Мушкетон густо покраснел и так смутился, что гасконец расхохотался и сказал ему:
— Портос рассердился бы, милейший мой Мушкетон, но я тебя прощаю; пусть это золото послужит лекарством для твоей раны. Ну, живей в путь!
Мушкетон тотчас же повеселел, быстро оседлал лошадь своего господина и, не слишком морщась, уселся на свою.
Тем временем явился и Портос с очень кислым видом. Он удивился как нельзя больше бодрости д’Артаньяна и веселости Мушкетона.
— А, вот оно что? — сказал он. — Вы, значит, с чином, а я барон?
— Мы едем за грамотами, — сказал д’Артаньян. — Мазарини подпишет их после нашего возвращения.
— А куда мы едем? — спросил Портос.
— Прежде всего в Париж, — ответил д’Артаньян. — Мне нужно там устроить кое-какие дела.
— Хорошо, едем в Париж, — сказал Портос.
И они оба поскакали в Париж.
Подъехав к заставе, они были поражены боевым видом столицы. Народ вопил около разбитой вдребезги кареты; рядом стояли пленники, пытавшиеся бежать из Парижа, — какой-то старик и две женщины.
Напротив, когда д’Артаньян и Портос попросили, чтобы их пропустили в город, толпа выразила им свой полный восторг. Их приняли за дезертиров королевской партии и хотели привлечь на свою сторону.
— Что делает король? — спрашивали они.
— Спит.
— А испанка?
— Десятый сон видит.
— А проклятый итальянец?
— Бодрствует. Держитесь крепче; если они уехали, то, конечно, не без умысла. Но так как, в сущности, сила на вашей стороне, — продолжал д’Артаньян, — то стоит ли вам обижать стариков и женщин? Принимайтесь лучше за настоящее дело.
В толпе с удовольствием выслушали эти слова и отпустили дам, которые поблагодарили д’Артаньяна красноречивым взглядом.
— Теперь вперед! — скомандовал д’Артаньян. И они продолжали свой путь, пробираясь сквозь баррикады, перескакивая через цепи, тесня людей, расспрашивая и отвечая на вопросы.
На площади Пале-Рояля д’Артаньян увидел сержанта, который обучал военному делу пять-шесть сотен горожан. Это был Планше, использовавший для городской милиции опыт, полученный на службе в Пьемонтском полку.
Проходя мимо д’Артаньяна, он узнал своего бывшего хозяина.
— Здравствуйте, господин д’Артаньян, — сказал он с гордым видом.
— Здравствуйте, господин Дюлорье, — ответил д’Артаньян.
Планше остановился и вытаращил на д’Артаньяна глаза. Видя, что начальник остановился, первый ряд остановился тоже, а за ним и остальные ряды.
— Эти горожане ужасно смешны, — сказал д’Артаньян Портосу и направился дальше.
Минут через пять они спешились у гостиницы «Козочка».
Прекрасная Мадлен бросилась навстречу д’Артаньяну.
— Любезная госпожа Тюркен, — сказал д’Артаньян, — если у вас есть деньги, закопайте их поскорее; если есть драгоценности, припрячьте их немедленно; если есть должники, выжмите из них деньги; если есть кредиторы, не платите им.
— Почему так? — спросила Мадлен.
— Потому что Париж будет превращен в груду пепла, подобно Вавилону, о котором вы, должно быть, слышали.
— И вы оставляете меня в такую минуту!
— Сейчас же, — сказал д’Артаньян.
— Куда же вы отправляетесь?
— Ах, вы оказали бы мне огромную услугу, сообщив мне это.
— О, боже мой, боже мой!
— Нет ли у вас писем для меня? — спросил д’Артаньян, делая своей хозяйке знак рукой, чтобы она перестала причитать, так как, мол, всякие жалобы все равно бесполезны.
— Есть письмо, которое только что пришло.
Она подала его д’Артаньяну.
— От Атоса! — воскликнул д’Артаньян, узнав твердый и острый почерк своего друга.
— А! — сказал Портос. — Посмотрим-ка, что он пишет.
Д’Артаньян распечатал письмо и прочел:
«Дорогой д’Артаньян, дорогой дю Валлон, мои добрые друзья, быть может, я в последний раз шлю вам весть о себе. Нам с Арамисом очень не повезло, но бог, мужество и воспоминание о нашей дружбе поддерживают нас. Позаботьтесь о Рауле. Поручаю вам бумаги, которые находятся в Блуа, и если через два с половиной месяца вы не получите от меня известий, ознакомьтесь с их содержанием. Обнимите виконта от всего сердца за вашего преданного друга
— Я думаю, черт возьми, что я обниму его, — сказал д’Артаньян, — тем более что это нам по пути. Если, по несчастью, он лишится бедного Атоса, он станет моим сыном.
— И моим единственным наследником, — прибавил Портос.
— Посмотрим, что еще пишет Атос.
«Если на пути вашем встретится некий господин Мордаунт, остерегайтесь его. Я не могу сказать вам больше в письме».
— Мордаунт! — с удивлением произнес д’Артаньян.
— Мордаунт! — сказал Портос. — Хорошо, будем помнить. Но посмотрите, здесь еще приписка от Арамиса.
— В самом деле, — сказал д’Артаньян и прочел:
«Мы скрываем от вас место нашего пребывания, дорогие друзья, зная вашу братскую преданность и будучи уверены, что вы явились бы умереть вместе с нами».
— Черт возьми! — прервал его Портос так яростно, что Мушкетон подскочил на другом конце комнаты. — Значит, жизнь их в опасности.
Д’Артаньян продолжал:
«Атос завещает вам Рауля, а я завещаю вам месть. Если бы, по счастью, вам попался в руки некий Мордаунт, велите Портосу отвести его в сторону и свернуть ему шею. В письме я не смею говорить подробнее.
— Ну, это не такое уж трудное дело, — сказал Портос.
— Напротив, — мрачно сказал д’Артаньян, — оно невыполнимо.
— Почему?
— Потому что мы едем именно к этому Мордаунту в Булонь и вместе с ним отправимся в Англию.
— Ну а что, если вместо этого Мордаунта мы поедем к нашим друзьям? — сказал Портос с таким выразительным жестом, что это испугало бы целую армию.
— Я уж сам об этом подумываю, — сказал д’Артаньян. — Но на письме нет ни числа, ни штемпеля.
— Это верно, — сказал Портос.
И он забегал по комнате, жестикулируя как сумасшедший и поминутно вытаскивая на треть шпагу из ножен.
Что касается д’Артаньяна, то он стоял с унылым видом, и на лице его была глубокая печаль.
— Ах, как это нехорошо, — говорил он. — Атос нас оскорбляет, желая умереть один. Это нехорошо.
Мушкетон, видя отчаяние обоих друзей, заливался слезами в своем углу.
— Довольно, — сказал д’Артаньян, — все это горю не поможет. Поедем проститься с Раулем, как мы уже решили. Быть может, и он получил известие от Атоса.
— В самом деле, это мысль! — воскликнул Портос. — Право, мой дорогой д’Артаньян, не знаю, как вам это удается, но у вас всегда являются прекрасные мысли. Поедем проститься с Раулем.
Они сели на коней и поехали. Приехав на улицу Сен-Дени, друзья застали там большое стечение народа. Герцог Бофор только что прибыл из Вандома, и коадъютор представлял его восхищенным и радостным парижанам.
С герцогом Бофором во главе они считали себя теперь непобедимыми.
Друзья свернули в переулок, чтобы не встречаться с принцем, и подъехали к заставе Сен-Дени.
— Правда ли, — спросили часовые у наших всадников, — что Бофор приехал в Париж?
— Конечно, правда, — ответил д’Артаньян, — и он послал нас навстречу своему отцу, господину де Вандому, который тоже сюда едет.
— Да здравствует Бофор! — крикнули часовые.
Они почтительно расступились, чтобы пропустить посланцев великого принца.
Выехав из города, наши герои, не знавшие усталости и никогда не падавшие духом, понеслись во весь опор; их лошади летели, а они не переставая говорили об Атосе и Арамисе.
Мушкетон испытывал невообразимые муки, но как добрый слуга утешался сознанием, что оба его господина тоже немало страдают, хотя и по-другому. Ибо он уже привык смотреть на д’Артаньяна как на своего второго господина и повиновался ему даже лучше и быстрее, нежели Портосу.
