Судя по стеклянному шарику со снегом внутри – еще ночь. Скорей назад, в постель…

Несколько часов спустя ждать на крыльце, пока приедет кофе-машина…

(Хорошо, что я не забыл заплатить за обслуживание.)

Выпустить игуан с заднего двора…

Ответить на несколько электрописем трехгодичной давности…

Начать работать над самым умным сюжетом, который когда-либо приходил в человеческую голову…

Понять, что все это полный бред…

Прочитать прочувствованный монолог о превратностях писательской жизни в офисе у моего внутреннего попугайчика…

В конце концов, осознать простую истину…

Впустить игуан обратно и подумать о завтрашнем дне.

Когда поезд прибыл в Луговину, Люк было решил, что это еще одно забытое всеми местечко, ничем не примечательный полустанок по дороге.

Но тут женский голос возвестил по громкой связи:

– Леди и джентльмены! Остановка поезда продлится несколько дольше, чем мы рассчитывали. Впереди с рельс сошел грузовой состав. Мы задержимся здесь приблизительно на пять часов.

Пять часов? Да что такое пять часов для и так бесконечного путешествия?

– Не хочешь подышать воздухом? – осведомился отец.

Люк выглянул из окна. Рядом с изрядно битым погодой зданием станции раскинулась засыпанная гравием автостоянка. Вывески набекрень, из сорванной водосточной трубы капает вода. Через дорогу – горстка унылых домишек, окнами прямо на пути. В одном окне Люк разглядел пожилую пару: сидят рядышком на садовых стульях, пялятся наружу. Старик даже в бинокль смотрит.

– Видал? – сказал Люк отцу. – Представляешь, какое событие для Луговины?

Они вышли из вагона. Морозный воздух слегка кусался; на крышах и на траве лежал снег. Люк оглянулся на поезд: передвижная пыточная на колесиках, тащит и тащит их через всю страну. Уже целые две ночи на борту.

Заканчивался март, и отец почему-то решил, что хорошо бы им вдвоем отправиться в путешествие. Мама с Оливией прохлаждались в Форт-Лодердейле. Да Люк и сам был бы не прочь очутиться сейчас во Флориде, на пляже, и глядеть на лениво покачивающиеся над головой пальмы. Можно еще на девушек. А так он тут самый юный во всем поезде – не считая того вечно орущего младенца у изможденной английской пары. Даже отец и тот неприлично молод по сравнению с большинством пассажиров.

– Я в это путешествие, знаешь ли, не хотел, – безрадостно проворчал он.

– Тебе же оно так нравится, – рассеянно отозвался отец.

– Ну, если ты так считаешь…

Отец вздохнул и посмотрел на него.

– Что, совсем-совсем никак?

Люк в ответ пожал плечами. Пожимать плечами полезно и эффективно. Это может означать что угодно. Правда, мама говорит, лучше не надо, а то выходит слишком грубо.

– Как бы ты хотел проводить время? – попробовал докопаться отец.

– Сидеть дома, валять дурака, тусоваться с друзьями…

– Ну, этим ты можешь заниматься когда угодно.

Еще раз пожать плечами.

– Как-то тут отстойно. Заняться совершенно нечем.

– Я же тебе говорил, я давно мечтал рвануть этим маршрутом…

– …потому что у тебя кризис жанра.

Отец набрал воздуху и насупился. Он, видите ли, писатель и ненавидит это слово.

– Возможно.

– Я только не понимаю, зачем меня было тащить с собой.

– Ну, мы же не всегда получаем, что хотим, – ответил отец и принялся напевать эту чертову песенку «Роллинг Стоунз». Люк терпеть не мог, когда он так делал. Всякий раз решив, что Люк что-то уж слишком много жалуется, отец начинает петь. Лицо у него при этом ужасно одухотворенное, пылкое, а еще он пальцами прищелкивает в такт.

– Ох, хватит, пожалуйста, – промямлил Люк.

– Но только попробуй, – не унимался отец, – и вдруг ты поймешь: это как раз то, что нужно…

Они вышли на парковку. Дорога в обоих направлениях убегала в никуда.

– И что мы тут будем делать целых пять часов? – уныло спросил Люк.

Громадный тракторный прицеп, который уже давно выползал со стоянки, наконец, выполз, и за ним обнаружилась белая вывеска на обочине дороги:

Отец тоже ее увидал.

– А неплохая идея, – бодро сказал он. – Музей Братьев Клак… Интересно, что они там выставляют?

– Сельскохозяйственные инструменты, не иначе. – Люк уже с лихвой натаскался по таким местам на школьных экскурсиях.

– Могу вас подвезти, если хотите, – сообщил вдруг голос сзади.

Говорил какой-то дядька из пикапа с опущенным стеклом.

– Я как раз туда еду.

Он ткнул большим пальцем себе в кузов, набитый завернутыми в полиэтилен ящиками с напитками и шоколадками.

– Это им в буфет. Дотудова ехать минут пятнадцать.

Люк виртуозно сымитировал улыбку и поглядел на отца – ну, давай уже, опция «вежливый отказ»… Но отец внезапно изрек:

– Только если вас это совсем не затруднит.

– Да какие там затруднения.

Люк воззрился на отца, не веря своим глазам. Импульсивным он никогда вроде не был… но в последнее время стал частенько откалывать номера. То долгие прогулки по ночам. То купания. То попытки научиться играть на гитаре. Говорит, это должно помочь ему «отпереть» себя.

– А как же поезд? – напомнил ему Люк.

– У нас еще пять часов в запасе, – отрезал отец. – Ты все жалуешься, что тебе скучно, – так поехали, посмотрим что-нибудь новое.

– У них там есть кое-что действительно интересное, – вставил дядька за рулем.

– А назад мы как вернемся? – беспокойно спросил отец, уже больше похожий на себя.

– Я там пару часов всего проторчу – работаю у них еще и сантехником. Возвращаться буду той же дорогой, если захотите упасть мне на хвост.

– Звучит просто отлично, – резюмировал отец.

Она выскочила из пустых лугов, словно мираж – идеальная деревушка, как на картинке; сплошь каменные домики, заборы и конюшни.

– Занятно, да? – сказал дядька. – Эти два брата, они из Англии приехали сто сорок лет тому назад и держали одно время цирк. А потом вдруг решили построить деревню – на пустом месте, просто взять и построить. Ну, поставили большой дом для себя, и школу, и трек, и сырную лавку – и стали ждать, когда приедут люди. Да только вот железная дорога прошла сильно дальше к югу, и отводную ветку им не дали. Так что очень скоро это стала деревня-призрак. А лет пятнадцать назад какой-то ихний родственник сделал из нее музей.