Джастин был мрачен и угрюм; он вдруг показался Эмми совсем старым. Она глядела, как он аккуратно промокает рот салфеткой... Страшная догадка осенила ее. Агнес видела Джастина у дома Дианы. Джастин связался с ростовщиком. Он играл на бегах; он легко мог позволить втянуть себя в любое мерзкое предприятие... Короче говоря, он мог нанять кого-то, чтобы убить Агнес.

В тот вечер, когда они улетали из Нью-Йорка, Агнес была цела и невредима. У Джастина ни за что на свете не хватило бы духу убить ее самому; но он мог нанять кого-то, кто сделал бы это уже после их отлета. Таким образом, Джастин обеспечил бы себе надежнейшее алиби.

Эмми ужаснулась тому, как стремительно пришла ей в голову эта идея. Она встала из-за стола, подошла к окну и уставилась на серое море, пытаясь отогнать безумную мысль. За ее спиной Джастин произнес:

– Честно говоря, я не думаю, что с Агнес что-то стряслось. Если ты считаешь, что нужно сказать полиции о том, что я приходил в тот день к Диане, – я скажу. Но я не вижу в этом необходимости. Я ведь ничего не знаю об убийстве Гила. А старушка Агнес, скорей всего, отправилась к каким-нибудь родственникам и скоро вернется. Так что беспокоиться не о чем.

Как раз-таки есть о чем беспокоиться, подумала Эмми. Если Диана невиновна, если убийца Гила убил еще и Агнес, то и полиции, и Сэнди предстоит много хлопот...

Она обернулась к Джастину, который спокойно чистил мандарин. Способность мыслить здраво постепенно возвращалась к Эмми, и ужасное подозрение перестало сверлить ей мозг. У Джастина не было ни малейшей причины убивать Гила. Опять же, записка Дианы к Гилу, убедившая всех, даже упрямую Агнес. Могло ли случиться, чтобы кто-то боялся Агнес до такой степени, что не погнушался убийством?

После завтрака Джастин, как всегда, отправился на прогулку к морю. Эмми осталась дома, ожидая почту, – и горько пожалела об этом, потому что в тот день пришло письмо от Дианы.

Собственно, это и письмом нельзя было назвать. Диана никогда не любила писать письма; это скорей были краткие записки, наподобие рокового послания, адресованного Гилу. Но Диана умела вложить в несколько слов очень и очень многое.

Она даже не обратилась к Эмми по имени: «Я должна была догадаться – но не догадалась. Я была только рада, что Дуг проведет Рождество с тобой и Джастином. Я даже не заподозрила. Но когда Дуг приехал ко мне, я сразу поняла. Он не сказал, что хочет развестись и жениться на тебе, но я поняла без слов. Я никогда не дам ему развода. Я найму ради этого любых адвокатов. Ты когда-то хотела быть с ним, но он мой – и останется моим». И подпись, с вызовом – «Диана Уорд»; фамилия была демонстративно подчеркнута жирной чертой.

Эмми снова и снова перечитывала записку. Она никогда не сомневалась, что жесткая, несентиментальная Диана по-прежнему влюблена в Дуга. Она никогда не демонстрировала своих чувств – это было не в ее натуре, – но любила мужа всем сердцем.

Правда была на стороне Дианы, а не Эмми. Ей, Эмми, не нужно было позволять Дугу приезжать на Ривьеру, не нужно было так часто видеться с ним; она вообще не должна была с ним видеться! Она вспомнила предостережения тетушки Медоры, и эта мысль отнюдь не придала ей духу.

Закутавшись в теплое пальто, Эмми отправилась на прогулку. День был туманный и холодный, и в сердце ее тоже стоял холод.

Одно она знала наверняка: нужно срочно разубедить Диану. Вернувшись в гостиницу, она принялась писать – быстро и решительно: «Дорогая Диана! Уверяю тебя, ты ошибаешься. Мы действительно виделись с Дугом чаще, чем прежде; это верно. Но мне и в голову не приходила мысль о браке с ним, и мне очень жаль, что у тебя сложилось такое впечатление». Она остановилась, подумала и добавила: «Я уверена, что Дуг ни капельки не влюблен в меня. Ему просто очень одиноко. С любовью, как всегда. Эмми».

Письмо ей не понравилось: слишком многое осталось недоговоренным. Эмми глянула на себя в зеркало через стол и заметила блеск подаренной Дугом брошки в форме четырехлистного клевера. Нет, зря она вела себя так уклончиво и двусмысленно: нечего и винить Дуга за то, что он вбил себе в голову, будто она вышла бы за него, будь он свободен.

Пора положить этому конец. Ей почудился укоризненный голос тетушки Медоры – из-за серой Атлантики – «Я же тебе говорила...» Эмми наклеила марку на конверт, спустилась вниз и бросила письмо в почтовый ящик. Вот и все.

И все же ей было грустно, словно при расставании с чем-то, что еще не стало, но могло бы стать для нее дорого.

После этого прошла еще одна тревожная, но праздная неделя. Потом позвонил Сэнди. Снова ночью. Едва раздался звонок, как Эмми сразу поняла, что это Сэнди. Голос его был таким, что у Эмми сразу застучала кровь в висках:

– Эмми, у меня плохая новость.

– Агнес?!

– Да. Сегодня нашли ее тело. У нас тут оттепель. Какие-то детишки играли в Централ-Парке и нашли ее. Под сугробом.

Эмми судорожно сглотнула:

– Несчастный случай?

– Неизвестно. Может быть, ее сбила машина, а водитель сбежал. Вскрытие покажет.

– Сэнди, – Эмми с трудом обрела дар речи, – а ты уверен, что это Агнес?

– Да. Мне пришлось опознать ее.

– А если это не несчастный случай? Что думает полиция?

– Я не знаю. Если ее убили умышленно, то резонно предположить, что это как-то связано с убийством Гила.

– Но тогда... тогда Диану должны выпустить, ведь так?

– Не знаю. Сложно предсказать действия полиции. Кстати, вчера я был у Дианы.

У Эмми снова перехватило дыхание. Наконец ей удалось выговорить:

– Она получила мое письмо?

– Да, – ответил Сэнди после краткой паузы. – Она мне сказала. Она тебе не верит. По-моему, Эмми, тебе лучше приехать.

Бедная Агнес! Эмми вспомнила разговор с Джастином, и в сознании мелькнула прежняя чудовищная мысль: если Агнес убита, то не Джастин ли подослал убийцу?

– Нет, нет... – прошептала она.

Сэнди расслышал это.

– Все произошло очень быстро, – сказал он. – Она не успела понять, что происходит. Ее сумочка лежала рядом, так что это не было ограблением.

Эмми овладела собой – и голосом, и мыслями.

– Мы вернемся первым же рейсом, – сказала она.

– Меня несколько дней не будет в городе. Позвони в мой офис и скажи секретарше время прибытия. Дуг вас встретит.

– Ах, нет! – Эмми потрясла и испугала картина, разыгравшаяся в ее воображении.

Голос Сэнди сделался сухим и жестким:

– Конечно, если окажется, что... То есть, если случится так, что Диану освободят, то Дуг будет вправе развестись с ней.

Эмми снова ахнула.

– Я полагал, тебе это может быть интересно. – Голос его стал мягче. – Мне очень жаль Агнес. Спокойной ночи, Эмми.

– Ты... – Эмми судорожно силилась найти слова, – ты считаешь, что Диана не убивала Гила?

– Я всегда так считал, – отрезал Сэнди и повесил трубку.

Эмми не стала будить Джастина и рассказала ему о смерти Агнес только утром.

Джастин был искренне потрясен. Услышав горестную весть, он как-то сразу состарился, сгорбился, и Эмми горько корила себя за нелепое и отвратительное подозрение.

– А вдруг это был несчастный случай? – хрипло спросил Джастин. – Если был сильный снегопад, и машина сбила ее, а водитель даже этого не заметил?

– Может быть. Я заказываю билеты домой.

– Да, да. Плохо дело... – Он постепенно овладел собой. – Мы-то с тобой не верили, что она мертва. Но, помнишь, мы оба подумали, что если ее убили, то Диану должны выпустить? А полиция считает, что смерть Агнес связана с убийством Гила?

– Сэнди не знает.

Эмми сняла телефонную трубку и набрала номер авиакасс. Джастин дожевал круассан и пробормотал себе под нос, что все-таки, наверное, Агнес попала под машину:

– Ведь если бы она знала что-то об убийстве, она не могла не сказать.

– Она видела тебя возле дома Дианы – и никому не сказала, – напомнила Эмми, держа трубку у уха.