– Все! Понятно! – Милехин расплылся в улыбке. – Конфликт исчерпан, разошлись по понятиям. Если понадобится помощь, не стесняйтесь, обращайтесь!

Я посмотрела на него, и он, видно, прочитал по глазам, что я конкретно о нем думаю. А думала я, что он мерзкий бандюган, который со своим свиным рылом пытается протиснуться в калашный ряд.

Маленькие глазки на мгновение сузились, но я не собиралась с ним церемониться.

– Послушайте, Милехин, – сказала я, стараясь всем своим видом и тоном показать, насколько я презираю подобное отребье, – не знаю, по какой причине вы здесь появились. Конечно, мне польстило, что главный городской гангстер чуть не облобызал мне ручку, а его орлы стояли передо мной на коленях. Похвально, если вы поняли, что совершили глупость. И меня радует, что вы в этой глупости покаялись. Но не смейте предлагать мне свои услуги! В вышибалах и киллерах я не нуждаюсь!

Со стороны забора раздались аплодисменты. И когда я посмотрела в сторону Раисы, она прокричала:

– Браво, Анюта! Поддай жару этим чудилам!

А Тимочка звонко тявкнула.

Такой поддержки от Раисы я не ожидала и поняла, что это неспроста. А Милехин неожиданно побагровел и визгливо выкрикнул:

– Заткнись, сука! Хуже будет!

Я не успела удивиться столь быстрому превращению «симпатичной соседки» в суку, а Милехин вдруг развернулся и быстро, насколько позволяли кривые ноги, направился в сторону ворот. Парни поднялись с колен и, смерив Раису мрачными взглядами, чуть ли не бегом нагнали своего шефа. Эта троица даже не соизволила со мной попрощаться. Но я не слишком огорчилась и только тут поняла, что Милехин унес букет с собой. Стукнула калитка, заработал мотор автомобиля, и через пару мгновений бандит со своей свитой отчалил в только ему известном направлении.

Я подошла к забору.

Раиса радостно захихикала и поцеловала Тимочку в мохнатую морду. Затем шлепнула ее по заду и опустила на землю. И собака тут же юркнула в щель между досками забора и оказалась на моей стороне. Я проследила за ней взглядом. Тимочка вовсю резвилась на газоне, а потом нырнула в самую гущу моих петуний. Я отвернулась, менее всего мне хотелось сейчас скандалить. Все-таки Раиса вольно или невольно, но спасла меня от присутствия Милехина и его мерзкой братвы.

– Чему радуешься? – мрачно спросила я. – Ты знаешь, кого чудилой обозвала?

– Так это ж Толька Милеха, – Раиса явно удивилась моему невежеству. – Я в одной школе с ним училась, только в разных классах. Тогда они с моим братцем кукнаром[1] промышляли да фарцевали по-мелкому. Он, видно, меня не узнал сначала. А потом ж... в горсть и слинял. Милеха давно меня боится, – с довольным видом поведала Раиса и перегнулась ко мне через забор, – я еще в школе на картах три раза тюрьму ему нагадала, и все сбылось. Так он теперь от меня как черт от ладана бегает. Лет десять уже не виделись. – Она подхватила на руки Тимочку, которая вернулась с прогулки в мои цветники, и подмигнула мне. – Ты ему здорово врезала! Молодец! Но, честно скажу, первый раз вижу, чтобы Милеха на поклон к бабе ездил. Или ты его сильно зацепила, или твоего Сергея шибко уважает.

– Скорее второе, шибко Сергея уважает, – ответила я сердито, потому что до сих пор не пришла в себя.

Раиса снова мне подмигнула и хитро прищурилась.

– Или пойти снова на Тольку карты бросить? Сдается мне, давно он тюремных щец не хлебал.

– Родина скажет тебе спасибо! – улыбнулась я соседке и даже потрепала Тимочку за мохнатый загривок.

В этот момент распахнулось окно. В нем показалась Римма.

– Аня, кто это? Чего ему нужно?

– Это Милехин! Местный бандитский бонза! То самое Поросячье Рыло, о котором я тебе рассказывала. Приезжал пардону просить за вчерашнее поведение. Вон Раиса говорит, – кивнула я на соседку, – никогда он женщинам не кланялся. А тут на коленях ползал. Знаешь, мне это польстило!

– Ползал, ползал, – подтвердила Раиса. – Видно, кто-то припугнул его здорово. Но он с самим губернатором в бане моется и с прокурором водку пьет. Выходит, Анюта, он тебя больше губернатора и прокурора уважает.

Я посмотрела на Раису, затем на Римму и расхохоталась. Выходка соседки, заставившей Милехина спешно ретироваться, а затем выпад против губернатора и прокурора не только рассмешили, но и вылечили меня от головной боли.

На этот раз я отправилась к Людмиле без предупреждения. Кафе уже открылось, но Людмилы на месте не оказалась. Я прошла в кабинет директора, жгучего брюнета цыганской внешности и темперамента. Он был не в духе, при мне накричал на официантку и, хотя знал, кто я такая, не раз видел меня вместе с хозяйкой, со мной разговаривал не слишком любезно.

– Эдик, – сказала я ему, – я пришла к вам не на работу наниматься, меня интересует, как скоро я смогу увидеть Людмилу Федоровну.

– Откуда я знаю, – огрызнулся Эдик. – Уехала и уехала. Может, в банк, может, в налоговую, а может, по своим личным делам. Мне она не докладывается.

– Насколько я знаю, – перебила я его, – как раз докладывается.

– А вот на этот раз не доложилась, – вспылил Эдик. Он был наполовину румын, наполовину молдаванин и закипал мгновенно. Я все время удивлялась, как два столь бурных темперамента, Людмилин и Эдика, уживаются на столь непредсказуемой и неблагодарной почве, как общественное питание.

– Хорошо, передайте, что я заезжала, и пусть перезвонит мне на сотовый. – Я решила не спорить. Сама виновата, что не предупредила о своем приезде. У Людмилы весь день расписан по минутам. Она вертится как белка в колесе и всегда просит ей звонить заранее, чтобы мой визит не оказался напрасным.

– Передам, – буркнул Эдик и тут же заорал на вошедшего в кабинет администратора: – Почему вино до сих пор не завезли? Склады с восьми открываются, а ты...

Чем закончились разборки с администратором, я так и не узнала, потому что вышла из кабинета.

Небо затянуло серой дымкой, было душно, как перед грозой. Я быстро пересекла площадку с выносными столиками и прошла к стоянке, где оставила свой «Рено». Все это время меня не покидало странное чувство, что за мной наблюдают. Вокруг не было ни души, разве что подросток на роликовых коньках прокатился мимо да парочка молодых мамаш с детскими колясками прогуливалась в тени деревьев, но я постоянно озиралась по сторонам и вздрагивала от любого шума. Вероятно, это было следствием нервных нагрузок, которые навалились на меня в последние дни, раньше я никогда не страдала манией преследования. Но сейчас мне было не по себе, и, хоть это было смешно, расстояние до машины я преодолела почти бегом.

На стоянке тоже все было тихо и мирно. Мерзких мужиков в красных иномарках не наблюдалось. И все же я слишком поспешно нырнула в машину и тут же выругала себя:

– Чего ты трясешься? Милехин тебе не угрожает, бежевый «Москвич» уже на помойке...

Вдруг я подумала, что следует самой заехать в милицию и переговорить со следователем. Но что я им расскажу? О том, как выслеживала собственного мужа и его любовницу? Не хватало Сережу втянуть в разборки! Не дай бог, пронюхает пресса, и поползут, как змеи, слухи, что у него есть любовница, а жена гоняется за ними по ночам как сумасшедшая.

Впрочем, следователь так и так меня вызовет, и лучше, если сделает это чуть позже, когда я немного приду в себя и что-то выясню по поводу этой девицы.

Я повернула ключ зажигания, мягко заурчал мотор, я выглянула из машины, чтобы удостовериться, что сзади меня никто не подпирает. И тотчас увидела голубую «Ниву» Людмилы. Недолго думая, я выскочила из машины и замахала руками, стараясь привлечь внимание подруги. Но «Нива», которая уже заняла место на стоянке, вдруг резко подала назад и, фыркнув газом, резво умчалась в том же направлении, откуда только что появилась. Я в недоумении проводила ее взглядом. Что случилось? Моя машина находилась едва ли в двадцати метрах от нее... И Людмила просто не могла меня не заметить. Я достала из сумочки сотовый телефон и набрала ее номер, но телефон был отключен, и я с досадой затолкала его в сумку. Если она не желает со мной встречаться, то и не надо. Как-нибудь обойдусь без ее советов.