхальской истории все скалы вокруг Оронго были покрыты изображениями человеческой фигуры с птичьей головой. Новые ритуалы включали ежегодные заплывы на заостренных, как бивень, поплавках из камыша тотора до островка у побережья за первым в году яйцом крачки. Победитель получал звание священного птицечеловека и целый год пользовался почти неограниченными социальными привилегиями. Метро пишет:

«Глядя на руины Оронго и многочисленные изображения птицечеловека на скалах, невозможно оспаривать значение птичьего культа. Предания, свидетельства первых миссионеров и путевые записки мореплавателей подтверждают первостепенную роль ритуалов этого культа и социальных отношений, основанных на ежегодном состязании… Весь комплекс культа птицечеловека… не знает параллелей в остальной Полинезии… нигде больше не было открытых состязаний, венчающихся избранием священного человека» (Metraux, 1940[222]).

Фердон не видит причин исключать ближайший к острову континент в поисках параллелей: «…хотя художественные изображения пасхальского птицечеловека сейчас представляются уникальными, свидетельства культа птицечеловека в Тиауанако (Боливия), а также в культуре чиму на северном побережье Перу позволяют предположить американское происхождение пасхальского культа» (Ferdon, 1961[112]).

Применявшиеся в состязаниях заостренные камышовые поплавки еще одна неполинезийская черта. Суда из связок делали в прошлом в Новой Зеландии, но там материалом служил быстро намокающий новозеландский лён Phormium tenax. Остроносые поплавки такого же размера и формы, как на Пасхе, связанные из того же самого камыша, были широко распространены в древнем Перу. На озере Титикака, но особенно у Тихоокеанского побережья камышовые суда достигали огромных размеров, и, как показано в главе 3, примечательно, что в искусстве древнего чиму часто встречаются изображения птицечеловеков с длинным изогнутым клювом, как на Пасхе, плывущих на камышовых ладьях. В главе 9 мы отмечали, что ведущий авторитет по флоре острова Пасхи профессор Скоттсберг определил, что аборигенный пасхальский камыш относится к неполинезийскому виду Scirpus riparius; это пресноводное американское растение с орошаемых участков приморья Перу могло попасть на пасхальские озера только при помощи человека. И Фердон заявляет, что присутствие на Пасхе не только судна южноамериканского типа, но и самого растения, из которого его делали, «служит веским доказательством контакта с Америкой и позволяет предположить, каким образом производные от элементов американской культуры могли достичь острова Пасхи» (там же).

Большие и малые камышовые лодки занимают видное место в росписях на плитах домов Оронго. Мы видим тут также важное в пасхальских ритуалах и символическом искусстве стилизованное изображение двухлопастного весла. Во всей Океании не было двухлопастных весел, даже для ритуальных танцев, как на Пасхе, зато они были широко распространены в Америке. Вплоть до прошлого столетия такими веслами пользовались гребцы на камышовых лодках у берегов Калифорнии; в приморье Перу и Чили они были в обиходе до прихода испанцев, и археологи находят их при раскопках в этой области. Резные и раскрашенные весла, захороненные вместе с доинкскими моделями плотов рыбаками докерамической культуры на берегу Тихого океана ниже Тиауанако тоже двухлопастные, как и ритуальные весла острова Пасхи. Доставив в прошлом веке в Вашингтон превосходные пасхальские экземпляры, Томсон отметил, что в старину на острове ими пользовались «так же, как это делают индейцы Америки» (Thomson, 1889[307]). Однако еще важнее, что широкие двухлопастные весла, называемые на Пасхе ао, служили эмблемами ранга во время торжественных собраний. Для сугубо стилизованных ао характерны своеобразные черты, длинное тонкое веретено оканчивалось декорированной верхней и гладкой нижней лопастями; верхней лопасти либо резьбой, либо росписью придавали сходство со стилизованной человеческой маской; маска непременно венчалась высоким перьевым головным убором; по бокам до самого веретена как бы свисали удлиненные мочки ушей, придавая верхней лопасти угловатую форму.

То, что пасхальцы на суше использовали неполинезийское, типично американское весло как эмблему ранга, само по себе примечательно, а недавно я обнаружил, что двухлопастное весло, обладающее всеми особенностями ао, выполняло такую же роль у представителей древнейших доинкских культур на побережье Южной Америки. Во времена инков и позже ао в Перу не знали, но в периоды раннего и позднего чиму ими пользовались в приморье. Некий иерарх, держащий в каждой руке по резному ритуальному веслу, увековечен на красной керамике мочика и черной керамике позднего чиму, причем в каждом случае весло в правой руке наделено всеми особенностями, перечисленными выше для пасхальского ао (Heyerdahl, 1976[154]). Такое совпадение никак нельзя назвать случайным; присутствие самого настоящего ао в религиозном искусстве материка с наветренной стороны острова Пасхи — пальцевый отпечаток, который можно истолковать лишь как перуанское влияние на важный предмет ритуального искусства Пасхи. Принято относить начало периода позднего чиму примерно к 1200 г., что совпадает с первым веком среднего периода Пасхи, а мочика (раннее чиму) приходится на первую половину I тысячелетия, как и ранний пасхальский период. И если ао отображено в перуанской керамике в эти два периода, но не было известно во времена инков, стало быть, трансокеанская интродукция на Пасху произошла в раннем или среднем, однако никак не в позднем периоде.

На масках, изображенных в культовых постройках Оронго наряду с камышовыми ладьями, веслами ао и птицечеловеками, видим еще один существенный южноамериканский элемент — мотив «плачущий глаз» (Geiseler, 1883; Thomson, 1889; Lavachery, 1939; Ferdon, 1961[120, 307, 198, 112]). Этот стилизованный символ, столь важный в древнепасхальском искусстве, не известен больше нигде в Полинезии. Но опять же, как указывает Фердон, он является симптоматической чертой древних культур Перу и прилегающих областей Америки; примером может служить изображение бога Солнца и птицечеловеков на Вратах Солнца в Тиауанако. Минз подчеркивает исключительное значение мотива «плачущий глаз» в тиауанакском искусстве, где он связан с доинкским верховным божеством Виракочей — белым бородатым предводителем «длинноухих», который, покинув Тиауанако, ушел в Тихий океан. Минз согласен с толкованием Джойса, видящего в слезах капли благой для жизни на земле воды из глаз небесного божества (Ferdon, 1961; Means, 1931; Joyce, 1913; Heyerdahl, 1976[112, 213, 181, 154]). А еще Минз указывает, что голова плачущего божества в Тиауанако увенчана головным убором из перьев, олицетворяющим солнечные лучи, — своеобразная деталь, присущая всем пасхальским маскам с мотивом «плачущий глаз».

Верховный бог Макемаке изображался в Оронго также в виде животного из кошачьих. Так, Томсон пишет об одном наскальном рельефе, который считал самым древним: «…чаще всего встречается мифическое существо, полузверь-получеловек, с выгнутой спиной и длинными, переходящими в когти руками и ногами. По словам островитян, это символ бога Меке-Меке…» Он отмечал «удивительное сходство» этого изображения с мотивом, знакомым ему по перуанскому искусству (Thomson, 1889[307]). Кошка с выгнутой спиной, втянутым животом, длинными ногами и круглой головой с разинутой пастью вырезана наряду с птицечеловеком и на пасхальских дощечках. Часто цитируемая гипотеза епископа Жоссана, будто речь идет о крысе, предельно натянута; она порождена лишь тем, что крыса была единственным представителем млекопитающих на Пасхе и вообще ни на одном из тихоокеанских островов не водились кошки (Jaussen, 1894[178]). Зато кошачьи водятся в Америке и занимают виднейшее место в религиозном и символическом искусстве от Мексики до Перу начиная с тиауанакских времен; здесь, как и в Двуречье и Египте, они олицетворяли бога-творца.