Подвывая моторами, танки свернули к маленькому военному космодрому, где глыбились два десантных бота класса «Водан» – полусферические купола с кольцевым выступом основания. Носовая и кормовая ПМП, три пакетных лазера-гигаваттника, двадцать комплектов бронескафандров плюс противолучевая защита из двух слоев мезовещества. Совсем другое дело!

– Выходим!

Молчаливые и бесстрастные, больше похожие на биороботов-андроидов, чем на живых людей, исполнители покинули танки.

– Четные номера берут «Водан-1»! Нечетные – «Водан-2»! Исполнители разделились и пошагали к ботам. Локи неторопливо топал позади подпрыгивавших фигур в черных автоном-комплектах. Он старался идти так, чтобы боты оставались на равном от него удалении – так было легче держать в повиновении вахтенных офицеров. На вахту заступили по двое молоденьких выпускников ВШК в черной с серебром форме космопехоты. Попав в биополе психократа, офицерики не оказали сопротивления.

– Вахтенных уничтожить!

Исполнители послушно вынесли четырех космопехов наружу. Минуты две молодые организмы еще держались, а затем кровь вскипела и брызнула изо всех пор. Но недолго кипела бурая жижица – замерзла леденеющими струйками-палочками.

– Все на борт! Приготовиться к старту!

Исполнители, поднявшиеся на борт последними, заблокировали люки, а ровно через четыре минуты – норматив ВКС! – в лунную пыль ударили прозрачные струи водорода из планетарников. Купола ботов поднялись на столбах горячего муара, блеснули в вышине, попав под лучи Солнца, и пропали, затерялись средь звездного свечения.

Планетолет помаленьку готовился к развороту, и добровольцы «вышли на субботник» – надо было помочь экипажу «Боры» закрепить все, что невесомость при выключенном двигателе поднимет в воздух, а вновь наступившая гравитация грохнет об пол. Антону и Виджаю достался вакуум-отсек. Это было близко от жилых отсеков. Антон прошел половину кольцевого коридора и откатил тяжелую дверь. Вакуум-отсек был большой серой комнатой, где вдоль стен темнели стеклянные шторы боксов с пустолазными скафандрами. Надо было эти шторы поднять, перевести крепления каждого скафандра в аварийное положение и закрыть боксы.

Закрепляя первый вакуум-скафандр, Гупта сказал:

– Слышь, Антон, ты не мог бы завтра… ну, скажем, до одиннадцати… нет, лучше до двенадцати… э-э… погулять где-нибудь? Я встречаюсь с девушкой и… ну, ты ж понимаешь…

– Ладно… – пожал плечами Антон. – А Яэль?

– А с девчонками я уже договорился! Яэль меня поняла, а у Гуниллы у самой свидание.

– Так ты не с ней встречаешься? – удивился Антон. Он ощупью нашел стеклянную штору бокса и поднял ее. В боксе вспыхнул сильный голубоватый свет, заблестел огромный с раскинутыми рукавами скафандр. – Я думал…

– Петух тоже думал, – несколько раздраженно сказал Гупта, – да в суп попал. Я почему-то считал Гуниллу глупенькой очаровашкой, но это она так притворялась. На самом-то деле она умница, и еще какая…

Виджай запихал в бокс вакуум-скафандр и опустил штору.

– Так что ничего у меня с ней не вышло…

– Понятно… – протянул Антон. Неудача Гупты почему-то порадовала его. Он уложил скафандр и взялся за штору. – А с кем же тогда у тебя свидание? Или это секрет?

– Да какой там секрет… С Леной.

– Это с какой Леной? – силился вспомнить Антон. – С Румянцевой?

– С Ленусиком! Хочет стать врачом-профилактиком. Я ей и говорю – ты сначала на мне потренируйся!

– Ага… – изрек Антон и закрыл наконец штору. – И что она в тебе нашла?..

Виджай самодовольно ухмыльнулся.

– Тут, понимаешь… – закрутил он пальцами, – дело тонкое. Духовная эманация, понимаешь… Психодинамический резонанс!

– Да иди ты со своим резонансом! Тоже мне, нашелся резонатор! Ладно, я тогда в библиотеке позанимаюсь, мне и так готовиться надо.

К себе Антон даже не стал заходить – все равно девчонок на месте нет, а сиднем сидеть его не тянуло. Тем более что все уже привыкли собираться или в кают-компании, или в БО у Жилина. Сперва Антон заглянул в кают-компанию. Кроме Габы и Гирина, там никого не было. Командир корабля со штурманом сидели у самовара и дули чай с кексами.

– Заходи, стажер! – сделал Габа широкий жест. – Чаю хочешь? Еще и кексы остались!

– Он их еще не все съел, – объяснил раскрасневшийся Гирин.

– Да кто б еще говорил… – обиженно протянул Габа. – Садись, стажер!

– Спасибо, – сказал стажер и присоединился к теплой компании.

– «Чай не пил – какая сила? – прогудел Гирин, подливая в огромную чашку. – Чай попил – совсем ослаб…» Тебе как – покрепче, послабже?

– Да я сам… – слабо запротестовал Антон, но Гирин отклонил протест.

– Ты мне лучше скажи, Антон, – строго заговорил командир, – и чего это твоя Гунилла такая вредная стала?

– Моя? – растерялся Антон.

– Ну ее ж к тебе подселили? Вот! Ее и… Лилит эту. В смысле, Яэль. Да один черт! Обе они одинаковые, что Яэль, что Лилит…

– Да что ты к нему привязался? – сказал Габа, отдуваясь. – Он-то тут при чем?

– Как это – при чем? – удивился Гирин и сказал убежденно: – Очень даже при чем! Пусть повлияет на Гуниллу! Она… – Гирин быстро обернулся на люк в рубку и приблизил лицо к заинтригованному Антону. – Мой Митрич в эту фрекен влюбился! Втрескался, как мальчик! Назначает ей свидание, а она ему: «Не приходи! Мне нравится другой!»

– Да перестань ты, – сказал Габа снисходительно, – девки, они и есть девки, у них всегда одно на уме… Молодые, красивые, в голове вакуум… Да они просто не замечают никого, мы для них прозрачны, а «взор окунут в даль прекрасну»! Дурные они еще.

– Нет, какой был возраст! – погрустнел Гирин, возводя очи горе. – Только и разговору было – у кого с кем роман. И когда только учиться успевали?..

Нетерпеливо запиликал интерком.

– Макс! – сипло воззвал Громыко. – Смени меня на контроле отражателя! Перекушу хоть… А то поворот скоро.

– Пошлите! – подхватился Габа.

– Не «пошлите», а «пойдемте», – басом отозвался Гирин, тоже покидая кресло. – Когда ж ты язык выучишь, нерусь?

– А сам-то! – презрительно фыркнул Габа и с проворством шмыгнул в люк.

– Я уберу, – вставил Антон.

– Ага, – кивнул Гирин обрадованно, – тогда я побежал!

Командир пролез в рубку, а стажер открыл крышку в середине стола и спровадил остатки кекса и грязную посуду в мусоропровод.

«Пойдем поищем остальных» – сказал Антон сам себе.

Ноги сами принесли его к просторной каюте Жилина. Как всегда, она была полна народу. Добровольцев набилось, как селедок в банке. Кто-то бубнил:

– Смысл жизни – в самой жизни. Живем – и ладно. А то смысл, не смысл…

– Жить – хорошо!

– Процесс ради процесса! Чтоб ты еще сказал!

– Правильно!

– А тебе лишь бы поспорить, Пракеш! Вот натура!

– Так ведь важен не сам процесс, а его результат! Какой у жизни результат может быть?

– Как какой? Новая жизнь!

– Правильно!

– Глеб Петрович, а как по-вашему, в чем смысл жития?

– Плодиться и размножаться, – последовал ответ.

– Ну-у, это как-то примитивно… Слишком уж естественно!

– А с чего ты взял, что природа делает нам скидку на разум? Ей все равно – червь ты или человек, лишь бы вид сохранялся.

– Ну, не знаю… Тогда зачем разум? Для этого и инстинкта довольно…

– Это на биологически активной планете, Володя. Мы таких знаем с десяток, да и то – предположительно, а всего известных нам планет наберется… тыщ десять, где-то так. Их-то кому заселять? Кому-то на ракетах… Согласись!

– Правильно!

– Прямо как мы! А что? Луну и ту, на что уж мертвый мир, а заселили же! Теперь вот Марс…

– Потом Венеру!

Антон втиснулся в толпу и пролез поближе.

– Привет, Антон! – сказал сухощавый Сугорин.

– Привет, – ответил Родин, и ему стало неловко. Он постоянно встречался с Сугориным – то в кают-компании, то просто в коридоре, здоровался с ним, а как того зовут – не знал. Спросить же стеснялся – что тот о нем подумает?